Юрий РОЗОВСКИЙ
Братск
Юрий Витальевич Розовский - братский поэт, прозаик, сценарист, член Союза писателей России, член поэтического клуба "Литературное братство", победитель и лауреат различных всероссийских литературных конкурсов, в том числе Лауреат Всероссийской православной литературной премии имени святого благоверного великого князя Александра Невского, в номинации поэзия "За верность русской поэтической школе" (2015), серебряный лауреат премии "Золотое перо Руси" (2012) и др. Он ведёт активную просветительскую деятельность, сотрудничает с учреждениями культуры города, являясь автором сценариев для городских праздников. Всё творчество поэта (поэтические сборники для взрослых и детей) пронизано светом веры, надежды и любви, которым автор делится со своим читателем. Юрий Витальевич удивительный человек умеют зарядить позитивом и жизнелюбием так, что забываешь про свои проблемы.
Юрий Витальевич родился в 1963 году в пос. Чистоозёрное Новосибирской обл. В 1965 году, вместе с родителями, переехал в Братск, где окончил школу и поступил в институт. В 1985 году окончил Братский индустриальный институт по специальности инженер-электрик.
Юрий Витальевич родился в 1963 году в пос. Чистоозёрное Новосибирской обл. В 1965 году, вместе с родителями, переехал в Братск, где окончил школу и поступил в институт. В 1985 году окончил Братский индустриальный институт по специальности инженер-электрик.
БЕРЕГА
ДВОРНИК, БАРЫШНЯ И МАРТ
Снова выбелило дома,
Снег к обеду пробросил март,
Дворник сплюнул в усы сквозь мат:
– Растудыть в карусель!
Только вымел дорожки, мля!
Так опять начинать с нуля.
И какого такого для?
Эх! Скорей бы апрель.
И собрался опять мести.
– Разрешите мне здесь пройти –
Дама лет тридцати пяти.
– Я ужасно спешу.
Он отдёрнул метлу к плечу:
– А чего это я ворчу? –
Удивился – Тут дел чуть-чуть.
Проходите, прошу!
Дама с толстой косой, в очках,
И в сапожках на каблучках,
Взгляд свой, с тёплым огнём в зрачках
Задержала на нём.
Дворник даром был стар и сед,
Не сдержался, сказав ей вслед:
– Эх! Увидеть бы вас во сне.
С женским, барышня, днём!
Сразу стало вокруг светло!
Сколько дворников мир мело?!
Сколько барышень в мире шло,
Чей-то радуя взгляд,
И сводя всех мужчин с ума?!
Знает разве Весна сама
И её разлюбезный март
Только не говорят.
Снег к обеду пробросил март,
Дворник сплюнул в усы сквозь мат:
– Растудыть в карусель!
Только вымел дорожки, мля!
Так опять начинать с нуля.
И какого такого для?
Эх! Скорей бы апрель.
И собрался опять мести.
– Разрешите мне здесь пройти –
Дама лет тридцати пяти.
– Я ужасно спешу.
Он отдёрнул метлу к плечу:
– А чего это я ворчу? –
Удивился – Тут дел чуть-чуть.
Проходите, прошу!
Дама с толстой косой, в очках,
И в сапожках на каблучках,
Взгляд свой, с тёплым огнём в зрачках
Задержала на нём.
Дворник даром был стар и сед,
Не сдержался, сказав ей вслед:
– Эх! Увидеть бы вас во сне.
С женским, барышня, днём!
Сразу стало вокруг светло!
Сколько дворников мир мело?!
Сколько барышень в мире шло,
Чей-то радуя взгляд,
И сводя всех мужчин с ума?!
Знает разве Весна сама
И её разлюбезный март
Только не говорят.
ВЕСЕННЕЕ УТРО
То ль год такой, то ль волей высшей
До срока изгнана зима.
Цепляясь крышами за крыши,
Толпятся голые дома.
Ещё дрожат без почек ветки,
Ещё не набран ими вес.
Внизу две бабушки-соседки,
Всем говорят: – Христос воскрес!
Да, да! Воскрес на самом деле,
Почти две тыщи лет тому.
Их голоса и птичьи трели
С утра слышны в моём дому.
Меня они и солнца лучик
Разбудоражат ото сна.
И нет на свете утра лучше,
Когда на улице весна.
До срока изгнана зима.
Цепляясь крышами за крыши,
Толпятся голые дома.
Ещё дрожат без почек ветки,
Ещё не набран ими вес.
Внизу две бабушки-соседки,
Всем говорят: – Христос воскрес!
Да, да! Воскрес на самом деле,
Почти две тыщи лет тому.
Их голоса и птичьи трели
С утра слышны в моём дому.
Меня они и солнца лучик
Разбудоражат ото сна.
И нет на свете утра лучше,
Когда на улице весна.
НУ, ВСЁ…
И снова зелень во дворе,
И месяц май в календаре.
Подъездных хлопанье дверей,
Как сердца стук.
Грохочут двери с косяком,
Весь день ругается домком
И кольца кое-кто тайком
Снимает с рук.
Не для интрижки и греха,
А просто – в мыслях чепуха.
Родится рифма для стиха
И пропадёт.
Потом появится опять.
Кого-то хочется обнять,
Вот так – при всех, средь бела дня.
Но всё пройдёт.
И возвращаешься к семье.
А у подъезда, на скамье,
Она. И ты подходишь к ней:
– Привет, жена!
Подсядешь, к плечику прильнёшь,
Рукой к себе её прижмёшь
И окончательно поймёшь,
Ну, всё, весна!
И месяц май в календаре.
Подъездных хлопанье дверей,
Как сердца стук.
Грохочут двери с косяком,
Весь день ругается домком
И кольца кое-кто тайком
Снимает с рук.
Не для интрижки и греха,
А просто – в мыслях чепуха.
Родится рифма для стиха
И пропадёт.
Потом появится опять.
Кого-то хочется обнять,
Вот так – при всех, средь бела дня.
Но всё пройдёт.
И возвращаешься к семье.
А у подъезда, на скамье,
Она. И ты подходишь к ней:
– Привет, жена!
Подсядешь, к плечику прильнёшь,
Рукой к себе её прижмёшь
И окончательно поймёшь,
Ну, всё, весна!
НЕ ПОМНЮ, ХОТЬ УБЕЙ
В лучах рассветных муха на левкое,
Проснулась. Как и мне, не спится ей.
Сижу на койке, в майке и трико я,
Зеваю, прикрывая рот рукою.
И помню, что-то снилось мне такое!
Вот только что? Не помню, хоть убей.
В потоках солнца взвесь столетней пыли.
Оно, под солнцем пыль всегда видней.
Я помню, мы вчера с друзьями пили,
И тосты друг за другом говорили.
Об этом я ещё припомнить в силе.
Но вот за что? Не помню, хоть убей.
Наверное, пора остановиться,
Заняться спортом, памятью своей,
Семьёй обзавестись, остепениться,
На барышне хорошенькой жениться.
А, кстати, мы ж хотели созвониться.
Вот только с кем? Не помню, хоть убей.
Проснулась. Как и мне, не спится ей.
Сижу на койке, в майке и трико я,
Зеваю, прикрывая рот рукою.
И помню, что-то снилось мне такое!
Вот только что? Не помню, хоть убей.
В потоках солнца взвесь столетней пыли.
Оно, под солнцем пыль всегда видней.
Я помню, мы вчера с друзьями пили,
И тосты друг за другом говорили.
Об этом я ещё припомнить в силе.
Но вот за что? Не помню, хоть убей.
Наверное, пора остановиться,
Заняться спортом, памятью своей,
Семьёй обзавестись, остепениться,
На барышне хорошенькой жениться.
А, кстати, мы ж хотели созвониться.
Вот только с кем? Не помню, хоть убей.
ЗАПАХ ДОЖДЯ
Как пахнет дождь, когда стрижи
В небесной пасмури летают!
Как в руку сталь зонта влитая
Всем телом худеньким дрожит,
Полотна-руки разведя,
И этим тщательно скрывая
Меня от капелек дождя.
Но как он пахнет – дождик в мае!
Озоном, травами, теплом,
Гудроном пройденной дороги.
Всё это с зонтика текло
Водою прямо мне под ноги.
Я не сдержался, зонт закрыл
И сжался, будто в мокрых лапах.
Шёл дождь и лился дивный запах,
А я вдыхал его и пил.
В небесной пасмури летают!
Как в руку сталь зонта влитая
Всем телом худеньким дрожит,
Полотна-руки разведя,
И этим тщательно скрывая
Меня от капелек дождя.
Но как он пахнет – дождик в мае!
Озоном, травами, теплом,
Гудроном пройденной дороги.
Всё это с зонтика текло
Водою прямо мне под ноги.
Я не сдержался, зонт закрыл
И сжался, будто в мокрых лапах.
Шёл дождь и лился дивный запах,
А я вдыхал его и пил.
НЕ ИЮНЬ
Не по-людски, поскольку принародно,
Как муж, что вдруг рассорился с женой,
С бессовестной улыбкою холодной,
Уходит май, пресытившись весной.
Куда уходит он и сам не знает.
Да это и не важно для повес.
Из города дорога объездная
Его приводит прямо к Братской ГЭС.
Бредёт у моря он по парапету,
В рубахе из последних майских дней.
И думает о том, как скажет лету
Что вот и разбежался со своей.
Что он теперь свободен словно ветер,
И что невест полно, куда не плюнь…
А лето улыбнётся и ответит:
– Хороший ты мужик, но не июнь!
Как муж, что вдруг рассорился с женой,
С бессовестной улыбкою холодной,
Уходит май, пресытившись весной.
Куда уходит он и сам не знает.
Да это и не важно для повес.
Из города дорога объездная
Его приводит прямо к Братской ГЭС.
Бредёт у моря он по парапету,
В рубахе из последних майских дней.
И думает о том, как скажет лету
Что вот и разбежался со своей.
Что он теперь свободен словно ветер,
И что невест полно, куда не плюнь…
А лето улыбнётся и ответит:
– Хороший ты мужик, но не июнь!
ПЛОТ
Плывёт мой плот из струганых досОк
Туда, где я ещё ни разу не был.
И облака плывут наискосок
Вслед за плотом моим, по руслу неба.
Несёт его поток. А я стою,
По-капитански, спину не сутуля.
По небу облака несут июнь
Вниз по теченью, в сторону июля.
Он, как и я, стоит на облаках.
Ему, как мне, всё странно тут и ново.
И солнца луч, как шест в его руках,
Толкает плот от донышка земного
Вперёд. Назад уже не повернуть.
Но горевать об этом нет причины.
Мы сами выбираем этот путь,
И только он приемлем для мужчины.
Туда, где я ещё ни разу не был.
И облака плывут наискосок
Вслед за плотом моим, по руслу неба.
Несёт его поток. А я стою,
По-капитански, спину не сутуля.
По небу облака несут июнь
Вниз по теченью, в сторону июля.
Он, как и я, стоит на облаках.
Ему, как мне, всё странно тут и ново.
И солнца луч, как шест в его руках,
Толкает плот от донышка земного
Вперёд. Назад уже не повернуть.
Но горевать об этом нет причины.
Мы сами выбираем этот путь,
И только он приемлем для мужчины.
ТРИ ВОЗРАСТА ДУШИ
Добавив к ним тона и краски,
Как много дури молодецкой
Питает юная душа.
Как жизнь бывает хороша,
В своей наивности простецкой,
И от условностей легка,
И от неявности греха,
И грань промеж не пролегла
Добра и зла.
С годами, познанностью зрея,
Душа всё больше устаёт,
И в тело прячется моё,
От осознанья холодея,
Что ничего не поменять:
Ни жизнь, ни тело, ни меня.
Потом, старея понемногу,
От суеты устав мирской,
Меня покинув, на покой
Душа уйдёт, надеюсь к Богу!
Как много дури молодецкой
Питает юная душа.
Как жизнь бывает хороша,
В своей наивности простецкой,
И от условностей легка,
И от неявности греха,
И грань промеж не пролегла
Добра и зла.
С годами, познанностью зрея,
Душа всё больше устаёт,
И в тело прячется моё,
От осознанья холодея,
Что ничего не поменять:
Ни жизнь, ни тело, ни меня.
Потом, старея понемногу,
От суеты устав мирской,
Меня покинув, на покой
Душа уйдёт, надеюсь к Богу!
НЕПРЕДСКАЗУЕМАЯ
Она всегда непостоянна,
Как будто школьная любовь,
Ещё не знавшая обмана.
В ней, правда, поздно или рано
Разочаруется любой.
И с ней не надо строить планы –
Они, увы, обречены.
Такие, как она, желанны,
Но скажут поздно или рано,
Что ничего вам не должны.
Что всё что было, несерьёзно,
Что угодить вам всё сложней,
Что на душе дожди и грозы,
И то, что рано или поздно
Вы позабудете о ней.
Такая вот её природа
Она – хорошая погода.
Как будто школьная любовь,
Ещё не знавшая обмана.
В ней, правда, поздно или рано
Разочаруется любой.
И с ней не надо строить планы –
Они, увы, обречены.
Такие, как она, желанны,
Но скажут поздно или рано,
Что ничего вам не должны.
Что всё что было, несерьёзно,
Что угодить вам всё сложней,
Что на душе дожди и грозы,
И то, что рано или поздно
Вы позабудете о ней.
Такая вот её природа
Она – хорошая погода.
ВОЛШЕБНИК
(посвящается Г.П. Михасенко)
Волшебник умирает тоже,
Когда приходит срок его,
К волшебной палочке приложив
Несделанное волшебство,
Нелепое желанье чьё-то,
Загаданное сгоряча,
Еженедельник для отчёта
По израсходыванью чар.
Добавив к ним тона и краски,
Чуть баловства и чепухи,
Те, из которых делал сказки
И создавал свои стихи,
Удачу и счастливый случай.
Всё это взглядом обведёт,
И скажет: – Да! Вот это куча!
И улыбнётся, и уйдёт.
Куда? Да кто же его знает.
Туда, где ждут уже его.
Волшебник тоже умирает,
Но остаётся волшебство.
Когда приходит срок его,
К волшебной палочке приложив
Несделанное волшебство,
Нелепое желанье чьё-то,
Загаданное сгоряча,
Еженедельник для отчёта
По израсходыванью чар.
Добавив к ним тона и краски,
Чуть баловства и чепухи,
Те, из которых делал сказки
И создавал свои стихи,
Удачу и счастливый случай.
Всё это взглядом обведёт,
И скажет: – Да! Вот это куча!
И улыбнётся, и уйдёт.
Куда? Да кто же его знает.
Туда, где ждут уже его.
Волшебник тоже умирает,
Но остаётся волшебство.
УТРО, Я И ХАЛАТ
Может быть я встал не с той ноги,
Или сон приснился нехороший.
На лице, щетиною заросшем,
Под глазами, тёмные круги.
И не слышимы твои шаги,
И халатик твой тобою брошен,
И упрёком мне лежит в углу:
Посмотри, мол, братец, как ты глуп!
Что же мне сказать тебе, халат?
Ты ведь близок с нею был довольно.
Что ж она тобою недовольна?
Чем же ты, бедняга, виноват?
Просто ты, привыкнув к ней едва,
Как и я, наскучил ей невольно.
Вот и брошен ею на полу.
Получается, ты тоже глуп?
Ничего! Сегодня брошу пить…
Да не смейся ты – сказал, так брошу.
Я, быть может, не такой хороший,
Но со мной вполне возможно жить.
Что не может быть? Ну не скажи –
Может быть. Сейчас побрею рожу…
И ни капли больше, не шучу.
Погоди, сейчас утюг включу,
И тебя проглажу, чтоб не мёрз,
Да и ткань твоя совсем помялась.
Погоди, а что у нас осталось
От вчера? Ага, какой-то морс.
Морс, так морс, поди не купорос,
А с похмелья полегчает малость.
Вот уже почти и хорошо!
Кто, ты говоришь, от нас ушёл?
Или сон приснился нехороший.
На лице, щетиною заросшем,
Под глазами, тёмные круги.
И не слышимы твои шаги,
И халатик твой тобою брошен,
И упрёком мне лежит в углу:
Посмотри, мол, братец, как ты глуп!
Что же мне сказать тебе, халат?
Ты ведь близок с нею был довольно.
Что ж она тобою недовольна?
Чем же ты, бедняга, виноват?
Просто ты, привыкнув к ней едва,
Как и я, наскучил ей невольно.
Вот и брошен ею на полу.
Получается, ты тоже глуп?
Ничего! Сегодня брошу пить…
Да не смейся ты – сказал, так брошу.
Я, быть может, не такой хороший,
Но со мной вполне возможно жить.
Что не может быть? Ну не скажи –
Может быть. Сейчас побрею рожу…
И ни капли больше, не шучу.
Погоди, сейчас утюг включу,
И тебя проглажу, чтоб не мёрз,
Да и ткань твоя совсем помялась.
Погоди, а что у нас осталось
От вчера? Ага, какой-то морс.
Морс, так морс, поди не купорос,
А с похмелья полегчает малость.
Вот уже почти и хорошо!
Кто, ты говоришь, от нас ушёл?
НЕПОГОДА
Раскрывались цветами зонты,
Реагируя на непогоду.
Водостоки разинули рты
И хлебали холодную воду.
На асфальте промокших дорог,
Изнывавших от зноя намедни,
Плакал день – он, бедняга, продрог,
Потому что он всё-таки летний.
Безрукавка и шорты на нём.
А погода-то не по сезону.
Плюс одиннадцать, ветер с дождём
Разметали траву по газону.
Я кричу ему: – Прячься, чудак!
Достоишься! Простудишься, слышишь!
Вздрогнул день и бегом на чердак,
Переждать непогоду под крышей.
Реагируя на непогоду.
Водостоки разинули рты
И хлебали холодную воду.
На асфальте промокших дорог,
Изнывавших от зноя намедни,
Плакал день – он, бедняга, продрог,
Потому что он всё-таки летний.
Безрукавка и шорты на нём.
А погода-то не по сезону.
Плюс одиннадцать, ветер с дождём
Разметали траву по газону.
Я кричу ему: – Прячься, чудак!
Достоишься! Простудишься, слышишь!
Вздрогнул день и бегом на чердак,
Переждать непогоду под крышей.
ЛЮБИТЕ ЖЕНЩИНУ ОДНУ
Любите женщину одну,
Не ставьте женщинам в вину
Седые пряди и морщины.
Вы тоже старитесь, мужчины.
Но вы стареете не сами,
Одна из них стареет с вами.
Вам жизнь её посвящена.
Такая женщина одна.
И пусть других на свете много
Но лишь она даётся Богом.
Не ставьте женщинам в вину
Седые пряди и морщины.
Вы тоже старитесь, мужчины.
Но вы стареете не сами,
Одна из них стареет с вами.
Вам жизнь её посвящена.
Такая женщина одна.
И пусть других на свете много
Но лишь она даётся Богом.
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
Поговори со мной душа, хотя бы малость,
Скажи мне правду, я тебе её прощу,
Какою бы она не оказалась,
Не упрекну тебя, не возропщу.
Поговори со мной душа, хотя б немного,
Ведь ты меня не пожалев, и не соврёшь.
И скажешь всё как есть, как перед Богом,
Когда на Страшный суд к нему придёшь.
Припомнишь мне забытые обиды
И список нанесённых мною ран.
Напомнишь мне, что я имевший виды
Изрядно полысевший "Дон-жуан".
А всё ещё за юбками таскаюсь,
Хотя в любви бессмысленен совсем.
Послушаю тебя, поулыбаюсь,
Да, с чем-то соглашусь, но не со всем.
И промолчу, подумав: "Что уж так-то?
Ты всё-таки душа, а не судья.
Имей хотя б немного чувства такта,
Тем более, душа, что ты моя".
Скажи мне правду, я тебе её прощу,
Какою бы она не оказалась,
Не упрекну тебя, не возропщу.
Поговори со мной душа, хотя б немного,
Ведь ты меня не пожалев, и не соврёшь.
И скажешь всё как есть, как перед Богом,
Когда на Страшный суд к нему придёшь.
Припомнишь мне забытые обиды
И список нанесённых мною ран.
Напомнишь мне, что я имевший виды
Изрядно полысевший "Дон-жуан".
А всё ещё за юбками таскаюсь,
Хотя в любви бессмысленен совсем.
Послушаю тебя, поулыбаюсь,
Да, с чем-то соглашусь, но не со всем.
И промолчу, подумав: "Что уж так-то?
Ты всё-таки душа, а не судья.
Имей хотя б немного чувства такта,
Тем более, душа, что ты моя".
МОИ СТУПЕНИ
Не бережём мы эту жизнь,
В утиль её сбывая.
Иду, считаю этажи,
Отдышкою сбиваем.
И вспоминаю, как взбегал
Наверх, трезвоня в двери
Когда-то я. Как в три шага
Я марши эти мерил.
Но время буднями дрожит,
Песочной струйкой льёт их.
И вот уже не этажи
Считаю, а пролёты.
Пройду пролёт и отдохну
Хоть несколько мгновений.
И понимаю, что начну
Вот-вот считать ступени.
Но подхожу к двери своей
И поднимая плечи,
Звоню и слышу, как за ней
Мне шаркают навстречу.
В утиль её сбывая.
Иду, считаю этажи,
Отдышкою сбиваем.
И вспоминаю, как взбегал
Наверх, трезвоня в двери
Когда-то я. Как в три шага
Я марши эти мерил.
Но время буднями дрожит,
Песочной струйкой льёт их.
И вот уже не этажи
Считаю, а пролёты.
Пройду пролёт и отдохну
Хоть несколько мгновений.
И понимаю, что начну
Вот-вот считать ступени.
Но подхожу к двери своей
И поднимая плечи,
Звоню и слышу, как за ней
Мне шаркают навстречу.
БЕРЕГА
У океана нет берегов,
Только моря по краям океана.
Нет берегов и у злобы врагов,
И у безумия нет берегов,
И у любви тоже нет, как ни странно.
Есть берега у озёр и у рек,
Есть берега у мостов и паромов
Есть у стогов побережья из слег.
Берег имеет любой человек –
Он у порога родимого дома.
Чувства ли, ветры нас в жизни несут,
Или теченья времён и потоков,
Есть берега или нет их – не суть.
Это все как-нибудь перенесут,
Только бы солнце вставало с востока.
Только бы днём освещало корму,
Или перила моста через реку
Только б не сесть ни на мель, ни в тюрьму,
Только бы долго не быть одному –
Только б пристать к своему человеку.
Только моря по краям океана.
Нет берегов и у злобы врагов,
И у безумия нет берегов,
И у любви тоже нет, как ни странно.
Есть берега у озёр и у рек,
Есть берега у мостов и паромов
Есть у стогов побережья из слег.
Берег имеет любой человек –
Он у порога родимого дома.
Чувства ли, ветры нас в жизни несут,
Или теченья времён и потоков,
Есть берега или нет их – не суть.
Это все как-нибудь перенесут,
Только бы солнце вставало с востока.
Только бы днём освещало корму,
Или перила моста через реку
Только б не сесть ни на мель, ни в тюрьму,
Только бы долго не быть одному –
Только б пристать к своему человеку.