ВСЕЛЕНСКИЙ ОБЛОМ

Воробьям и синицам облом!
Нынче царство бомжей и ворон.
Поделили дворцы и помойки,
С четырёх наступая сторон,
Захватили столицу и трон —
Да и Кремль взяли после попойки...
...Отчего же картавые Карлы
Твоего отхлебнули вина?
Отказалась от нас старина,
У врагов на рогах наши лавры...
Игорь Тюленев. Облом.

Охренели вы что ли, бомжи:
Воробьёв разогнали с помоек,
А теперь и в Кремле этажи
Обживаете после попоек?!
И с картавыми пьёте вино,
Ордена раздавая и лавры,
Разменяв на похлёбку давно
Старину под чужие литавры.
Не пора ли вам браться за лом
И крушить их и слева, и справа,
А иначе — вселенский облом
И над русским народом расправа!?
Отправляйтесь скорей на войну,
Перестаньте лакать самогонку!
Я лишь ворот рубахи рвану,
Искупаюсь и двинусь вдогонку...


МАЕТА

...хоть холодок ночами маял,
Но наш цветок не так и прост...
...Процесс погодный всё же сломлен —
Смеётся солнце между туч...
...Апрель — не май, ему чуть греть,
И мёрзнут нежные народы,
Мечтая жизнь перетерпеть...
Андрей Смолин. Лирический дневник.
Сайт “Вологодский писатель”

Апрель — не май, но гляньте: “мает”.
Июль — не август, но слегка
То ветром юбки поднимает,
То брюки тащит с мужика.
Цветут и пахнут огороды.
Поскольку лето — не зима,
Не мёрзнут нежные народы,
Не сходят массово с ума.
Кричит тревожно птичья стая,
И мне уж хочется запеть,
Но, строки дивные читая,
Пытаюсь их перетерпеть...


ЗАПОЗДАЛАЯ ИСПОВЕДЬ

На житейском пути, непростом и тернистом,
Я тебе изменил и устроил делёж,
Но не знал, что окажешься таксидермистом* —
Сразу оба крыла вместе с кожей сдерёшь.
Нынче, голый, голодный, ободранный, жалкий,
Я признаюсь и задним числом зарекусь:
Хрен бы розы носил я тебе и фиалки,
И прибился б к тебе навороченный гусь!
Рада ты в чугунок, словно в ад или в бездну,
Потрошёную тушку мою поместить.
Только знай: я в желудке твоём не исчезну
И в кошмарах ночных стану истово мстить.
Появлюсь я бескрылым, худым и небритым,
Обниму тебя так, что и рук не разъять.
— Разреши мне хоть чучелом, сеном набитым, —
Прошепчу, — у кровати твоей постоять...


МАША НА ШЕЕ

Я тридцать три, я даже в кубе Маша.
Машее всех доселе живших Маш...
Мария Петелина. Краснодар
И Маша Петелина прочих “Машее”**.
И Света Макарова с Машей на шее***.


НОЧНЫЕ КРИКИ

Какая ночь стояла, Боже мой!
Но крик летел, ночную тишь минуя:
— Наталья, дрянь, пойдёшь ли ты домой? —
Взывал мужик, скорей всего, ревнуя.
— Поди-ка, ты прошла и Крым, и Рим, —
— Подумал я, — большая жизнелюбка...
Да ведь и мы судьбу благодарим,
Когда легко спадает бабья юбка.
Я понимаю: выплатить кредит,
Потом тянуть, как баржу, ипотеку...
Но как же счастью это всё вредит!
А старый друг зовёт на дискотеку...
— Наталья, блин, пойдёшь ли ты домой?!
— Я крикну в небо: “Не ходи, Наталья!
Коль дом тебе стал клеткой и тюрьмой,
Твой муж-ревнивец — попросту каналья.
Но я, замоскворецкий атташе,
Готов укрыть беглянку черноброву...
...Мой номер на четвёртом этаже,
А коридорной скажешь: “Я к Боброву...”


ПРОЗРЕНИЕ

“Мне лесть чужда”, — признаюсь я вам сразу,
Хотя крещён. К тому же, сам пишу.
А графоманства вечную заразу,
Как вонь носков, на дух не выношу.
Но вы, Татьяна, стали гениальной.
Рукою Вашей ангелы вели,
Когда “в минуты музыки печальной”
Из-под пера взлетали “Журавли”.
“Высокий дуб. Глубокая вода”,
“То жёлтый куст, то лодка кверху днищем” —
Какие строки в ваши невода
Зайти умели, а не этих... нищих!..
“О чём писать? На то не наша воля!”,
Но вам и тут удача улыбнулась:
“Звезда полей”, слетев с небес, у поля,
Увидев вас, стихами захлебнулась.
“Россия, Русь! Храни себя, храни!” —
Прозрев, вы в миг единый начертали.
Рубцов ли, Шемшученко ли — они,
Задуматься, сдались Вам на черта ли?!
Один — не расстаётся с бородой,
В глазах его нездешний свет мерцает...
Другой — сказал, повенчанный с бедой,
Что трезвый образ жизни отрицает.
“Рукой раздвинув тёмные кусты”,
Узрели вы “Осенние этюды”
И вздрогнули: за ними вновь кресты,
А истинная слава — у Иуды...