Так уж сложилось, что два раза в месяц, по понедельникам, в конце рабочего дня в отделении милиции проводилась политинформация. Как правило, это были скучные мероприятия, где какой-нибудь чинуша из управления, а иногда и лектор общества "Знание" по заранее написанному тексту тараторил о негативных явлениях, происходящих в спокойной советской действительности.
Вот и сегодня тема очередной политинформации была посвящена борьбе с пьянством. Вначале все сотрудники отделения милиции оживлённо болтали, ибо эта тема была близка практически каждому сидящему в зале, но минут через десять под монотонный хриплый голос лектора общества "Знание" больше половины сотрудников дремали, а часть – откровенно спали. Да и лектору было всё равно, слушали его или нет, он отрабатывал свой текст, зная, что в любом случае ему за лекцию выплатят гонорар.
– Роль алкоголя у нас в стране нельзя определить простым обсуждением проблемы с юридической точки зрения, – тараторил лектор, – это понятие не столько научное, сколько социальное. Пьянство – способ весельем пережить хроническое безденежье, сильные морозы, плохие дороги. Ещё князь киевский Владимир Красное Солнышко говорил, что питие – есть веселие Руси.
– Ну да, с тех пор и веселимся, – проговорил внезапно проснувшийся оперативник Саша Блинов.
Сидящие на первых рядах улыбнулись, а сзади послышался свистящий храп.
В первом ряду, почти рядом с лектором сидел самый молодой из оперативников Евгений Кудрин. Он с трудом поднимал тяжёлые веки, чтобы не уснуть, и постоянно щипал себя за ногу. Женя восемь месяцев назад окончил среднюю специальную школу милиции и был распределён кадровой комиссией в это отделение на должность инспектора уголовного розыска, а наставником ему был назначен самый опытный и старший по званию капитан милиции Лев Алексеевич Ерихин. Не всё сначала получалось у Кудрина, но стараниями наставника и других оперативников отделения милиции он постепенно осваивал мастерство сыска. И это внушало Жене чувство оптимизма: преследования, погони, осмотр места происшествия. А вот такие мероприятия, как сегодняшняя лекция, откровенно не нравились ему, прежде всего – в силу своей бестолковости, ведь невозможно за два часа лекции решить проблему борьбы с пьянством в нашей стране.
– Ну, а теперь задавайте вопросы, – таким же монотонным голосом в конце лекции проговорил лектор.
Воцарилось молчание, всем хотелось быстрее выскочить из этого душного зала.
– Что, всем всё понятно? – спросил лектор.
– Да что там говорить, – пробасил участковый инспектор Васин, – я каждый день на своём участке стараюсь как-то профилактировать это явление, но откровенно могу сказать следующее: ещё древние китайцы говорили, что в борьбе со змеем побеждает змей. Особенно в деревнях самогоноварение стало нормой жизни, калёным железом не вытравить пьянство!
– Я полагаю, что это шутка, – сказал лектор, – я вас хочу настроить на позитивное мышление в борьбе с пьянством.
– Позитивное мышление, – не спеша проговорил капитан милиции Ерихин, – это когда упал вниз с лестницы и думаешь: надо же, как быстро спустился! А что касается борьбы с пьянством, то прежде всего нужно занять людей каким-нибудь делом. А то ведь многие пьют просто от безделья. После работы нечем заняться, вот и бегут во двор к дружкам, а там тебе и нальют, и закусить дадут, и поговорить есть с кем о жизни.
– Я с вами согласен, – ответил лектор, – однако моё время закончилось, мне надо уходить.
Все сотрудники стали постепенно приходить в себя от сна и расходиться по своим кабинетам. Кудрин также направился в свой кабинет оперативного состава, где уже все коллеги сидели за своими столами.
– Ну, как вам лекция? – спросил он у сотрудников.
– Очень скучное мероприятие, – пробасил оперативник Саша Блинов, – лектор читал по заранее написанному тексту и говорил одними лозунгами, что мы, мол, должны победить пьянство, а про меры профилактики этого явления прошёл вскользь. А где грань между пьянством и элементарной выпивкой? Мы же тоже выпиваем часто, но пьяницами нас назвать нельзя.
– Условно можно, – улыбнувшись, сказал Кудрин, – мы – "латентные выпивалы", хотя если будем часто этим заниматься, то быстро перейдём в профессионалы, то есть в категорию пьяниц.
– Эх, мужики, – вздохнув проговорил Ерихин, – должен констатировать, что безвозвратно ушла романтика выпивки. Ещё лет пять тому назад появиться в пивнушке без фонаря под глазом было всё равно что пришлёпать в Большой театр в грязных кирзовых сапогах. Пьянство приобрело новые формы и более респектабельный вид.
– Это точно, – подтвердил лейтенант милиции Виктор Колосов. – У меня на территории есть один научно-исследовательский институт, работники которого в костюмах и галстуках чаще бывают в медвытрезвителе, чем водители автокомбината.
– Думаю, что нас погубит не столько пьянство, сколько невразумительные рассуждения о борьбе с этим явлением, – продолжал Ерихин. – Мне кажется, что нужно воспитывать в человеке культуру пития спиртных напитков. Водку нельзя "жрать", её нужно "кушать". Никакой другой алкогольный напиток не вызывает после его употребления желания "крякнуть" и немедленно закусить, ибо это единственный напиток, который пьётся именно во время трапезы. Как бы кто ни говорил, а наша водка всегда была нашим национальным достоянием и частью непостижимой русской души. И если выпить рюмочку, то она мгновенно проясняет сознание, даёт реальную оценку всего окружающего. Вот в этот момент необходимо остановиться, но никто не останавливается. Ну, а после второй и третьей реальное время исчезает, возникает ощущение бесконечного времени и на душе становится радостно. Вот так постепенно и спиваются некоторые бесхарактерные люди.
Когда Ерихин закончил свой монолог, в кабинете на несколько минут воцарилась тишина.
– Ну, ты, Лев Алексеевич, философ, – только и произнёс удивлённый Блинов.
– Да всё верно сказано, – подтвердил Кудрин.
– А ты что, Женя, такой хмурый? – спросил его Ерихин.
– Да лекция была неинтересная, – ответил Женя, – и лектор, как пономарь, монотонно бубнил.
– Да брось ты, Женька, – сказал Лев Алексеевич, – сколько ещё будет таких лекций. Смотри на жизнь веселее, даже наступив на грабли, наслаждайся фейерверком! Ты лучше расскажи нам что-нибудь новенькое.
Кудрин усмехнулся и достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнотик. У него была интересная особенность: помимо отличной памяти на анекдоты он удивительным образом умел подмечать забавные моменты обыденной жизни и фиксировал их в своём блокноте. Об этом знали многие сотрудники отделения милиции и, когда собирались в курилке или ещё где, всегда просили рассказать какой-нибудь новый анекдот.
Вот и сейчас все ждали свежего анекдота или чего-нибудь из легендарного блокнотика.
– Ну хорошо, мужики, – сказал Кудрин, – анекдота сегодня не будет, а вот новые эпистолярные глупости "от министерств и ведомств", пожалуй, найдутся. – Значит, так, – продолжал он, заглядывая в свой блокнотик, – прямо по теме сегодняшней лекции: "Госстат изобрёл новый, 13-й, месяц в году (он самый короткий – с 31 декабря по 10 января) и назвал его БУХАБРЬ. А после него, как правило, русские целую неделю празднуют – ДрАбАДАН".
Под общий хохот дверь в кабинет открылась и вошёл дежурный по отделению милиции.
– Витя Колосов, – обратился он к долговязому оперативнику, – к начальству срочно, а Кудрин – на выезд. Там на твоей территории, на Варшавке, у дома 41, киоск "Ремонт обуви" пацаны ограбили. Позвонила продавщица соседней "Союзпечати", она на месте и ждёт тебя, а участкового инспектора Савушкина я предупредил.
С этими словами капитан милиции Силин плавно удалился из кабинета.
– Ну вот, – сказал, улыбаясь, Ерихин, – сейчас наступит тишина и покой.
Лев Алексеевич Ерихин по возрасту был старшим из оперативного состава отделения милиции и самым опытным сыщиком. Его всегда ставили в пример другим оперативникам и по внимательности к каждой мелочи в скрупулёзном раскрытии преступлений, и по особому чутью на установление личности преступника. Вот и в настоящее время, несмотря на кажущиеся шуточки, Лев Алексеевич был напряжён и думал исключительно о крупной краже из магазина, к расследованию которой он только приступил. А что касается Кудрина, то за глаза он считался юниором, однако каждый сотрудник хотел подстраховать его, помочь молодому милиционеру разобраться в лабиринтах профессии. Вот и сейчас, когда Женя надевал куртку, Лев Алексеевич тихо произнёс:
– Я понимаю, что это пацаны по пьянке позабавились, но напоминаю тебе, обращай внимание на каждую мелочь, на каждый нюанс; в будущем такой навык пригодится. И ещё, не бывает больших дел и маленьких, бывают преступления, когда нарушается закон, и мы для этого и работаем, чтобы пресекать эти нарушения.
Женя поблагодарил Ерихина и вышел из кабинета. Ему не очень хотелось в конце дня заниматься таким мелким вопросом, но замечание Льва Алексеевича подбодрило его – мелких дел не бывает.
Как же ему хотелось побыстрее овладеть всеми премудростями уголовного розыска, изобилующими, как ему казалось, приключениями и неожиданностями. Во время учёбы в школе милиции он часами пропадал в кабинете криминалистики, изучая наглядные пособия громких раскрытых преступлений.
Всё бы ничего, но родители до сих пор не могли смириться с его выбором. Им очень хотелось, чтобы Женя поступил в какой-нибудь престижный институт и получил высшее образование, но он был твёрд в своём выборе и нисколько не жалел о нём.
Приехав на место происшествия, Кудрин увидел небольшой киоск, на двери которого красовалась табличка "Ремонт обуви". Он стоял рядом с другим таким же киоском – "Союзпечать". Его уже ждала моложавая шустрая продавщица, которая сразу в двух словах услужливо рассказала, что примерно минут сорок назад двое выпивших молодых парней, проходя мимо закрытого уже киоска, сорвали с петель замок, разбросали все щётки и ушли. Приметы она назвала, ребята как ребята, ничего примечательного.
Женя осмотрел киоск изнутри; малюсенькое помещение, везде одни коробки с тюбиками, стоящие на крохотных полках. Никакого беспорядка не было, однако когда он подсветил фонариком пол киоска, то увидел за одной из коробок валявшуюся на полу раскрытую жестяную банку из-под леденцов. Что-то заставило Кудрина нагнуться и осмотреть её: или назидания Ерихина, или всплывавшие в голове практические семинары школы милиции по тактике осмотра места происшествия.
Нагнувшись, он увидел, что в банке лежали сложенные пополам бумаги. Аккуратно взяв одну из них, Женя понял, что перед ним иностранная бумажная купюра, а точнее, пять английских фунтов. Он впервые в жизни держал в руках иностранные деньги. Вторая бумажка оказалась такой же пятифунтовой купюрой. Женя аккуратно положил эти купюры обратно в банку и вышел из киоска. В это время подошёл участковый инспектор Виктор Иванович Савушкин, немолодой уже мужчина за пятьдесят лет, подводя двух женщин-понятых. Он доложил, что послал дружинника за киоскёром, жившим в нескольких остановках на трамвае.
Женя коротко рассказал Савушкину о своей находке и быстро составил протокол осмотра места происшествия. Минут через двадцать к киоску в сопровождении дружинника нехотя подошёл пожилой мужчина, выглядевший замкнутым и недовольным.
– Дольников я, Павел Петрович, работаю в этом киоске мастером по ремонту обуви, – неторопливо проговорил он.
Бегло осмотрев помещение и убедившись, что практически всё на месте, он угрюмо проговорил:
– Зря милицию вызывали, незачем и заявление писать!
Кудрин насторожился. Всё-таки обувщик – лицо материально ответственное, кому охота из своей зарплаты компенсировать недостачу? И пятифунтовые купюры, которые, кроме как в хранилище Сберегательного банка, нигде не найдёшь, о них можно разве что в книгах прочитать, –эти мысли не давали покоя.
– А что это за коробка тут валялась с иностранными деньгами? – спросил как бы невзначай Кудрин.
От него не ускользнуло, что Дольников странно воспринял вопрос и даже не проявил любопытства к факту обнаружения английских денег, а как-то сразу съёжился, напрягся.
– В первый раз об этом слышу, наверное, её кто-то подбросил.
Искусственность сказанной фразы навела на мысль, что Дольников врёт. Когда протокол был дописан и подписан понятыми, Кудрин по наитию дополнительно оформил протокол изъятия банки и найденных купюр. Он со знанием дела аккуратно, как учили, завернул улику в пакет, валявшийся на полу, положил к себе в сумку, предварительно взяв объяснение у продавщицы "Союзпечати", попросил Дольникова подойти завтра к десяти часам утра в отделение, тот утвердительно кивнул головой. Попрощавшись, они разошлись, и Женя поехал на трамвае обратно к себе в отделение милиции.
Было поздно, никого уже не было, кроме дежурного инспектора уголовного розыска, да и тот был на выезде. Неожиданно дежурный по отделению вспомнил, что ещё не уехал Павел Иванович Николаев, заместитель начальника отделения милиции по розыску. Странные находки не давали Жене покоя, и он обрадованно побежал на второй этаж докладывать ему о своих находках.
Влетая в кабинет и увидев, что начальник собрался уходить, Кудрин с порога начал, торопясь, рассказывать о выезде и неожиданных уликах, обнаруженных на месте происшествия. Павел Иванович, чувствуя что-то важное, вернулся за стол, усадил Женю и попросил его начать заново, не торопясь. Внимательно выслушал Кудрина, а когда тот дошёл до демонстрации банки с английскими фунтами, принялся внимательно их разглядывать. Как и молодой подчинённый, Павел Иванович также впервые увидел английскую валюту. Дело начинало принимать серьёзный оборот.
– Ты, Женя, молодец, что всё запротоколировал и вещественные документы изъял по правилам, – похвалил он, – однако здесь думать надо и перво-наперво поставить в известность дежурного по районному управлению КГБ.
Оказалось, что в этот день там дежурил его старый знакомый майор Свешников. Немало удивившись сообщению, майор велел ждать и немедленно выехал в отделение милиции.
Через полчаса майор Свешников уже входил в кабинет; они тепло поздоровались с Николаевым как старые добрые друзья, и Павел Иванович попросил Кудрина рассказать, как всё было на месте происшествия.
Женя не спеша повторил, боясь упустить каждую мелочь, а когда Свешников увидел иностранные купюры, он долго и внимательно смотрел на них и спросил:
– Так этот мастер по ремонту обуви точно завтра утром придёт?
– Да, – ответил Кудрин, – я его попросил к 10 утра подойти, хотя ещё раз повторяю – заявления писать он не стал.
– Ну, в принципе – это наша подследственность, – сказал Свешников. – Но пока пусть документы и вещественные доказательства останутся у вас, Павел Иванович, а я доложу своему начальству и, скорее всего, приеду утром для встречи с этим мастером. На том и решили. Через десять минут, поговорив о текущих делах, Свешников уехал.
Наутро, около десяти часов, в кабинете у Николаева собрались Свешников, Кудрин и участковый инспектор Савушкин. Ждали Дольникова. Прошло минут двадцать, но его не было. К половине одиннадцатого Павел Иванович вздохнул, понимая, что вчерашние недобрые предчувствия сбывались, и подвёл итоги:
– Ждать нечего, надо ехать за Дольниковым домой.
Чувствуя продолжение странной цепочки событий, Кудрин не стал перекладывать черновую работу на участкового инспектора, и выехал вместе с Савушкиным за киоскёром.
Они долго звонили в дверь квартиры Дольникова, но им никто не открывал. Наконец через некоторое время открыла дверь его соседка, видимо, услышав шум на лестничной площадке и разглядев в глазок своей двери настойчивых посетителей. Она подтвердила, что Павла Петровича нет дома. Вчера вечером он пришёл очень поздно, оставил ей своего кота и попросил присмотреть за ним несколько дней, сказав, что едет к сестре в Калугу.
Женя спросил у неё, как часто Дольников ездит к сестре и, может быть, ей известен её адрес.
Соседка на минуту задумалась:
– Да за все годы он всего раза два к ней ездил и оставлял своего кота на моё попечение, – ответила соседка. А что касается адреса калужской сестры, тут она ничем помочь не может: не знает.
Выудить из женщины ещё какую-нибудь полезную информацию милиционерам не удалось: соседи редко общались, да и интерес к такому человеку, как Дольников, мало у кого может возникнуть: нелюдимый он, сам по себе, ни семьи, ни детей, хотя и спокойный всегда.
Поблагодарив женщину за помощь, они вышли из подъезда и поехали на трамвае обратно в отделение милиции.
На работе их с нетерпением ждали. Когда Женя закончил доклад, воцарилась минутная пауза, после чего Свешников сказал, что забирает все материалы и идёт на доклад к своему руководству.
– Пока ещё ничего не случилось, – тихо произнёс Павел Иванович. – Ну, нашли валюту, ну, уехал человек, возможно, испугался. Нужно денёк подождать, а пока попытаться установить в Калуге адрес сестры Дольникова. На том и сошлись, после чего Свешников забрал протоколы и жестяную коробку и уехал к себе на работу.
Спустя два дня Дольников так и не появился. Кудрин занимался своими текущими делами и уже стал забывать о том происшествии, как неожиданно его вызвал к себе какой-то удручённый Николаев и сказал, что через час их ждут в районном отделе КГБ.
У Кудрина было отличное настроение, вчера он передал в следствие законченный материал по краже автомобильных покрышек из автобазы, за что удостоился похвалы самого Льва Алексеевича Ерихина. Редко Лев Алексеевич кого-то хвалил, и Женя был по-настоящему счастлив, что сам лично раскрутил это дело.
Через полчаса Николаев и Кудрин входили в небольшой кабинет майора Свешникова.
– Проходите, товарищи, присаживайтесь, – официальным тоном сказал Свешников, – вот какая штука здесь получается, наши эксперты сказали, что эти фунты фальшивые. Дело приобретает необычный оборот, сегодня утром его взяли на контроль в центральном аппарате. Сейчас подъедет сюда полковник Строгов из нашего главка, я прошу рассказать ему ещё раз о происшествии. А что там с Доль-никовым?
– Да не появлялся он пока, – ответил Николаев, – мы сейчас устанавливаем местонахождение его сестры в Калуге.
Через десять минут твёрдой походкой в кабинет вошёл седоволосый среднего возраста человек:
– Полковник Строгов Иван Данилович, – представился он, – прошу вас всё по порядку рассказать.
Николаев, в свою очередь, представил полковнику Кудрина, и тот с расстановкой, как учил Ерихин, стал рассказывать о происшествии с кражей из киоска, случайной и странной находке и не менее странном исчезновении Дольникова. Строгов внимательно выслушал, задал несколько уточняющих вопросов и тихо произнёс:
– То, что я вам сейчас скажу, товарищи, должно остаться в этом кабинете.
Все утвердительно кивнули головами.
Строгов продолжил:
– В 1941 году в концлагере Бухенвальд немцы отобрали узников, имеющих опыт типографской работы: гравёров, художников, каллиграфистов. Их поместили вначале в отдельный барак лагеря Заксенхаузен, а в 1943 году перевели под Гродно, где была оборудована специальная типографская мастерская. Во главе этого всего стоял штурмбан-фюрер СС Бернгард Крюгер, чьим именем и была названа секретная операция. К 1945 году в мастерской было изготовлено фальшивок на сумму более ста миллионов фунтов стерлингов весьма отличного качества.
Продукция "Бернгарда" использовалась в самых различных целях. Два бумажных завода – один в Судетах, другой в Гродно – были целиком заняты изготовлением бумаги для фальшивых денег. Английские экономисты не без основания полагали, что немцам удалось в какой-то мере насытить английский денежный рынок фальшивками. В 1945 году Английский национальный банк даже был вынужден изъять из обращения часть старых пятифунтовых банкнот.
– Теперь главное, – тихо сказал Строгов, – после стремительного наступления наших войск в 1944 году следы мастерской под Гродно потерялись. По нашим данным, немцы не успевали вывезти готовую продукцию со своих складов и все фальшивые деньги спрятали где-то в Гродненской области. В том же тайнике, вероятно, хранится и архив немецкой агентуры, исчезнувший бесследно накануне наступления нашей армии. В те дни было не до архива и тем более не до фальшивой английской валюты: немцы бежали сломя голову. Так вот, бежать-то бежали, но об оставленном, видимо, не забыли. Мы практически не знаем людей, участвовавших в операции, и не владеем информацией, которая нам могла бы позволить установить место нахождения тайника, но есть отрывочные данные, что некий оберлейтенант Крамер с русскими сопровождающими, следовавшими на двух подводах, останавливались в это время в деревне Стрешнево Гродненского района. Есть показания местной жительницы, что между обозниками, а это были местные полицаи, ночью возникла перестрелка, в ходе которой Крамера убили.
Почему она возникла и что было дальше, никто не знает, обоз и полицаи исчезли бесследно, оставив несколько трупов, в том числе этого немца. Тут-то мы и подходим к самому интересному: на месте перестрелки жители обнаружили несколько банкнот, деньги были незнакомые и ценности не представляли. Находку передали нашим бойцам. Хорошо, что те тоже сориентировались и, в свою очередь, отдали эти банкноты в СМЕРШ.
В те дни разбираться с этим было некому и некогда, шло наступление, и найденные банкноты по странному стечению обстоятельств попали к нам в архив.
Так вот теперь самое основное: банкноты вашего киоскёра-ремонтника те же, что и гродненские из архива, экспертиза показала их идентичность. Мы редко имели дело с фунтами, я не знаю пока, как объяснить это совпадение, но факт остаётся фактом, теперь это дело приобретает иной аспект.
Воцарилась тишина, никто не мог ничего сказать, да и мыслей никаких не было.

Продолжение следует