ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ…
ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ
МЕНЯ СПАСЛА
ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ
МЕНЯ СПАСЛА
С женщиной по имени Тая — худенькой миловидной блондинкой тридцати пяти лет — я, не самый преуспевающий книжный издатель, познакомился на поэтическом вечере в Московской писательской организации, где несколько лет назад снимал офис.
Как-то я сразу в нее влюбился. Понял: вот это мой человек. Единственная и неповторимая. И она очень быстро ко мне прониклась. И буквально сразу после вечера зашла ко мне в кабинет, и мы ускоренным методом узнали друг друга более основательно.
Это не было вульгарно, не было быстро, это было стремительно и очень естественно. Иногда нечто подобное происходит в жизни.
Мы стали встречаться. Тая (ее полное имя — Таисия) оказалась крутой девушкой. Она была главным бухгалтером (точнее — финансовым директором!) одной из самых крупных фирм Москвы, получала неимоверную зарплату, жила на Ленинском проспекте, в помпезном доме, где раньше жил Аркадий Исаакович Райкин, имела дачу на Рублёвке и красную машину «BMW» представительского класса.
Когда я к ней приехал в гости в первый раз, я, не стану врать, растерялся. У нее в квартире был санузел метров пятьдесят, и там стоял реально золотой унитаз. Да, из чистого золота. Вообще, в квартире было двести семьдесят метров. И — минимум мебели. Квартира напоминала стадион. В просторном зале размещались всевозможные спортивные тренажеры.
А я тогда жил, прости господи, в подвале, мои друзья — гениальный (по его мнению) поэт Слава Ленивцев и его чудесная супруга скульптор Оля Московцева разрешили мне пожить в их художественной мастерской на Арбате, точнее — в Трубниковском переулке. У нас был договор — я пиарю Славу Ленивцева как гениального поэта, а мне они предоставляют подвал размером 34 квадратных метра. Бартер.
Тая — сердобольная душа! — стала настаивать, чтобы я переехал к ней. Я долго отговаривался — у нас, некоммерческих книжных издателей, собственная гордость. Я не люблю ни от кого зависеть и быть кому-то обязанным. Но потом в подвал повадились захаживать монструозные крысы, и я про свою собственную гордость быстренько позабыл. И переехал к Тае. Мне как работнику творческого труда подруга выделила небольшой рабочий кабинет и махровой мужской халат, что обидно — не новый.
К хорошему привыкаешь быстро. Я радостно смотрел телевизор (он был гигантских размеров!), любовался таиными аквариумными рыбками, занимался на тренажерах, часами просиживал в ванной, отчасти напоминавшей Сандуны, изумлялся диковинным и даже забавным приспособлениям санузла, например, такому, как гигиенический душ — это смешная штуковина, благодаря которой можно — в умывальнике — помыть свои гениталии.
Мне нравилась роскошная квартира. Мне нравилась роскошная Тая. Можно даже сказать, что я восхищался этой женщиной. Умная, красивая, талантливая, закончила экономический факультет МГУ и Гарвард, она была могучим финансистом и любила стихи, знала наизусть стихи Андрея Дементьева, Эдуарда Асадова, Евгения Евтушенко и Сергея Гандлевского… Я был к ней привязан и чисто физически — вот есть такие невероятные женщины, которые постоянно в тебе вызывают желание. Ей-богу, не знаю, с чем это связано.
Впрочем, были у Таи и некоторые… неожиданные особенности. Она оказалась… йогом. И почти ничего не ела из обычных продуктов. Предпочитала сухофрукты (курага, изюм, папайя, канталупа, чернослив и т. п.), орешки (арахис, кешью, фундук…), кабачки, капусту, адыгейский сыр… Ни рыбы, ни мяса себе не позволяла. Хлеб — отказать. Сладкого — никакого. Соль — на помойку. Алкоголь — ни капельки. Кошмар!
За продуктами миллионерша Тая ездила на своей красной «бэхе», как ни странно, на самый дешевый рынок Москвы — в Выхино (он тогда еще не был закрыт). Беспощадно торговалась с восточными продавцами и получала от них астрономические скидки. Я тогда понял, почему она такая богатая…
…Я же в то время пожрать и выпить любил основательно. Обожал курочки-гриль, жареную картошку, сало, селедку, холодную водочку или пивко. В общем, ни в чем себе не отказывал. Весил я тогда сто шесть килограммов. В дверь входил с трудом. Морда моя в лучшем случае напоминала кирпич. Я страдал одышкой и повышенным давлением.
В общем, в одной квартире — слава Богу, огромной! — оказались два антипода. Вода и камень. Пламень и лед. Женщина и я. Мы жили вдвоем, но — как на разных планетах. Каждый готовил себе индивидуально. Тая не ела мою пищу, я не притрагивался — к ее.
…Недели через две совместного бытования я стал внимательнее присматриваться к образу жизни Таи, встречаться с ее друзьями, ее гуру. Начал проявлять интерес к образу жизни московских йогов. И многое мне понравилось. Они были такие подтянутые, стройные, доброжелательные.
Тая пила очень много воды, не менее двух литров в день, по утрам не завтракала, брала с собой еду на работу, после шести к пище не прикасалась, заваривала какие-то невероятные чаи, соблюдала принцип раздельного питания, когда ела, не запивала, в общем, это была для меня какая-то новая неизведанная наука — жить с Таей.
Как-то вечером, после работы, мы с ней разговорились.
Я сказал:
— Я бы, наверное, тоже так хотел жить, как вы, йоги. И, наверное, смогу. Я все-таки некоммерческий книжный издатель, значит, идеи духовности и гармоничной жизни мне хотя бы отчасти близки…
— Важно, — ответила Тая, — чтобы ты сам, без принуждения, принял наш образ жизни. Ты согласен?
— Согласен, — сказал я, проявив несвойственную мне решительность.
— Но только помни, — как-то сурово отчеканила слова Тая, — назад дороги нет. Мы с тобой заключаем негласный договор, что ты живешь по нашей йоговской системе. И любое отступление от системы я буду вежливо, но решительно пресекать.
— Ну, если вежливо, — вздохнул, — тогда нет возражений.
И я стал жить как йог. Точнее — как Тая.
Отказался от никотина и алкоголя, потом от мяса и хлеба, от курочек-гриль, жареной картошки, сала, селедки, соли и сахара, начал делать по утрам асаны… Отжиматься по двадцать-тридцать раз…
По утрам Тая заботливо собирала меня на работу:
— Ну вот, Женёк, тебе три орешка, пять изюминок, кабачки с адыгейским сыром… Немного квашенной капустки…
Через две недели я похудел на семь килограммов. А через месяц — на пятнадцать.
Есть хотелось дико. И однажды так захотелось, что я забыл суровые обеты, данные Тае, пошел поздно вечером в ночной магазин и купил курочку-гриль и сала, вернулся домой и тайком положил в холодильник.
Тая не заметила — она спала.
Я принял душ и полез в холодильник за салом, как-то так наощупь, быстро стал его доставать — и тут меня ожгла страшная резкая боль, пальцы попали в… мышеловку. Я закричал благим матом.
Тая, конечно, не спала.
— Но я же тебя предупреждала, что буду бороться решительными методами… В следующий раз поставляю на сало крысоловку, — ледяным голосом проговорила она.
— Ты же говорила про вежливые методы борьбы, — чуть не рыдал я, смотря на нее вытаращенными глазами.
…Она помазала зеленкой мои пораненные пальцы, обвязала их марлей. И утешила в жарких любовных объятиях.
Я понял, что бороться с Таей мне просто не под силу. И больше от суровых правил йоговской жизни не отступал.
Я стал очень сильно терять в весе. Буквально таять на глазах.
За три месяца я сбросил тридцать пять килограммов.
Поэт Валера Лобанов (он по совместительству врач в Одинцовской больнице!) горько и сочувственно обнимал меня, когда мы встречались на литературных вечерах. Он ничего не говорил, но — глядючи на меня — тяжело вздыхал…
Другие мои знакомые тоже изумлялись переменам в моем внешнем облике.
— А как тебе удалось сбросить столько килограммов? — интересовалась поэтесса, ответственный секретарь «Журнала ПОэтов» Лена Кацюба.
— Старик, может быть, тебе нужны лучшие врачи? — спрашивал прозаик и журналист, имеющий большие связи в разных сферах, Володя Шпаков.
Мои подчиненные перестали меня бояться, я больше не походил на уверенного в себе, хамоватого издателя, стал похож скорее на поэта, по нынешним меркам — на последнего неудачника.
В обеденный перерыв я ходил в кафе, заказывал постную пищу. Один раз только заказал жареное мясо, но Тая об этом каким-то образом узнала… Йоги — они экстрасенсы и телепаты, ети их в богу душу мать. В тот вечер Тая категорически отказала мне во взаимности.
В общем, моя жизнь стала похожа на ад. Я стал писать мрачные философские стихи, что мне, легкомысленному человеку, совсем несвойственно.
Например, такие:
Это не было вульгарно, не было быстро, это было стремительно и очень естественно. Иногда нечто подобное происходит в жизни.
Мы стали встречаться. Тая (ее полное имя — Таисия) оказалась крутой девушкой. Она была главным бухгалтером (точнее — финансовым директором!) одной из самых крупных фирм Москвы, получала неимоверную зарплату, жила на Ленинском проспекте, в помпезном доме, где раньше жил Аркадий Исаакович Райкин, имела дачу на Рублёвке и красную машину «BMW» представительского класса.
Когда я к ней приехал в гости в первый раз, я, не стану врать, растерялся. У нее в квартире был санузел метров пятьдесят, и там стоял реально золотой унитаз. Да, из чистого золота. Вообще, в квартире было двести семьдесят метров. И — минимум мебели. Квартира напоминала стадион. В просторном зале размещались всевозможные спортивные тренажеры.
А я тогда жил, прости господи, в подвале, мои друзья — гениальный (по его мнению) поэт Слава Ленивцев и его чудесная супруга скульптор Оля Московцева разрешили мне пожить в их художественной мастерской на Арбате, точнее — в Трубниковском переулке. У нас был договор — я пиарю Славу Ленивцева как гениального поэта, а мне они предоставляют подвал размером 34 квадратных метра. Бартер.
Тая — сердобольная душа! — стала настаивать, чтобы я переехал к ней. Я долго отговаривался — у нас, некоммерческих книжных издателей, собственная гордость. Я не люблю ни от кого зависеть и быть кому-то обязанным. Но потом в подвал повадились захаживать монструозные крысы, и я про свою собственную гордость быстренько позабыл. И переехал к Тае. Мне как работнику творческого труда подруга выделила небольшой рабочий кабинет и махровой мужской халат, что обидно — не новый.
К хорошему привыкаешь быстро. Я радостно смотрел телевизор (он был гигантских размеров!), любовался таиными аквариумными рыбками, занимался на тренажерах, часами просиживал в ванной, отчасти напоминавшей Сандуны, изумлялся диковинным и даже забавным приспособлениям санузла, например, такому, как гигиенический душ — это смешная штуковина, благодаря которой можно — в умывальнике — помыть свои гениталии.
Мне нравилась роскошная квартира. Мне нравилась роскошная Тая. Можно даже сказать, что я восхищался этой женщиной. Умная, красивая, талантливая, закончила экономический факультет МГУ и Гарвард, она была могучим финансистом и любила стихи, знала наизусть стихи Андрея Дементьева, Эдуарда Асадова, Евгения Евтушенко и Сергея Гандлевского… Я был к ней привязан и чисто физически — вот есть такие невероятные женщины, которые постоянно в тебе вызывают желание. Ей-богу, не знаю, с чем это связано.
Впрочем, были у Таи и некоторые… неожиданные особенности. Она оказалась… йогом. И почти ничего не ела из обычных продуктов. Предпочитала сухофрукты (курага, изюм, папайя, канталупа, чернослив и т. п.), орешки (арахис, кешью, фундук…), кабачки, капусту, адыгейский сыр… Ни рыбы, ни мяса себе не позволяла. Хлеб — отказать. Сладкого — никакого. Соль — на помойку. Алкоголь — ни капельки. Кошмар!
За продуктами миллионерша Тая ездила на своей красной «бэхе», как ни странно, на самый дешевый рынок Москвы — в Выхино (он тогда еще не был закрыт). Беспощадно торговалась с восточными продавцами и получала от них астрономические скидки. Я тогда понял, почему она такая богатая…
…Я же в то время пожрать и выпить любил основательно. Обожал курочки-гриль, жареную картошку, сало, селедку, холодную водочку или пивко. В общем, ни в чем себе не отказывал. Весил я тогда сто шесть килограммов. В дверь входил с трудом. Морда моя в лучшем случае напоминала кирпич. Я страдал одышкой и повышенным давлением.
В общем, в одной квартире — слава Богу, огромной! — оказались два антипода. Вода и камень. Пламень и лед. Женщина и я. Мы жили вдвоем, но — как на разных планетах. Каждый готовил себе индивидуально. Тая не ела мою пищу, я не притрагивался — к ее.
…Недели через две совместного бытования я стал внимательнее присматриваться к образу жизни Таи, встречаться с ее друзьями, ее гуру. Начал проявлять интерес к образу жизни московских йогов. И многое мне понравилось. Они были такие подтянутые, стройные, доброжелательные.
Тая пила очень много воды, не менее двух литров в день, по утрам не завтракала, брала с собой еду на работу, после шести к пище не прикасалась, заваривала какие-то невероятные чаи, соблюдала принцип раздельного питания, когда ела, не запивала, в общем, это была для меня какая-то новая неизведанная наука — жить с Таей.
Как-то вечером, после работы, мы с ней разговорились.
Я сказал:
— Я бы, наверное, тоже так хотел жить, как вы, йоги. И, наверное, смогу. Я все-таки некоммерческий книжный издатель, значит, идеи духовности и гармоничной жизни мне хотя бы отчасти близки…
— Важно, — ответила Тая, — чтобы ты сам, без принуждения, принял наш образ жизни. Ты согласен?
— Согласен, — сказал я, проявив несвойственную мне решительность.
— Но только помни, — как-то сурово отчеканила слова Тая, — назад дороги нет. Мы с тобой заключаем негласный договор, что ты живешь по нашей йоговской системе. И любое отступление от системы я буду вежливо, но решительно пресекать.
— Ну, если вежливо, — вздохнул, — тогда нет возражений.
И я стал жить как йог. Точнее — как Тая.
Отказался от никотина и алкоголя, потом от мяса и хлеба, от курочек-гриль, жареной картошки, сала, селедки, соли и сахара, начал делать по утрам асаны… Отжиматься по двадцать-тридцать раз…
По утрам Тая заботливо собирала меня на работу:
— Ну вот, Женёк, тебе три орешка, пять изюминок, кабачки с адыгейским сыром… Немного квашенной капустки…
Через две недели я похудел на семь килограммов. А через месяц — на пятнадцать.
Есть хотелось дико. И однажды так захотелось, что я забыл суровые обеты, данные Тае, пошел поздно вечером в ночной магазин и купил курочку-гриль и сала, вернулся домой и тайком положил в холодильник.
Тая не заметила — она спала.
Я принял душ и полез в холодильник за салом, как-то так наощупь, быстро стал его доставать — и тут меня ожгла страшная резкая боль, пальцы попали в… мышеловку. Я закричал благим матом.
Тая, конечно, не спала.
— Но я же тебя предупреждала, что буду бороться решительными методами… В следующий раз поставляю на сало крысоловку, — ледяным голосом проговорила она.
— Ты же говорила про вежливые методы борьбы, — чуть не рыдал я, смотря на нее вытаращенными глазами.
…Она помазала зеленкой мои пораненные пальцы, обвязала их марлей. И утешила в жарких любовных объятиях.
Я понял, что бороться с Таей мне просто не под силу. И больше от суровых правил йоговской жизни не отступал.
Я стал очень сильно терять в весе. Буквально таять на глазах.
За три месяца я сбросил тридцать пять килограммов.
Поэт Валера Лобанов (он по совместительству врач в Одинцовской больнице!) горько и сочувственно обнимал меня, когда мы встречались на литературных вечерах. Он ничего не говорил, но — глядючи на меня — тяжело вздыхал…
Другие мои знакомые тоже изумлялись переменам в моем внешнем облике.
— А как тебе удалось сбросить столько килограммов? — интересовалась поэтесса, ответственный секретарь «Журнала ПОэтов» Лена Кацюба.
— Старик, может быть, тебе нужны лучшие врачи? — спрашивал прозаик и журналист, имеющий большие связи в разных сферах, Володя Шпаков.
Мои подчиненные перестали меня бояться, я больше не походил на уверенного в себе, хамоватого издателя, стал похож скорее на поэта, по нынешним меркам — на последнего неудачника.
В обеденный перерыв я ходил в кафе, заказывал постную пищу. Один раз только заказал жареное мясо, но Тая об этом каким-то образом узнала… Йоги — они экстрасенсы и телепаты, ети их в богу душу мать. В тот вечер Тая категорически отказала мне во взаимности.
В общем, моя жизнь стала похожа на ад. Я стал писать мрачные философские стихи, что мне, легкомысленному человеку, совсем несвойственно.
Например, такие:
я высох я похож на мумию
гнию как выпившая рыба
хандрить? и даже не подумаю
я говорю спасибо
спасибо жизнь за то что дадена
спасибо и друзья и вороги
и этот шрам и эта ссадина
мне как счета в сбербанке дороги
спасибо тыщу раз и более
мне вырезали страх как грыжу
я видел как цветут магнолии
и вновь когда-нибудь увижу
гнию как выпившая рыба
хандрить? и даже не подумаю
я говорю спасибо
спасибо жизнь за то что дадена
спасибо и друзья и вороги
и этот шрам и эта ссадина
мне как счета в сбербанке дороги
спасибо тыщу раз и более
мне вырезали страх как грыжу
я видел как цветут магнолии
и вновь когда-нибудь увижу
Так я прожил… два года. Привык к суровому аскетизму, утренней зарядке, правильному раздельному питанию, обеду, состоящему из трех орешков и пяти изюминок, многочасовым вечерним разговорам о смысле жизни… Я понял, что мысль материальна, что главное — во всем слушать гуру, что не надо иметь никаких эмоций, нельзя питаться неправильной едой и т. д. и т. п.
Мы сблизились с Таей на физическом, астральном и ментальном уровнях. Я стал личным другом ее гуру, и мы с ним даже начали совместными усилиями писать книгу о его просветленной жизни. На здоровье я больше не жаловался. Давление вошло в норму, одышка исчезла, дела в бизнесе пошли в гору. Доходы росли, как на дрожжах. Я стал работать почти круглые сутки, нанимая все новых и новых сотрудников. Издательство вышло на сенсационный уровень — примерно триста книг (наименований!) в год. Я давал налево и направо интервью и становился известной личностью.
А потом — так бывает в жизни! — Тая встретила другого мужчину. Встретила и полюбила. И я ушел, оставив халат новому хозяину… Кстати, я хорошо знал этого господина. Он был одним из моих постоянных авторов — такой непомерно толстый, нервный, снимавший комнату в коммуналке прозаик Ведёркин. Я понял: Тая — точно ангел — подбирала пухлых, неприкаянных мужиков, давала им приют и наставляла на путь истинный. Давала не рыбу, но удочку — то есть методологию жизни.
Мне она методологию уже дала. Обучила. Я опять вернулся в подвал на Арбате. А потом поднатужился и купил себе по ипотеке малогабаритную однушечку на Соколе, где сейчас и живу. Заветы Таи стараюсь соблюдать, но, конечно, уже не так строго. Иногда позволяю себе лишнего. Право слово, если утром не выпить чайку с шоколадной зефиркой, то зачем тогда вообще просыпаться?
Мы сблизились с Таей на физическом, астральном и ментальном уровнях. Я стал личным другом ее гуру, и мы с ним даже начали совместными усилиями писать книгу о его просветленной жизни. На здоровье я больше не жаловался. Давление вошло в норму, одышка исчезла, дела в бизнесе пошли в гору. Доходы росли, как на дрожжах. Я стал работать почти круглые сутки, нанимая все новых и новых сотрудников. Издательство вышло на сенсационный уровень — примерно триста книг (наименований!) в год. Я давал налево и направо интервью и становился известной личностью.
А потом — так бывает в жизни! — Тая встретила другого мужчину. Встретила и полюбила. И я ушел, оставив халат новому хозяину… Кстати, я хорошо знал этого господина. Он был одним из моих постоянных авторов — такой непомерно толстый, нервный, снимавший комнату в коммуналке прозаик Ведёркин. Я понял: Тая — точно ангел — подбирала пухлых, неприкаянных мужиков, давала им приют и наставляла на путь истинный. Давала не рыбу, но удочку — то есть методологию жизни.
Мне она методологию уже дала. Обучила. Я опять вернулся в подвал на Арбате. А потом поднатужился и купил себе по ипотеке малогабаритную однушечку на Соколе, где сейчас и живу. Заветы Таи стараюсь соблюдать, но, конечно, уже не так строго. Иногда позволяю себе лишнего. Право слово, если утром не выпить чайку с шоколадной зефиркой, то зачем тогда вообще просыпаться?
2012, 2020