***

Вращайся, сонм неспешных дум,
взвихри пространство силовое
и, оседая, наобум
пролейся в слово.
Так призывают облака
над нивой, жаждою распятой,
так тянется к руке рука
за помощью и за расплатой.


***

Где твой итог, как древний идол, —
чем непонятней, тем страшней, —
короткий вдох и долгий выдох —
не над водою, так под ней…
Скуднее день, и ночь чернее,
и нет наитию причин,
восход сквозь толщу вод чуть тлеет,
и, кажется, вода болеет,
и далеко Отец и Сын.
И вот уж воздух пузырьками
на волю рвется, вверх летит…
И слово чуткими руками
из муки музыку творит.


***

Просто спать — не складывать слова,
подгоняя их одно к другому,
призывая чад к родному дому
загодя, в преддверье Рождества.
Просто спать и чувствовать щекой
холодок от вмятинки в подушке,
за чужой строкой лететь послушно,
принимая вечность и покой.


***

Не поддаваться — остаться стоять на своём,
на заливном, островерхом, почти изумрудном,
утром прозрачным, обласканным, вкрадчивым днём,
кожу знобящим желаньем забыться подспудным.
Только и есть, что калины неслышная тень
в путах лозы виноградной окрест сердцевины,
только и весть, чтобы слушать сквозь сон деревень —
крик петушиный.


***

Ближний свет — насущное, дорога,
дальний — всё, чем заслонилась мгла,
всё, на чём от спутницы двурогой
патина всеведенья легла.
Сумрачные дали бытованья,
ваши ли мне снятся голоса,
или это предсуществованье
в слове обретает адреса?
Ближний… дальний… сны и откровенья…
босиком по высохшей стерне…
и однажды, как благословенье,
встречный свет увидеть в пелене.


***

Вырван варварски из времен,
в час урочный на склон уронен —
камень с насыпи — так смирён,
так созвучен моей ладони.
Что мне в том?
Весь — литая тяжесть,
косо сколотый край чела.
Разве только, чтоб я, отважась,
весть от вечности приняла.
Но так странно его приятье.
Пусть до времени не понять,
обнимать ли, бежать объятий…
Камни, стало быть, собирать…


***

Стынуть у обочины,
ветками звеня,
до тепла охочему
не желать огня,
для души отдушину
не искать в ночи,
воробьиной дюжине
не кричать: молчи, —
и земли по имени
отроду не звать,
в грозовое полымя
небо подпирать.


***

Скошены к центру подошвы сапог каблуки.
Юфть офицерская, легкое, стало быть, стремя.
Стало быть, розданы нынче и эти долги,
сколько б их ни было к сущим годам в наше время.
Так оно так, только если закроешь глаза
остановить расползание сути срединной, —
всё об одном: утешайся слезою единой
и неотрывно смотри и смотри в небеса.


***

С ветки дуба — в тарелки млечность…
Беспосадочный перелёт.
Летних сумерек быстротечность —
в бесконечность земных забот.
От отчаяния к надежде
поезд мчится в моих краях,
что увижу, смыкая вежды,
что на книжных прочту полях?
Чем откроется в час урочный
сердцевина прожитых дней:
тихим плеском воды проточной,
добродушьем хмельных шмелей?


***

Однажды на бегу
за полосой препятствий
царапнет по душе
какой-то давний след,
чтоб стать на берегу
и в водах отражаться,
и, призрачный уже,
ловить вечерний свет,
как сквозь стекло окна, —
речей прощальных слоги
друзей, во временах
оставленных на час…

В изменчивых чертах
лица, что вновь под ноги
приносит мне волна,
увидеть снова вас.


***

Невесть откуда — невесть кому —
каким-то чудом в моём дому:
сосновой стружкой, сухой осой,
горячей вьюшкой, ночной росой,
забытой кручей и небом — вброд, —
всем, что на случай нам жизнь даёт.
Шагну навстречу… прощай-прости,
вчерашний вечер пустой горсти.