Евгения Джен БАРАНОВА
ЛАВАНДА
* * *
* * *
У нас проблемы, Хьюстон,
Прием, прием
Анна Маркина
Прием, прием
Анна Маркина
Кому нужна я,
слабенькая, злая,
раздавленная прихотью любой,
когда другие — вона как летают,
когда приемом выстланный покой
других встречал до моего сигнала,
до встречи космонавта с кораблем.
— Еще урок, я вас не отпускала, —
гуляем по веревочке вдвоем.
То шар, то диск, то комната пустая,
то за кометой полосатый хвост
кому нужна я
а
кому нежна я
кто припечатан изморозью звезд
кто обречен молозивом небесным
прикармливать божественную твердь
но мне известно мне теперь известно
я не могу ни взять ни умереть
слабенькая, злая,
раздавленная прихотью любой,
когда другие — вона как летают,
когда приемом выстланный покой
других встречал до моего сигнала,
до встречи космонавта с кораблем.
— Еще урок, я вас не отпускала, —
гуляем по веревочке вдвоем.
То шар, то диск, то комната пустая,
то за кометой полосатый хвост
кому нужна я
а
кому нежна я
кто припечатан изморозью звезд
кто обречен молозивом небесным
прикармливать божественную твердь
но мне известно мне теперь известно
я не могу ни взять ни умереть
* * *
Мы никогда не будем вместе,
душа моя, душа моя.
Блестит на шее медный крестик,
глаза от красного горят.
Пока жива, я помнить буду
(на языке дрожит ментол).
Я чувствую себя верблюдом,
который воду не нашел.
Молчи, молчи, мне лучше, лучше,
я не умею говорить
про то, как сплетня или случай
зажгли вольфрамовую нить.
И вот она прошила память,
прошлась по горлу бечевой.
Так бесконечность стала нами,
нам не оставив ничего.
душа моя, душа моя.
Блестит на шее медный крестик,
глаза от красного горят.
Пока жива, я помнить буду
(на языке дрожит ментол).
Я чувствую себя верблюдом,
который воду не нашел.
Молчи, молчи, мне лучше, лучше,
я не умею говорить
про то, как сплетня или случай
зажгли вольфрамовую нить.
И вот она прошила память,
прошлась по горлу бечевой.
Так бесконечность стала нами,
нам не оставив ничего.
* * *
За месяц не сказать ни слова,
не свидеться в земной коре.
В начале пятого-шестого
«снег выпал только в январе».
И с ним упали елки наземь.
Как близок дворнику хоккей!
Как будто жителям опасен
снежинок, гибнущих в руке,
прозрачный путь.
Дрожат ушанки,
таксисты прут на водопой.
Земля дрожит в вечерней манке,
дарит бессольною крупой.
И на перчатку след ложится
того, чье тело в Рождество
едва затеплилось. Убийца
еще не спрашивал его.
не свидеться в земной коре.
В начале пятого-шестого
«снег выпал только в январе».
И с ним упали елки наземь.
Как близок дворнику хоккей!
Как будто жителям опасен
снежинок, гибнущих в руке,
прозрачный путь.
Дрожат ушанки,
таксисты прут на водопой.
Земля дрожит в вечерней манке,
дарит бессольною крупой.
И на перчатку след ложится
того, чье тело в Рождество
едва затеплилось. Убийца
еще не спрашивал его.
* * *
Электрическая птица
все летит летит летит
и никак не приземлится
и никак не заземлит
ты не мог бы впрочем мог бы
я кого из нас боюсь
на ковре круги и ромбы
вырабатывают грусть
я реактор я ревную
я ревную я реву
разговоров ледяную
нить никак не оборву
вязнет вязнет птичий коготь
электрон друг дружку ест
ради бария святого
превращайся сразу в текст
все летит летит летит
и никак не приземлится
и никак не заземлит
ты не мог бы впрочем мог бы
я кого из нас боюсь
на ковре круги и ромбы
вырабатывают грусть
я реактор я ревную
я ревную я реву
разговоров ледяную
нить никак не оборву
вязнет вязнет птичий коготь
электрон друг дружку ест
ради бария святого
превращайся сразу в текст
ЛАВАНДА
Я стала старая, ты старый.
Распался мир, остался труд.
Поет в «Пятерочке» Ротару,
а с ней охранники поют.
Они избавят от излишков —
найдут куриные крыла.
Мы стали горькими, братишка,
как BomBibom и мушмула.
Я не всегда была кухаркой,
смешливо варящей бульон.
А, впрочем, купим мультиварку
и пылесос приобретем.
Смотри, как горная лаванда
пускает очередь в живот.
И, как оркестром ни командуй,
Ротару нас пережует.
Распался мир, остался труд.
Поет в «Пятерочке» Ротару,
а с ней охранники поют.
Они избавят от излишков —
найдут куриные крыла.
Мы стали горькими, братишка,
как BomBibom и мушмула.
Я не всегда была кухаркой,
смешливо варящей бульон.
А, впрочем, купим мультиварку
и пылесос приобретем.
Смотри, как горная лаванда
пускает очередь в живот.
И, как оркестром ни командуй,
Ротару нас пережует.
* * *
Приезд в себе несет птенца отъезда.
Смотри, как тормошит прозрачный клюв
твою больную печень, нежный бездарь
рассказывает теще про «люблю».
Другой сосед талдычит, и бабачит,
и вспоминает зимний Фиолент.
Зачем Ульяновск, если есть задача
не помереть до мартовских календ?
Вишневой шалью тянется щербатый
пейзаж, напоминающий луну.
— Ну как он мог! Мы только что женаты.
— А я в Саратов переехал, ну.
Иосиф Александрович с футболки
советует зазря не выходить.
В советском тамбуре игрушечные волки.
— Мне кажется, я не умею жить.
Смотри, как тормошит прозрачный клюв
твою больную печень, нежный бездарь
рассказывает теще про «люблю».
Другой сосед талдычит, и бабачит,
и вспоминает зимний Фиолент.
Зачем Ульяновск, если есть задача
не помереть до мартовских календ?
Вишневой шалью тянется щербатый
пейзаж, напоминающий луну.
— Ну как он мог! Мы только что женаты.
— А я в Саратов переехал, ну.
Иосиф Александрович с футболки
советует зазря не выходить.
В советском тамбуре игрушечные волки.
— Мне кажется, я не умею жить.
ПОПУЛЯРНАЯ МЕХАНИКА
Прикоснусь к тебе губами.
Подержу — и заживет.
Облака приводят к маме
пулеметный свой расчет.
Тишина приходит в гости,
гладит мебель по щеке.
Я по небу строю мостик,
говорю не-помню-с-кем.
Вот Москвы стальной затылок,
вот — механика, вот поп —
Я без дома, я бескрыла,
мой раздавлен кинескоп.
Как по нотам плачет Гаммельн,
так по телу бродит зыбь.
Облака приходят к маме,
смотрят в зеркальце грозы.
Подержу — и заживет.
Облака приводят к маме
пулеметный свой расчет.
Тишина приходит в гости,
гладит мебель по щеке.
Я по небу строю мостик,
говорю не-помню-с-кем.
Вот Москвы стальной затылок,
вот — механика, вот поп —
Я без дома, я бескрыла,
мой раздавлен кинескоп.
Как по нотам плачет Гаммельн,
так по телу бродит зыбь.
Облака приходят к маме,
смотрят в зеркальце грозы.
* * *
Мой старый муж приходит ревновать,
мой новый муж садится сожалеть.
И это праздник, честно говоря, —
обиды расцветают и горят.
И я горю — крапива, куркума —
на коже, на заре, на языке,
на русском невозможном языке,
на языке обиды и борьбы.
— Зачем ты говорила, если не —
— Зачем ты обещала, если да —
«Зачем» скрипит, как шифер о каблук,
как шарики в подшипнике скрипят.
О мальчики бессонные мои,
седые покорители песка,
стальные укротители воды,
помехи не на вашей стороне.
мой новый муж садится сожалеть.
И это праздник, честно говоря, —
обиды расцветают и горят.
И я горю — крапива, куркума —
на коже, на заре, на языке,
на русском невозможном языке,
на языке обиды и борьбы.
— Зачем ты говорила, если не —
— Зачем ты обещала, если да —
«Зачем» скрипит, как шифер о каблук,
как шарики в подшипнике скрипят.
О мальчики бессонные мои,
седые покорители песка,
стальные укротители воды,
помехи не на вашей стороне.
* * *
Когда ни темноты, ни света нет,
а ты выходишь и молчишь на свет,
и бледная акация плывет,
луна ласкает тополю живот.
А ты выходишь и молчишь, как пес,
которого хозяин в лес унес:
и тени светлоглазые бодрят,
и выть не получается,
а зря.
Почувствуй себя лешим,
двойником,
теперь ты в этой сказке ни о ком.
Сосед с рыбалкой...
прапорщик хмельной...
теперь ты анекдот, а не герой.
— И как мне с этим справиться,
как жить?
— Смотреть, как собирают гаражи,
как супермаркет скидками умыт.
Никто не справился,
не справимся и мы.
а ты выходишь и молчишь на свет,
и бледная акация плывет,
луна ласкает тополю живот.
А ты выходишь и молчишь, как пес,
которого хозяин в лес унес:
и тени светлоглазые бодрят,
и выть не получается,
а зря.
Почувствуй себя лешим,
двойником,
теперь ты в этой сказке ни о ком.
Сосед с рыбалкой...
прапорщик хмельной...
теперь ты анекдот, а не герой.
— И как мне с этим справиться,
как жить?
— Смотреть, как собирают гаражи,
как супермаркет скидками умыт.
Никто не справился,
не справимся и мы.
* * *
Мне с вами не равняться, милый,
мне с вами не делиться мглой,
когда на зимние квартиры
поманит Пушкин дождевой.
Когда ленивой водомеркой
меня утянет под мотор,
вы мне оставите лишь терпкий
звук сообщения в упор.
И я, недвижная, любая,
сожженная, как Тюильри,
пойму, что так не убивают,
не умирают от любви.
Потом, наверно, выпью крепко,
куплю билеты на свои.
Была у бабы с дедом репка.
У репки не было семьи.
мне с вами не делиться мглой,
когда на зимние квартиры
поманит Пушкин дождевой.
Когда ленивой водомеркой
меня утянет под мотор,
вы мне оставите лишь терпкий
звук сообщения в упор.
И я, недвижная, любая,
сожженная, как Тюильри,
пойму, что так не убивают,
не умирают от любви.
Потом, наверно, выпью крепко,
куплю билеты на свои.
Была у бабы с дедом репка.
У репки не было семьи.
* * *
И ты, сравнимый тем, что не сравним
с любой погодой, например, с дождями,
меня оставил. Воздухом одним
я научилась молча притворяться.
И ты, меня запомнивший седой,
ребенком, человеком, обезьянкой,
проник сквозь кожу, вышел в кровоток,
а я осталась легкими и легкой.
Теперь гляжу болотным огоньком
и земляные знаки расставляю.
Теперь я сплав асфальта и земли,
лиловый шар, оторванная ветка.
с любой погодой, например, с дождями,
меня оставил. Воздухом одним
я научилась молча притворяться.
И ты, меня запомнивший седой,
ребенком, человеком, обезьянкой,
проник сквозь кожу, вышел в кровоток,
а я осталась легкими и легкой.
Теперь гляжу болотным огоньком
и земляные знаки расставляю.
Теперь я сплав асфальта и земли,
лиловый шар, оторванная ветка.
_____________________________________________________
Евгения Джен Баранова — поэт. Родилась в 1987 году в Херсоне (Украина). Большую часть жизни провела в Крыму. Окончила СевНТУ по специальности «Информационные управляющие системы и технологии» в 2011 году. Публиковалась в журналах «Дружба народов», «Новый Берег», «Интерпоэзия», Prosodia, «Звезда», «Сибирские огни», «Крещатик», Homo Legens, «Юность», «Кольцо А», «Зинзивер», «Москва», «Дети Ра», «Лиterraтура», «Новая юность» и других. Лауреат премии журнала «Зинзивер» (2017); лауреат премии имени В. П. Астафьева (2018); лауреат премии журнала «Дружба народов» (2019); лауреат молодежной премии СНГ «Содружество дебютов» (2020). Финалист премии «Лицей»; обладатель спецприза журнала «Юность» (2019). Автор четырех книг стихов, в том числе сборников «Рыбное место» (СПб.: «Алетейя», 2017) и «Хвойная музыка» (М.: «Водолей», 2019). Участник арт-группы #белкавкедах. Сооснователь литературного журнала «Формаслов» и одноименного издательства. Стихи переведены на английский, украинский и греческий языки.
Евгения Джен Баранова — поэт. Родилась в 1987 году в Херсоне (Украина). Большую часть жизни провела в Крыму. Окончила СевНТУ по специальности «Информационные управляющие системы и технологии» в 2011 году. Публиковалась в журналах «Дружба народов», «Новый Берег», «Интерпоэзия», Prosodia, «Звезда», «Сибирские огни», «Крещатик», Homo Legens, «Юность», «Кольцо А», «Зинзивер», «Москва», «Дети Ра», «Лиterraтура», «Новая юность» и других. Лауреат премии журнала «Зинзивер» (2017); лауреат премии имени В. П. Астафьева (2018); лауреат премии журнала «Дружба народов» (2019); лауреат молодежной премии СНГ «Содружество дебютов» (2020). Финалист премии «Лицей»; обладатель спецприза журнала «Юность» (2019). Автор четырех книг стихов, в том числе сборников «Рыбное место» (СПб.: «Алетейя», 2017) и «Хвойная музыка» (М.: «Водолей», 2019). Участник арт-группы #белкавкедах. Сооснователь литературного журнала «Формаслов» и одноименного издательства. Стихи переведены на английский, украинский и греческий языки.