* * *

А ты как девушка сенная,
На память вяжешь узелки,
Платочек севера сминая
Над тополями у реки.
Ни резвостью усталых ножек,
Ни ловкостью не блещешь рук:
То невзначай уронишь ножик,
То чашку опрокинешь вдруг.
Но между делом в доме чисто.
А барыня вопит: уйди!
Стоишь, как яблоня ветвиста,
Качаешь птичку на груди.


* * *

Вдыхаешь жар и выдыхаешь жар,
Как будто дышишь из последних жабр.
И чувствуешь гортанью воспаленной,
Как протекает воздух раскаленный.
Так, видно, рыбы чувствуют в аду,
Когда рыбак, приставленный к труду,
На берег свой выпрастывает сети:
Взлетаешь ввысь и умираешь в свете.


* * *

Нам степь рисует Эндрю Уайет
По колоску, по колоску.
Но он, бывает, выпивает,
Пытаясь выплеснуть тоску
По этим кривеньким хибарам,
И по соломенным валкам.
Где суховеи правят балом
На радость лисам и волкам.
А иногда Ван Гог бывает,
Ворон рисует и быков.
И он, конечно, выпивает,
Но не чурается валков.
С утра поедет, как просохнет,
Пичуга — порх из-под колес.
А в поле высится подсолнух,
И зреют гречка и овес.


* * *

У чайника с болящей головой
Причины нет для Третьей мировой,
Хотя идеи носятся повсюду,
Он — честная немецкая посуда.
Когда ты в нем завариваешь чай,
Звон ложечки как лязганье меча,
Он кипятится: всюду вражьи силы!
И надо пить, покуда не остыло.


* * *

Тополиные рыбы выходят на сушу
Не за тем, чтобы думать о хлебе насущном:
На негнущихся лапах они
Семенят, чешую обронив,
Потому что потребность у них возникает
В синем небе нырять, шевеля плавниками.
Устремляются рыбы вперед.
И за жабры их ветер берет.


НА УЛИЦЕ ГВАРДЕЙСКОЙ

Где на веревке сушится белье,
Где золотистый варится бульон,
Где солнечные зайчики и тени,
Где запахи уюта и цветенья.
Где на березах листья — изумруд,
Где старики однажды не умрут.
Где майское в природе чудодейство,
Там я жила на улице Гвардейской.