Друзья мои, попутчики, ну, где вы? -
Уже порастерялись на пути.
А мне сегодня семьдесят аж девять
И всё труднее с каждым днём идти.

Да здесь мы, здесь, мы никуда не делись -
Из тех, кто передумал помирать.
И пусть тебе все семьдесят аж девять,
То некоторым семьдесят аж пять.
Нам тоже с каждым днем трудней даются
Шаги по нашей жизни пожилой...
Но как отрадно утром вновь проснуться
И осознать себя еще живой!
Стучат дожди по крышам и по грядкам.
Смеются дети и растет морковь.
Живи, мой друг! Пока еще мы рядом,
С тобою наша верность и любовь!

Если в мой день рождения
Попросите высказать мнение:
"Как вы живете-можете
В вашем серьезном возрасте?
И что вы ощущаете в эти года?",
То я вам отвечу тогда:
- Чувства, наверно, присутствуют,
Поискать - так какие-то есть.
Но просто себя еще чувствовать -
Вот это самая жесть!

Одеяло откинуть по-быстрому,
Выпить утренний свой кефир,
И от счастья едва не писая,
Стихотворно писать про мир.
Видно, старость нужна для главного:
Хоть на финише бы успеть
Мир как будто увидеть заново,
Восторгнуться и обомлеть!

Старенький мой кот,
Старенький мой комп,
Старенькая я -
А вместе мы семья.
Кот принес мне мышь,
Комп придвинул мышь -
Как слова любви:
Не грусти, живи!

Намного горячей, чем Абрамович яхту,
И даже горячей, чем ждет невеста,
Прожившая в сожительстве пять лет,
Своей законной первой брачной ночи,
Я жду сегодня пенсию. Еще бы!
Аж целых девять тыщ,
                                       однако...

Когда до пенсии неделя,
А денег нету ни фига,
То очень сильно помогают
Романы Стивена Кинга.
От них сниженье аппетита
И понимание того,
Что есть ужастики такие -
Еще ужасней твоего!

Фантастически давнее детство,
Безоглядные ясные дали.
Мне тогда объяснили:
                   - Надейся!
А конкретно на что - не сказали.
И в стремительной мчавшейся жизни
Так старалась, надежды питала.
Например, чтоб пожить в коммунизме,
На другое, на что ни попало!
Вот и старость, и все уже просто -
Скоро мы не увидимся с вами.
Но опять я надеюсь на что-то,
Потому что весна за дверями.
Потому что апрель и рассада,
И надежда - теперь уж на лето.
Мне сказали:
                   - Надейся, так надо!
Я надеюсь!
                   И хватит об этом!

За долгую ночь выстыл мой дом.
За долгую жизнь душа приостыла.
Мне говорят: не грусти о былом,
Что было - прошло, быльем поросло,
Что миновало - останется милым.
Да только вот дело, в общем-то, в том,
Что позабыться никак не желает
Прошлая жизнь.
                   Душа и мой дом
Новым бытьем и новым быльем,
Как ни стараюсь, не зарастает.
Вечер. Дровишки в печке трещат.
Много я их с утра наносила -
Руки согреть, ноги согреть.
Душу вот только не отогреть -
Сильно за жизнь душа-то остыла...

То ли печку топить, то ли будет тепло.
То ль весна на дворе, то ли осень.
Лед на трассе блестит, как стекло,
И поселок снегами заносит.
Межеумочный миг, непонятный апрель.
Он старается, длится и длится.
То развесит на ставнях красотку-капель,
То ветрами над крышами мчится.
То ли старость уже, и пора уходить?
То ли можно еще задержаться?
Ничего не понять, но так хочется жить,
Беспричинно весне улыбаться.
Хулигану-апрелю стихи сочинять,
Громко сетуя:
                   - Что за напасти!
И дышать этим миром, дышать!
Напоследок.
                   И знать - это счастье.

Купить арбуз и принести домой,
Разрезать и увидеть, как искрится,
Полюбоваться чудом всей семьей
И вместе каждой долькой насладиться.

Не так ли и сентябрь, созревший, как арбуз,
Готов нам подарить свою простую сладость -
Медлительный закат, дождя ночного вкус
И тихую таинственную радость,

Когда лишь в отдаленье холода,
Когда еще совсем не в прошлом лето,
И в ближнем озере вовсю тепла вода,
И дети в школу всё несут букеты.

Сегодня пятый день сентябрь живет,
А значит, еще многое возможно,
И в том числе - испить сентябрьский мед,
Как из арбуза мякоть - полной ложкой!

Обычные заботы в сентябре -
Пойти копать картошку на заре,
Засыпать побыстрей ее в подполье,
Сгрести ботву и покормить кота.
И целый день такая суета!
Такая вот аграрная неволя.
А все зачем? До вечера дожить,
Дров наносить и печку затопить.
И убедившись, что порядок на дворе,
Вплоть до утра читать
                   - ах! - Дафну Дю Морье!

Вы помните. Вы всё, конечно, помните,
Как вы меня шесть месяцев кляли,
От холода трясясь в промерзлых комнатах,
Которых утеплить вы не смогли.
Вы помните, конечно же, вы помните,
Как чучело мое зачем-то вы сожгли,
Как около огня при этом ржали толпами,
Какую про меня пургу несли!

Я возвращаюсь. Я покуда нежная,
И нежным снегом вам украсила дома,
Совсем еще не лютая, безгрешная.
Но я иду. Я помню все. Зима.

Кто-то видел, как сегодня
По задворкам, темной ночью,
Уходил июль, свободный
От забот и тягомотин.
От дождей и гулких ливней,
Огородов и раздоров.
От обиды - не ценили,
И от глупых разговоров.
А навстречу той же ночью
На замену август прибыл.
Даже кто-то видел точно,
Что он полон был улыбок,
И качелей,и варенья,
И надежд на дружбу с нами.
Август шел к нам, без сомненья,
И с картошкой, и с грибами.
Ну, а главное -
      с надеждой без причин,
Что все будет
исключительно на "пять".
Ах, майн либер Августин, Августин,
Жизнь покажет, как придется провожать...
Всё пройдет, всё…

Позвонила юность и сказала:
- Приезжай, мы все начнем сначала.
Будем обниматься, улыбаться -
Всё точь-в-точь, как это было в двадцать.

Будем пить болгарское с кислинкой
Под названьем иностранным "рислинг",
Не от градусов - от юности балдея,
Выдавать нахальные идеи,

Говорить и слушать чьи-то речи,
Зажигаться и гореть, как свечи,
От объятий жарких мимолетных
И лететь быстрее самолетов

В жизнь, в которой счастье и отрада. .
Юность, юность, не звони, не надо.
Ну, во-первых, дОроги дорОги.
Во-вторых, отказывают ноги.

В-третьих, ничего не повторится,
И в-четвертых, постарели лица.
Только знаешь: за звонок спасибо,
И спасибо, что еще нас помнишь,

И всегда спешила нам на помощь,
Когда надо было сделать выбор:
Сподличать, предать иль удержаться
В том огне, где было нам по двадцать

Вот и осень. Лето, где ты?
Лишь надежда робко тлеет -
Что придет и бабье лето,
Приласкает, обогреет.

Правда, всякое видали.
Вдруг нагрянет, словно лава,
С грешным "обликом морале"
Осень - рыжая шалава.

Как закрутит, как завертит,
До беды, до срыва крыши.
Где ты, баба с тихим летом?
Выручай нас, если слышишь!

Затянуло паутинками крыльцо,
Это ночью паучок старался-плел.
И морщинками затянуто лицо.
Это значит, что сентябрь уже пришел.

На крылечко сяду, тихо погрущу.
Паутинку не смахну - пускай себе!
Посижу, да на сентябрь погляжу,
Да подумаю, конечно, о судьбе.

Ведь о чем еще и думать в сентябре,
Кроме как о перепутанной судьбе,
Перевитой сладкой горечью сполна
И испитой аж до самого до дна.

... Ой, какая же лукавая строка!
Ведь на донышке - особенная сласть.
Может, лучше, по примеру паука,
Кружевное что-нибудь стихами спрясть?..

Припала блажь стихи писать -
Вот села и пишу.
Конечно, лучше бы вязать,
Да только не вяжу.

И зря. Удавшийся носок -
Он ногу бы согрел.
А самый миленький стишок -
Он все же не у дел.

Какая польза от стишка?
Ни ссуда, ни заём,
И нет тепла, как от носка,
Одна лишь глупость в нём.

Но вдруг мороз, а вслед пурга
Колотятся в стекло, -
А от стишка, как от носка,
Повеяло теплом!

…Такой малюсенький стишок,
А греет, как большой.
В него я спрячусь, как в носок,
И станет хорошо!

Когда-то, когда
                помоложе была,
Уже не припомню, однако, -
Моложе была
                и как роза цвела,
И очень любила
                             поплакать.
Щека без морщин -
И катилась слеза,
Преград по дороге не зная,
И плакалось сладко
          Без всяких причин. .
Такая была молодая.
Давно как стальная,
Покрепче мужчин.
Но изредка как замечтаю:
Вот плачу, шальная,
Без всяких причин.
А щека под слезой -
                      молодая.