Несколько лет назад я ездил в Новосибирск для участия в международной научной конференции. И вот в дороге у меня произошла встреча с очень интересным человеком, с которым в разговорах я провел целый день. Он стал соседом по купе, и общение с ним очень скоротало часы, кажущиеся столь тягучими в долгой дороге. Сосед оказался замечательным собеседником, высказавшим ряд весьма нетривиальных идей и соображений, врезавшихся в мою память. Уже тогда под впечатлением от разговора с попутчиком мне захотелось написать рассказ о нем и памятном разговоре с ним. Но текущие дела долгое время мешали осуществить мое намерение. И только сейчас после выхода на пенсию я этот рассказ написал.
Конечно, я что-то уже забыл, упустил какие-то моменты, детали, слова, имевшие место при общении с моим интересным попутчиком. Наверно, не смог я передать и все особенности его разговорного языка. Но, думается, что все-таки главную суть нашего диалога с ним мне удалось выразить в своем рассказе.

В Казани уже наступила ночь, когда я сел в транзитный поезд «Москва — Новосибирск». Вагон был не заполнен пассажирами, и в купе, в котором мне предстояло ехать 38 часов, я оказался один. Положив дипломат и сумку под нижнюю полку, быстро разделся, заправил в постель и лег спать. Поворочался с часок в постели и затем заснул до самого утра. Проснувшись, почувствовал, что в купе я не один. Открыл глаза и увидел, что на противоположной полке сидит старик с весьма примечательной внешностью. В купе было сумрачно. Но я разглядел: большой лоб, длинный нос, седая бородка клинышком, а главное — необычные на выкате глаза, смотрящие как-то пытливо и в которых вспыхивали и гасли живые огоньки. Последние, наверно, были отражением огней, мелькавших в окне нашего быстро мчащегося вагона.
Я привстал со своей полки.
— Проснулись? Доброе утро, — сказал старик и протянул руку. — Будем знакомы. Зовут меня Ксаверий Сергеевич.
Я пожал руку и ответил:
— Камиль. Очень приятно.
— Ну, что же, молодой человек. Нам предстоит совместная дорога в течении более 12 часов. Я сойду с поезда поздно вечером. А Вы куда едете?
— В Новосибирск, то есть поеду дальше. Вы меня называете молодым человеком, но мне уже почти шестьдесят.
— Я считаю всех, кому еще нет семидесяти, молодыми. Мне ведь уже 81.
— Да, солидный возраст. Но выглядите Вы вполне бодрым и нестарым.
— Надо просто правильно жить — Ксаверий Сергеевич улыбнулся и продолжил. — Здоровый воздух, натуральная еда, движение, трудовая активность, постоянное общение с природой — вот что нужно человеку. Я родился в городе, где прошли мои детство и юность. Окончил школу, вуз, а потом уехал в деревню, чтобы там жить и работать. И совсем об этом не жалею. Более 50 лет проработал школьным учителем физики и географии, а когда в школьной программе была астрономия, преподавал и ее. Хочу сказать, что люблю не только естественные науки, но и русскую литературу, особенно поэзию. И даже многие стихи наших классиков выучил наизусть. Вообще я занимаюсь всю жизнь самообразованием и постоянно читаю книги из совершенно разных сфер человеческого знания.
— Я рад встретиться с человеком столь широких интересов и жаждущим обретения новых знаний. Мне кажется, что не только здоровый образ жизни, но и интенсивная работа интеллекта, богатая духовная пища способствует долголетию и живому бодрому состоянию.
— Совершенно согласен с Вами. Но, увы, современная молодежь, хватая одни верхушки знаний, стремясь делать карьеру, зарабатывать больше денег, думает лишь о своем материальном благополучии и забывает о своей душе.
— У каждого свои интересы и потребности. И каждый выбирает свой жизненный путь, — сказал я. — Но я знаю немало молодых людей из числа студентов, которые любят музыку, поэзию и вообще искусство и хотят жить богатой духовной жизнью.
— Да, наверное, я слишком упростил картину, представляя всю молодежь лишь в каком-то утилитарном плане.
Мы помолчали. А за окном, не переставая, проносились бесконечные сосны и ели. Поезд продолжал мчаться на восток. Вскоре сосны и ели осветило восходящее солнце.
Мы позавтракали, заказав у проводницы по стакану сладкого чая. Я предложил Ксаверию Сергеевичу свои бутерброды и печенья, но он отказался. Пожевал свой кусок хлеба, запивая чаем. Потом мы продолжили разговор.
Я спросил у Ксаверия Сергеевича о том, куда и зачем он едет. И он сказал, что едет на похороны своего племянника Валерия, который скончался вчера и будет похоронен завтра. Ему об этом печальном событии по телефону сообщили ночью, и он поспешно выехал, чтобы в срок добраться до той сибирской деревни, в которой жил Валерий со своей семьей. (Название деревни я забыл.)
И вот тогда у нас произошел интересный разговор о тайнах смерти и бессмертия. Ксаверий Сергеевич предложил обращаться друг к другу на «ты», и я согласился. Но продолжал обращаться к своему попутчику на «Вы», уважая его солидный возраст и исходящую от него мудрость.
— Ксаверий Сергеевич, я приношу свои соболезнования в связи со смертью Вашего племянника, — сказал я. — По себе знаю, как тяжело и горько терять близких и любимых людей.
— Спасибо, Камиль. Да, сейчас мне тяжело, но надо как-то пережить и эту внезапную потерю. Смерть, эта злая и непрошенная гостья, самовольно заходит в наш дом и косит своей косой дорогих и близких нам людей, унося их навсегда. А Валеру я люблю. Не хочу говорить — любил. Хороший был парень. Ему было-то всего 49 годков. Осиротели его сын, дочь, жена. Сказали, что у Валеры внезапно почему-то остановилось сердце. Хотя, вроде бы, он никогда на сердце не жаловался — Ксаверий Сергеевич промолчал, а потом неожиданно сказал.
— Хотите, я выскажу свои соображения относительно смерти как таковой. Я не только много читал о тайне смерти, но и сам нередко думал о ней. Душа моя просит высказаться, чтобы себя как-то облегчить.
— Хочу. И с интересом послушаю Вас.
— Понятно, что смерть — это естественное событие в природе. Кто рожден, тот должен рано или поздно умереть. Смерть — это сущностный механизм, встроенный в эволюцию живой природы. Она обуславливает ее обновление, смену поколений и возможность появления новых качеств у живых организмов и их новых видов. Без смерти никакого прогресса живых форм, их последовательного усложнения на Земле не было бы. Но вот появляется человек — с помощью Бога или без него — это не важно. Ситуация в эволюции жизни несколько меняется. Возникает новая реальность — это сознание, ум, воля, человеческая душа, заполненная своей внутренней жизнью. В человеке развиваются его «Я», чувство своей индивидуальности и неповторимости, приходят знание своей смертности, страх смерти, нежелание умирать и формируется стремление быть бессмертным. Статус бессмертия он отдает богам, культ которых утверждается в многочисленных языческих религиях. В то же время он укрепляет в себе веру в возможность своего бессмертия в потустороннем мире.
— А Вы какой веры придерживаетесь? — спросил я.
— Я придерживаюсь своей веры — ответил Ксаверий Сергеевич. — Не являюсь ни христианином, ни мусульманином, ни буддистом, ни тем более атеистом. Признаю существование и действия Бога как Абсолюта. Мне как русскому человеку, наверно, полагается быть христианином. Да, мне дороги чудесный Богочеловек Христос, его заповеди, а также Богородица, Божественная Троица. Христианство — это религия сердца и спасения. Но у меня встал вопрос: а как же быть с другими религиями, в которых содержатся совсем другие представления о Высшем божестве? Неужели все они носят ложный характер, и только христианство — единственно истинная религия. Я долго думал об этом и пришел к выводу о том, что все религии несут в себе хоть какую-то частичку правды о божественном и нельзя ограничиваться только одной религией. Абсолют бесконечно многогранен, и Его многоликость важно учитывать. Поэтому у меня сформировалась, не знаю, как лучше назвать, синтетическая или интегральная вера в Бога.
— Очень интересно. Но почему Ваша преданность естественным наукам не привела Вас к атеизму? — опять спросил я.
— Естествознание несет свою истину о мире, о природе. Я, конечно, не сомневаюсь в правильности законов природы, открытых наукой, но они действуют только в рамках всего естественного и не распространяются на сферы сверхъестественного. Сверхъестественное не подчиняется законам природы. Так называемые чудеса, которые не может объяснить наука, не есть нарушение законов природы, а есть проявления сверхъестественного, существование которого я признаю. Сверхъестественное как в окно врывается в наш мир и затем достаточно быстро исчезает. Ты, наверное, посчитаешь меня мистиком, как это полагают и многие другие, но я придерживаюсь именно такой точки зрения. Если веришь в Бога, то нельзя не признавать существования сверхъестественного. Священники бывают недовольными, когда приходишь к ним со своими идеями о сверхъестественном и требуют, чтобы ты придерживался представлений о сверхъестественном, данных в Священных писаниях. С этим я сталкивался не однажды. А я — вольнодумец.
— А где проходит граница, разделяющая естественное и сверхъестественное?
— Она может проходить где угодно. Но ясно, что таковая трудно уловима и, наверно, очень подвижна. Скорее всего, это граница проходит через духовную реальность, через души людей. А смерть также амбивалентна. Она происходит в земном мире, но своей скрытой сущностной стороной обращена к потустороннему миру.
— Очень интересно. Это значит, что у того, кто живет глубинной духовной жизнью, гораздо больше шансов обрести откровения и видения сверхъестественного, чем у того, кто погружен в текущую повседневную жизнь.
— Совершенно верно. Мощное развитое духовное начало способно подниматься над наличным бытием и как бы заглядывать за его горизонт. Поэтому надо серьезно и внимательно относиться к откровениям гениев, пророков, мудрецов, поэтов, художников, композиторов, не считая таковые лишь игрой их воображения и фантазии. Откровения часто парадоксальны и неожиданны. Интуиция, вдохновение, экстаз здесь играют главную роль. Что же касается тех, кого в философии называют позитивистами, то для них сверхъестественное недоступно, и оно будто не существует. Почему? Потому что такие люди, а к их числу принадлежит большинство ученых, абсолютизируют привычную логику мышления и допускают существование лишь наблюдаемого и фиксируемого научными приборами и методами.
Слушая Ксаверия Сергеевича, я думал о том: откуда же берутся такие мыслители в деревенской глуши? Мой попутчик все более оживлялся в ходе своего рассказа, жестикулировал руками, часто поглаживал свою бородку, менял выражение лица и было понятно, что ему самому интересно то, что он говорит.
Когда Ксаверий Сергеевич спросил о том, кто я, сказал, что преподаватель вуза и еду на научную конференцию. О содержании своего доклада на конференции, посвященного актуальным проблемам воспитания студенчества, распространяться не стал. Доклад мне стал казаться малоинтересным и лишь назидательно-дидактическим в свете тех вечных проблем, которых касался Ксаверий Сергеевич.
— Ксаверий Сергеевич, а Вы что-нибудь читали о трансперсональной психологии, об опытах Станислава Грофа по так называемому космическому расширению сознания? — спросил я. — В этих опытах американского профессора у людей, участвующих в них, открываются такие ощущения и видения, что просто диву даешься. Им кажется, что они посещают иные миры, в частности загробный мир, и будто бы общаются с умершими родственниками. Что здесь тоже контакт со сверхъестественным?
— Да, читал. Любопытно, интересно. Гроф совершенно прав, утверждая, что сознание человека не локализовано только в пределах его мозга, а беспредельно может расширяться в пространстве. Но все-таки меня не оставляет скепсис в отношении его опытов. Гроф использует психоделики, наркотики, и его пациенты испытывают внечеловеческие или сверхчеловеческие ощущения и обретают космические видения в состоянии наркотического опьянения, которое открывает простор для бреда, для безумных фантазий и галлюцинаций. Как тут отделить бред, галлюцинации от явлений сверхъестественного, если таковые на самом деле имеют место. Невозможно. Я предпочитаю верить талантливым людям — творцам, которым великие откровения, открытия великих тайн приходят во вдохновенном, но все-таки естественном состоянии души. А психическое состояние человека, пребывающего в наркотическом опьянении, ненормально и неестественно.
— Но ведь Гроф разработал и систему холотропного дыхания, то есть систему дыхательных упражнений, с помощью которой можно входить в состояние измененного сознания и без наркотиков. Вспомним и медитации, и упражнения индийских йогов с их сверхспособностями.
— Да, здесь есть своя истина. Наверно, существуют разные способы, приоткрывающие человеку завесу над сверхъестественным. Но про холотропное дыхание и йогов говорить ничего не буду. Об этом мало что знаю.

Незаметно время подошло к обеду. Я съел с хлебом кусок курицы, припасенный в дорогу, выпил фруктового сока, и на этом моя трапеза закончилась. Аппетита не было. Ксаверий Сергеевич тоже ел мало: яйцо, яблоко, кусок хлеба и чай с медом — вот и все. После обеда мы решили подремать и улеглись на свои полки. Стук колес убаюкал нас.
Когда я и мой попутчик пробудились после сна, за окном купе шел дождь. Поезд продолжал мчаться без остановок, словно свидетельствуя о том, как малолюдно на сибирских просторах. Не мелькали поселения, и вдоль нашей железной дороги бесконечно тянулся все тот же хвойно-лиственный лес.
— Камиль, а ты знаешь — я видел во сне Валеру, — сказал Ксаверий Сергеевич. — Будто даже разговаривал с ним. Потом я его увидел в детском возрасте. Тогда я ему подарил велосипед, чему он очень обрадовался.
Еще вот такая картина во сне: Валера, работавший шофером, приезжает на своей машине домой. Я на пороге дома встречаю и обнимаю его. Потом мое последнее видение: Валера идет по какой-то дороге, уходящей вдаль, и почему-то задумчиво и печально улыбается… Словом, душа моего любимого племянника посетила меня во сне. В этом я не сомневаюсь.
— Вы считаете, что незримое пространство сна — это тоже возможная сфера для проявлений сверхъестественного? — спросил я.
— Да, так. Вообще сон — это загадочная штука. Нельзя считать сновидение одной причудливой игрой воображения или только воспоминанием о чем-то, хотя и такое присутствует в нем. Оно нам часто говорит что-то на своем символическом языке, предсказывает, предупреждает и свидетельствует о том, что понять, конечно, трудно. Для меня сон — это особая форма жизни, при которой душа проявляет свою автономность, некоторую независимость от тела, свою способность чувствовать и действовать самостоятельно. Такой способностью она нам словно намекает на сверхъестественную возможность ее будущего отдельного существования и без умершего тела. Недаром иногда сон называют младшим братом смерти.
— Ксаверий Сергеевич, вернемся к тайне смерти как естественному и в то же время неестественному событию. Вначале Вы рассказали о позитивной роли смерти в эволюции жизни, а появление человека, сознания оценили как изменение и усложнение во взаимоотношениях жизни и смерти. Возникает существо, ищущее смысл своего бытия, знающее о своей смертности, создающее целый духовный мир со своими представлениями о бессмертии и загробной жизни. Это — человек, боящийся смерти, бунтующий против нее, не желая умирать, мечтающий о совершенной потусторонней жизни и оценивающий свою смерть и близких как зло, трагедию, беду, потерю, разлуку. Человек, как мне кажется, символизирует собой нарушение нейтральности, согласия между жизнью и смертью. При знании неизбежности смерти он стремится продлить свою земную жизнь всеми средствами, как-то защитить себя от смертоносных стихий, болезней, врагов и сделать свое существование более безопасным и комфортным. И это ему в какой-то мере удалось осуществить благодаря медицине, цивилизационному устроению личной и социальной жизни. Смерть как бы отодвигается. Но в то же время смерть врага, противника была и остается для человека благом. Пока люди убивают друг друга и тем более воюют с помощью оружия колоссальной разрушительной силы и массового уничтожения, нельзя назвать жизнь на Земле благой и совершенной. Убийство — ненормально для разумного и нравственного существа.
— Камиль, а ты умело подхватил мои мысли и выразил то, что и я хотел сказать. Да, смерть можно оценивать по-разному. Так, несмотря на то, что смерть для всех живых выражает конец земной жизни, она неодинакова для разных возрастов. Смерть старика — это конец прожитой жизни, смерть человека среднего возраста — это конец недожитой жизни, а смерть ребенка — это конец непрожитой жизни. Последний вариант особенно абсурден, ужасен и несправедлив. Родиться, чтобы почти сразу умереть? Зачем? И куда смотрит Бог, которого мы считаем всемогущим, вездесущим и справедливым? Или Он не такой, или, предположим, Бог забрал ребенка и отправил его в рай, поскольку почувствовал, что он не приспособлен к жестокой земной жизни, освободив его от будущих страданий и лишений.
— Но ведь немало детей вместе со взрослыми погибает в разных катастрофах, при пожарах, падении самолетов, столкновении автомобилей и так далее. Слишком много несчастных случаев, несущих смерть, происходит на Земле, и их Бог никак не предотвращает. Все, конечно, горюют и объявляют траур. Но потом атеисты ехидно спрашивают верующих: так где же был Ваш хваленый Бог? А чтобы Вы ответили им? Сказали про божью кару, божье наказание?
Ксаверий Сергеевич как-то недовольно глянул на меня и, поморщившись, сказал:
— Нет. Как говорят философы, в онтологическом плане на земном мире лежит порча, имеется его надлом — они определяют его стихийность, хаотичность и глубинное несовершенство. В таком мире даже божественной силой нельзя предотвратить игру слепых стихий и столкновение разнородных вещей и явлений, то есть избежать несчастных случаев, приводящих к нелепой и бессмысленной гибели многих людей. Да, наш мир, наполненный бесконечным разнообразием форм жизни, смертоносен в своей основе и поэтому во многих религиях ставится задача его коренного преображения. Такая задача особо выделяется в христианстве. Ну как, понятно?
— Да. Слушаю Вас дальше.
— Сложность и противоречивость разных жизненных ситуаций размывает однозначность оценок смерти как зла и жизни как добра. Сейчас спорят о правомерности эвтаназии. Что делать со смертельно больным человеком, который хочет умереть скорее, поскольку испытывает страшные постоянные боли и муки, и ему уже не помогают обезболивающие препараты? Ведь для него смерть уже не является злом. Наоборот, она оказывается способом избавления от нестерпимых страданий и обретения желанного покоя. Можно или нет сделать такому человеку смертельный укол? Здесь у меня нет однозначного ответа.
Или вот такая ситуация. Человека захватили враги. Его долго пытают и измываются над ним. У него нет шансов вырваться из плена. И тогда человек начинает мечтать о смерти как средстве, позволяющем покончить с невыносимым и безнадежным положением. Ох, как все непросто!
Ксаверий Сергеевич вздохнул и замолчал.
Мне показалось, что он выговорился и больше не хочет возвращаться к обсуждению тяжелой темы смерти. Но я ошибся.
Через некоторое время он продолжил.
— Я ведь еще не сказал главного. До сих пор мы рассматривали смерть как бы извне, не пытаясь заглянуть внутрь. А ведь там совершается фундаментальный переход. Смерть превращает живое в мертвое. Биологически это так. Человек умирает, остается безжизненное тело. Исчезают его душа, его личность. Куда? Вот главный вопрос. А они надбиологичны, и их нельзя свести к биологическим процессам в организме человека. Можно, конечно, сказать — они есть надстройка, которая рушится в момент смерти вместе со своим биологическим фундаментом. Так считает наука, которая выглядит совершенно бессильной и молча склоняющей голову перед фактом смерти. Смерть, ее неодолимость являются нерешаемой задачей и тайной, как и тысячи лет назад. Эликсир бессмертия, о котором говорится в сказках и легендах, в реальности никак не удается создать.
Однако не надо забывать о том, что душа и личность человека принадлежат духовному миру, имеющему свой статус и несущему в себе проявления сверхъестественного, о чем я уже говорил. И вот именно это дает надежду и веру в то, что человек после своей смерти может иметь какую-то перспективу бытия, пусть туманную и неопределенную.
Тут мне какой-нибудь верующий может сказать: «Зачем ты городишь свой огород? Ведь об этих перспективах давным давно сказано в священных писаниях. Читай, веруй и молись!» Однако я сторонник того, что ко всему, тем более самому важному, надо приходить своим умом, интуицией и чувствами. Конечно, надо принимать к сведению откровения, данные в священных писаниях. Но для меня все-таки главное — это мое собственное разумение, моя собственная вера, выработанная трудными исканиями и прошедшая через многие сомнения и метания.
После короткой паузы Ксаверий Сергеевич сказал:
— Камиль, я понял, что ты владеешь нашей темой. Скажи: сколько ты знаешь вариантов возможной посмертной судьбы человека?
— Четыре основных варианта. Кратко о них. Первый вариант — человек умирает и все. Никакой жизни после смерти нет. Второй вариант — человек, умирая, не исчезает, и его душа попадает в потусторонний мир. Отношение к нему и место там определяется оценкой его моральных качеств и совокупностью его благодеяний и грехов, имевших место в земной жизни. Короче говоря, жизнь человека после смерти продолжается в иной неземной форме. В первом варианте душа умирает вместе с телом, во втором — она имеет бессмертный характер.
Третий вариант — это вариант перевоплощения души в новое тело без сохранения прежней личности. Смерть здесь — конец одной земной жизни и начало другой. Действует закон кармы, который определяет в кого душе предстоит очередной раз переселиться после смерти старого тела, являющегося для нее своего рода домом. Метафизическая судьба человека складывается из цепочки разных жизней, отделенных друг друга смертью. Иногда это изображается в виде вращающегося колеса рождений и смертей. Но сокровенной мечтой души, то есть человеческого «Я», меняющего свои земные обличья, является желание вырваться из этого колеса и обрести наконец свое подлинное существование в потустороннем мире.
Четвертый вариант имеет характер возможной, но весьма и весьма отдаленной перспективы. Это вариант ожидания умерших того, что их когда-нибудь воскресят потомки при достижении великих высот своего духовного и научно-технического прогресса. Глобальный проект всеобщего воскрешения выдвинул русский философ Николай Фёдоров, о котором Вы, конечно, читали. Фёдоров считал смерть абсолютным злом для человека, делающим его жизнь трагической, несовершенной, унизительной и предлагал всем живым объединиться в борьбе против смерти, превратив эту борьбу в одно Общее Дело человечества. В решении задачи воскрешения предков он видел высший нравственный Долг людей и то, что желает Бог.
Я промолчал и спросил:
— Ксаверий Сергеевич, Вы, наверно, выбираете второй вариант и исключаете первый. Так?
— Нет, Камиль. Я выбираю все эти варианты.
— Как же так? Ведь первый и второй варианты прямо противоположны.
— Ну и что? Я пришел к мнению, согласно которому посмертная судьба людей может быть разной. Кто-то обретает покой в могиле, кто-то в форме своей души отправляется в загробный мир, кто-то, перевоплощаясь, обретает иную земную жизнь и, возможно, еще что-то другое. Полагаю, что есть множество вариантов посмертного существования людей, о которых, вероятно, мы даже не подозреваем. И нельзя ограничиваться теми вариантами, тобою достаточно четко представленными.
— Да, то, что Вы сказали, неожиданно для меня. Но каким образом Вы пришли к такой точке зрения?
— Смерть таит в себе сверхъестественное начало, силу, фактор, не знаю, как их назвать. А у этого фактора, наверняка, масса возможностей. Однозначно предсказать ход сверхъестественных событий внутри смерти и после нее нам, живым, просто невозможно. Только умерший человек постигает это, попадая в объятья сверхъестественного. Хотя переживания людей, испытавших клиническую смерть, несколько приоткрывают завесу над тайной, но мало. Эти переживания говорят о том, что душа может жить и двигаться вне лежащего тела, в котором на некоторое время остановилось сердце. Важное свидетельство в пользу жизни после смерти.
Но даже не это оказалось для меня главным. Такую мою точку зрения укрепила поэзия. Да, да, не удивляйся! И речь здесь не идет только о попадании в рай, ад или чистилище, как это великолепно показано в «Божественной комедии» Данте. Речь идет о совершенно разных вариантах ощущений человека при его встрече со смертью и пребывании в посмертном состоянии, столь художественно ярко представленных в стихах великих поэтов. Один и тот же поэт в одном стихотворении описывает ужас смерти, падение в безвозвратную бездну небытия, а в другом заявляет, что смерть прекрасна, происходит встреча с ангелами, Богом, и наступает состояние блаженства.
— Но может, это зависит просто от настроения поэта, когда пишется стихотворение, — спросил я.
— Да, настроение играет свою роль. Но не может великий поэт просто бросаться словами, поддаваясь настроению, и легко опровергать то, что недавно сам говорил. Ведь и для него встает вопрос: какое же из двух его противоположных стихотворений истинно? Скорее всего, он приходит к выводу о том, что они оба истинны, поскольку смерть и ее переживания бывают на самом деле совершенно разными. По-моему, стихотворение о смерти — это почти всегда откровение, рожденное от соприкосновения поэтического вдохновения со сверхъестественным. Недаром говорится, что Любовь и Смерть рождают поэзию и поэтов. Поэт не остается на поверхности смерти как естественном событии и стремится заглянуть в его глубину.
— Согласен. Поэзия с большой буквы, высокая Поэзия — великое творение человеческого духа, и к голосу ее стоит прислушаться. А как Вы относитесь к призыву «Mеmento mori»?
— Плохо. Смерть — судьбоносное событие, и она подчеркивает ценность жизни, но не надо на смерти зацикливаться. Непрестанные думы о ней, как правило, действуют угнетающе и могут даже привести к психическому расстройству. Жизнь нам дана для жизни, а не для смерти. И надо радоваться жизни, стремиться наполнить ее интересным и плодотворным содержанием. Любить жизнь и нести эту любовь другим — это очень важно. Глупо и вредно: хоронить себя заживо и постоянно пребывать в траурном настроении.

После некоторой паузы Ксаверий Сергеевич сказал, что он прочитает наизусть несколько стихотворений русских поэтов с целью показать обоснованность своей точки зрения. Вначале он сравнил строки из двух стихотворений Лермонтова. Вот они:

— В первом стихотворении звучит мысль об исчезновении человеческого «Я» после смерти, — сказал Ксаверий Сергеевич. — А во втором отрывке — желание скорей попасть в потусторонний мир после конца земной жизни. И никакого сомнения в существовании такого мира нет. Имеет место совершенно другое отношение к смерти.
Лермонтов представлял смерть как сон, в котором его лирический герой совершает путешествия в загробный мир, испытывает разные приключения там, возвращается к своей могиле и созерцает страшную картину гниения своего трупа под землей. Примечательна описанная в одном из стихотворений встреча героя с космической Смертью, которая угрожает гибелью всем, в том числе и тем, кто пребывает в потустороннем мире. Фактически у Лермонтова дан еще один вариант смерти — вариант второй смерти, связанный уже с уничтожением души. Возможность смерти души в загробном мире образно и красочно описана в древнеегипетской мифологии, где душа взвешивается на весах божьего суда. Ты читал об этом?
— Да.
— Ладно. Об этом говорить не буду. Добавляю: Лермонтов полагал, что не надо искать в загробной жизни покоя. Там будут ожидать свои проблемы, трудности и опасности. Но он находил покой в странном состоянии, которое нельзя считать ни жизнью, ни смертью. Пожелание такого состояния выражено в его стихотворении:

— Но ведь такой вечный сон с сохранением состояния жизни кажется совершенно невозможным! — воскликнул я.
— Да, так. Но ты забываешь, что речь здесь идет о сверхъестественном состоянии, при котором все возможно. Лермонтов очень хотел того, чтобы после ухода из земной жизни у человека не утрачивалась с ней связь, и он переносил свои земные чувства в потустороннее существование. Это ярко выражено и в его стихотворении «Любовь мертвеца». Вообще Лермонтова многие считали человеком не от мира сего, имевшим доступ к тайным знаниям, закрытым для других. И я присоединяюсь к этому мнению, считая, что и другие великие поэты в той или иной мере имели такой доступ.
Но обратимся к некоторым другим поэтам. Возьмем стихи Бальмонта. Вот его стихотворение «Смерть»:

Ну, и так далее, и тому подобное. Вообще поется гимн смерти. Но прочитаю и другое стихотворение Бальмонта. Первые две строчки уже забыл, поэтому начинаю с третьей:

Здесь отношение к приходу смерти противоположное. О разных ликах смерти говорил и Гумилёв:

Стихов пока хватит. Вердикт поэтов таков: отношение к смерти, сама смерть и перспективы жизни после нее могут быть совершенно разными.
— Ксаверий Сергеевич, спасибо. Очень интересно. Сижу и перевариваю все Вами рассказанное. Но ведь получается, что перспектива бессмертия открыта не для всех, а только для избранных. В религии рисуется иная картина: все попадают после смерти в потусторонний мир, где пути расходятся. Одни направляются в ад, это — убийцы, насильники и другие грешники, а другие — в рай, это — святые, праведники, творцы важных ценностей. А, по Вашему, как происходит отбор бессмертных?
— Камиль, я не отрицаю никакие варианты посмертного существования. Речь надо вести не только о божьем наказании и воздаянии по заслугам «там», а и о том, насколько человек способен и готов к личному посмертному существованию, на самом деле хочет быть бессмертным и попасть в вечность. Страх смерти совсем необязательно скрывает это желание. Я приведу отрывок из стихотворения Боратынского «Недоносок», чтобы прояснить сказанное:

Конечно, характеристика «недоносок» оскорбительна для человека, и мне хорошо известны лозунги гуманизма о необходимости уважать и любить каждого человека, ценить человеческую личность вообще. Но как быть с неразвитыми и убогими людьми, не уважающими даже себя, не имеющими духовных потребностей и живущими сугубо биологическими интересами. Разве они нуждаются в бессмертии и вечности, фактически недоступных для их понимания? О таких людях и идет речь в стихотворении Боратынского «Недоносок». В прочем и для них не исключена какая-то перспектива преображения и бессмертия.
— А умершие дети? Ведь они тоже не знают то, что такое смерть и бессмертие?
— Здесь совсем другая ситуация. Дети имеют тайный контакт со сверхъестественным, который потом исчезает с их взрослением. Можно даже сказать, что они находятся под его покровительством. Некоторые дети обладают способностью созерцать потусторонний мир при определенных условиях. При трагедии их преждевременной смерти, полагаю, они попадают в этот мир, и там продолжают какое-то развитие.
Конечно, это только догадки, предположения, но если распространить представление о восходящей эволюции на потустороннее, то какие люди предпочтительны для продолжения восхождения там?
— Наверно, люди, продвинутые в духовном и творческом отношении, люди активные, волевые и устремленные в будущее, — предположил я.
— Точно. Вот им в первую очередь открыта дорога в бессмертие и вечность, — выразил уверенность Ксаверий Сергеевич. — Но все факторы, определяющие выбор того, кому жить после смерти, а кому необязательно, несомненно, остаются тайной.
Думаю, что не надо воспринимать бессмертие и попадание в вечность только лишь как одно благо. Ведь встает вопрос: чем будут заниматься люди в своей потусторонней жизни? Для людей творческих, деятельных и стремящихся к чему-то новому, вопрос, наверно, снимается. Они найдут то, чем станут заниматься. Но что там делать людям, и в земной жизни не знающих, чем себя занять и мающихся дурью? Вот вопрос.
Бессмертие — это не всегда перспектива со знаком плюс. Есть мифы, легенды, в которых боги наказывают героев за что-то бессмертием как вечным однообразным существованием. Пример отрицательного бессмертия дал Лермонтов в образе Демона, которому, несмотря на все его могущество, надоело, опостылело бесконечное блуждание в небесах.
Ксаверий Сергеевич промолчал, а потом продолжил.
— До сих пор мы вели речь о личном бессмертии, но ведь есть представления и о безличном бессмертии, при котором души умерших растворяются в природе и продолжают свое существование в рамках ее всеобщей жизни, словно воплощаясь в ее стихии и явления. И о таком бессмертии, кстати сказать, немало хороших стихов у разных поэтов. Мне сразу припомнились такие строчки из стихотворения Дмитрия Кедрина, убитого неизвестными преступниками в год Победы, в 45-м году:

Проникновенно сказано. Да, надо учитывать все формы возможного бессмертия. Но личное бессмертие, при котором сохраняется уникальность отдельной личности, — это более высокая и более значимая форма бессмертия. Я так считаю, — Ксаверий Сергеевич замолчал и, взглянув на ручные часы, сказал! — Мне уже скоро выходить.
За окнами вагона дождь перестал и уже стемнело. Промелькнули огоньки какой-то деревни.
— А как Вы относитесь к учению Николая Фёдорова? — спросил я.
— Очень хорошо. Фёдоров был великим христианским мыслителем, провидцем и учителем человечества, жившим устремлением к одной цели — привести людей к осознанию смерти как главного зла, объединить и поднять их на борьбу со смертью, на решение задачи всеобщего воскрешения умерших родных. Об этом ты и сам говорил. Фёдоров мечтал о человечестве как братстве, в котором каждый живет заботой о благополучии своего рода и желанием его восстановления. Вспомни его главный принцип: «Жить нужно не для себя и не для других, а со всеми и для всех». Раз воскрес спаситель Христос, показав пример, то должны рано или поздно воскреснуть все люди!
А ты знаешь — у меня возникло дополнение к учению Фёдорова, которое может не понравиться кому-то. Но оно показывает возможность расширения человеческой заботы друг о друге и отражает тайные отношения между живыми и мертвыми.
— Как это? — удивился я.
— А вот послушай. Фёдоров не был сторонником потустороннего бессмертия. Будучи христианином, он должен был бы верить в существование загробной жизни, но он в этом сомневался. А если и признавал таковую, то только в форме спящего пассивного ожидания своего воскрешения. У Фёдорова вся ноша активности, ответственности и заботы лежит на живых, и успех в деле борьбы со смертью зависит только от них, если не считать возможной божественной помощи в этом богоугодном деле. Но если признать наличие активной потусторонней жизни и ее некоторую обращенность к земной жизни, то ситуация будет несколько иной. Можно опять вспомнить о стихах поэтов, в которых рассказывается о существовании людей на том свете, не желающих терять связи с земной жизнью. Ты понимаешь, к чему я клоню?
— Вы хотите сказать, что мертвые способны как-то помогать живым в их делах и особенно в деле борьбы со смертью, в реализации проекта их собственного воскрешения. Так?
— Да. Загробная жизнь бестелесна и в этом отношении неполноценна. Человек в смерти теряет свое тело. Поэтому можно допустить, что он, пребывая в загробной реальности, захочет вернуться в земной мир в новом преображенном и нетленном теле. Но сам он без чьей-то (божественной или человеческой) помощи не может воскреснуть и, только почувствовав ее, начнет проявлять свою активность. Ведь еще никто не вернулся самостоятельно с того света. И если проект воскрешения когда-нибудь начнет реализовываться, то не начнут ли мертвые помогать ему со своей стороны?
— Но такое предположение открывает путь к спиритизму, поиску голосов с того света, всякой чертовщине. Христианство это категорически отрицает, да и Фёдоров спиритизм решительно отвергал.
— Я тоже не сторонник спиритизма. Там не различишь игру демонических сил и действительные проявления умерших и их заботы о земном мире. Контакт потусторонней жизни с текущей посюсторонней жизнью, скорее всего, носит слабый и частный характер. Случаи, когда во сне к людям приходили умершие родные и предупреждали о будущих опасностях и тем самым спасали их, говорят все-таки о том, что этот контакт есть. Но я хочу сказать еще вот о чем: живущие на том свете могут влиять на ход земной жизни через будущее, а именно через рождение новых поколений.
— Каким образом? — опять удивился я.
— Камиль, а ты не задумывался над таким удивительным фактом: у семейной пары, людей с обыкновенными способностями, вдруг рождается гениальный ребенок со сверхспособностями, который становится великим ученым, поэтом, композитором, художником и так далее? Почему? Откуда?
Я не верю в то, что гении рождаются благодаря слепой игре природы, случайному сцеплению генов. Вот я и предположил — рождение гения происходит при сверхъестественном содействии мира мертвых, возможно, его умерших родственников, озабоченных созданием благополучных и достойных перспектив для своих родов, как со стороны матери, так и со стороны отца. Ну, а гении своими свершениями и открытиями помогают всему человечеству быстрее продвигаться вперед в росте своего могущества и приближению к победе над смертью.
— Ксаверий Сергеевич, поразительные соображения рождаются в Вашем сознании, — сказал я. — Никогда они мне не встречались.
— Вот тебе еще одно мое предположение, которое кажется также фантастическим. — Ксаверий Сергеевич промолчал и продолжил:
— Мне кажется, что ключи от сверхдолголетия и даже бессмертия спрятаны в рождении человека. Когда-нибудь оно перестанет быть слепым и стихийным и превратится в управляемый и запрограммированный процесс. Будут рождаться дети с заданными способностями и неопределенно долгими сроками жизни. И рано или поздно на Земле появятся новые типы людей с необыкновенными способностями, живущие долго-долго даже независимо от достижений медицины и здравоохранения. Наверно, их сначала будет немного, как немного было гениев в истории человечества. Но потом племя таких людей будет неуклонно расти, что приведет к коренному преобразованию жизни человечества, и смерть будет отступать все дальше и дальше… Единственное, что может этому помешать — глобальные катастрофы, способные привести к негативному изменению климата на Земле, колоссальным разрушениям и огромным жертвам. Однако хватит фантазировать…
Все, Камиль. Пора заканчивать наш разговор. Через 5 минут — моя станция. Жаль, я не успел затронуть оригинальные представления о бессмертии Велимира Хлебникова. Наш замечательный будетлянин рассматривал человека в качестве существа, состоящего из многих «Я», которые будто бы рассыпаются после смерти по разным пространствам и временам, а достижение бессмертия связывал с возможностью управлять временем… Но я удовлетворен нашим разговором. Он как бы смягчил мое острое чувство горечи и пустоты, вызванное потерей Валеры.
Ксаверий Сергеевич достал свою сумку и стал одеваться.
— Ксаверий Сергеевич, Вам большое спасибо. Мне было очень интересно. Точно скажу: не забуду наш разговор и еще долго буду его осмысливать.
Мы крепко пожали друг другу руки и тепло простились. Я пожелал Ксаверию Сергеевичу благополучно добраться до нужного места, поскольку до той деревни, куда он направлялся, было расстояние от станции еще 30 километров. И надо было найти транспорт.
Поезд подошел к станции. Было уже совсем темно. В окнах вагона появились огни и светящиеся окна вокзала.
Когда Ксаверий Сергеевич проходил по платформе мимо нашего вагона, то он увидел меня, стоящего у одного из вагонных окон. Мой попутчик улыбнулся и помахал мне рукой в свете фонарей, и я сделал то же самое в ответ. Через мгновение Ксаверий Сергеевич исчез из поля зрения. С грустью я подумал: а ведь этого удивительного старика я уже не увижу никогда. Поезд тронулся и поехал дальше.

Потом я еще долго сидел и под стук колес припоминал моменты нашего необычного разговора. Как здорово, что в жизни происходят такие интересные встречи! В то же время ко мне, преподавателю вуза, привыкшему мыслить рационально, приходило понимание того, что в предположениях и рассуждениях Ксаверия Сергеевича было немало фантастического, мистического, в частности, в его предположении о помощи мира мертвых миру живых. Но никаких упреков в сторону моего попутчика делать мне не хотелось. Ведь каждый человек имеет свободное право хотеть невозможного, нести в сердце и уме свои думы и мечты, искать свои пути к разгадке самых глубоких тайн нашей жизни и смерти.