Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Мария ЗАТОНСКАЯ
Поэт, член Союза писателей России. Автор многих публикаций и двух книг стихов. Живет и работает в Сарове.



ГОЛОЕ НЕБО
 
* * *

Белый дым из трубы качается
над окаменевшим озером.
Ледяная январская полночь, полная, как луна.
На обочине дед, под капотом
ищет причину немыслимой остановки,
звезду упавшую, вечную истину,
вздрагивает
далекого леса тело тугое.
Голое небо, скажи,
отчего ты над ним
большое такое.



* * *

Вырастаешь из звука,
как ребенок из колыбели.
Переселяют во взрослое полутораспальное стихотворение —
можно руки раскинуть
в простыни из одуванчиков,
подушка пахнет кондиционером «Весна»,
лети, срывай лепестки, бутончики,
больше оно никогда не кончится.



* * *

Лето, жужжащие пчелы,
прозрачный сад на окраине,
день никогда не кончится,
ничего не случается,
все живем и живем куда-то,
чуть вправо — чуть влево,
а в общем, где-то посередине,
до сих пор орут из приемника
песни восьмидесятых.



* * *

В понедельник у Сашки Розанова
сделаешь татуху с азбукой Морзе:
точка-тире,
круглая ночь — тоненькая тропинка.
Будут чернила с тобой говорить, как мир
на понятном
только вам языке.



* * *

Невыносима и коротка
апрельская речь листка,
ворона на мусорном баке скачет
туда-сюда,
муж заводит мотор,
едем на кладбище, а дальше ужин,
будем говорить, как если б они еще были,
кого обещали не забывать,
не забывать — самое трудное на земле,
потому вспоминаем,
стараемся.



* * *

В мае дядя всегда приходил с сиренью,
тетка наполняла вазу,
я делала математику,
папа приезжал с базы
и пах сиренью.

Что же теперь думать о смерти, когда она так некрасива?
Прямоугольная, как поза, в руках иконка,
тонкое покрывало отделяет от мира, раскрытого настежь,
в котором все отчаянно происходит.
А ты все думаешь:
разве такое
бывает весной.



* * *

Пока погибал Вася Бородин,
сосиски жарились, поедим,
варенье, чтоб не прокисло, в холодильник надо,
открыть окно, чтобы прохлада.
А теперь говори, говори
о бездне, у которой глаза с мельничные колеса,
пока я по твоим стихам
забираюсь к вершинам сосен,
и оттуда видимо-невидимо:
дальний завод,
длинные линии проводов,
холодная небесная росинка на ветке,
круглая, как полсвета —
так и глядит на меня,
глаз не сводит.



* * *

Чуть правее молодость моя.
Едем, едем мы на пару,
видим, видим,
фонари горят,
золотые колокольчики звенят
улиц впереди.
Никогда она моей не будет,
вот сидит уже едва живая,
каменеет, статуя и память,
не прожить ее
и не оставить.



* * *

Пробуешь на вкус
время:
хрустит, сыплется на дорогу,
голуби прилетают, склевывают —
не пропадет ни крошки,
ни минуточки, ни денечка.
Много людей на ярмарке,
персики, яблоки, ботинки,
красивые, громкие.
Сказали,
откусить и примерить можно,
но забрать
почему-то нельзя.



* * *

Такой незнакомый знакомый голос,
человек открывает родные большие губы,
что значит речь эта — она ничего не значит,
нет языка, которым мы поняли бы друг друга,
разве что сердце стучит дробно и нервно,
это потом назовут стихами —
так я тебе на слова отвечаю,
которые мне не понять никогда, наверно.



* * *

Звезда посредине неба висела,
завтра ты уезжаешь в горы
с мужиками с работы, их женами, лыжами,
побелеешь от облачной пыли,
на куртке крупинки колкие будут переливаться,
и станет казаться,
что снег, летящий в лица, запоминает лица —
потому иногда
от какой-нибудь шестиконечной снежинки
вот так замираешь
и всех вспоминаешь,
кого никогда не знал.



* * *

Пока я тебя жду,
ночь затихает, густеет,
желтые отсветы фар появляются на стене и гаснут,
и обрывается комната,
фотографии в рамках, дипломчики с фестивалей —
не успевают выразиться.
Только двор зимний
все позвякивает «дззз», «джжж»,
и кто-то еще
в голове говорит —
не на языке каком-нибудь,
а на горечи, полночи, на конце луча —
(острие такое тонкое-тонкое)
капля света болит.



* * *

1.

Беззаботное лето, пчелы жужжали в пионах,
крапива ужалила палец,
плакала только о важном,
ничего не знала о жизни.

2.

Хорошо, хорошо мимо деревушки свистать,
корова закуталась в зелень,
хвостом отгоняет мух,
день выгорел, весь в веснушках,
как дворовый пацан
из дома напротив.

3.

Всех, кого не могу простить,
несу с собой:
свекровь, которая требовала стирать
белое от цветного отдельно,
соседа, у которого по ночам орет телик,
время, которое тянется, рвется пунктиром,
прожитый день,
который не прожит.

4.

Убегают от меня, убегают
лес и поле,
много-много поля,
дальше город что ли, еле видно,
то ли будущего
меньше,
то ли прошлого
все больше.



* * *

На крыше стоэтажки
лежу под линиями электропередач.
Они уползают за край,
как эскалаторы в метро.
По ним уползают синички
размером со спичечные коробки.
Облака похожи
на божьих рыбок.
Так много вокруг,
что как бы теперь
не исчезнуть.



* * *

Уходя, оставишь квартиру, машину, дачу,
дети поделят, внукам достанется
чужая память,
нажитая непосильным трудом,
коробки с шифоновыми платками,
надевать любила, на дискотеки ходила,
во поле березонька стояла,
ветер с Волги, душица, горячее лето,
прошло бесследно,
некому рассказать.