***

Словно вымокшую кошку,
согреваю на груди
ту серебряную ложку.
Лучше бы не находил,
не терзался воровато:
совершил ли я грабёж —
этой ложке нет возврата,
и своей не назовёшь.
Я живу, простоволосый,
неухожен и небрит.
Даже в печь её не бросить:
не сгорает, а горит.


***

Не играй в царя горы, не сиди на крыше.
Понимаю, что инстинкт, понимаю, база.
Ты пятёрку получил тем, что просто выжил:
две ноги и две руки, даже оба глаза.
Очень медленно иди и не прыгай в дыры.
Воля — это тяжело. И не факт, что надо.
Больше нет учителей. Только командиры.
И запомни: не прокис — вот и вся награда.
Положи ладонь на стол. Не смотри скелетом.
Я тебе не предлагал стать к себе добрее.
Но пока ты будешь жить, все твои билеты
гарантируют подъём в нашей лотерее.


***

До сих пор в кармане фигу
пестовал, но вдруг до слёз:
мне Серёжа эту книгу,
эту книгу преподнёс.

Были прочие подарки,
водки двадцать тысяч лье,
нас подруги-санитарки
выносили еле-е…

Первым кто кого обидел,
Геродот не разберёт.
Цезарь — я, а он — Овидий,
кстати, оба за народ.

Он кукушкой по Дунаю,
я — под братские ножи,
только горечь ледяная
в этой жизни не по лжи.

Как отрубленную руку,
книгу жёлтую достал.
Пение лишилось звука,
сливы — вкуса, блеска — сталь.

Отраженье отраженья.
И среди вчерашних строк
я — живущий без движенья,
он — ушедший на Восток.


2020

1

палевое облако страны
не слышны друг другу не нужны
в бесконечном млечном маскараде
острые истерики вины
на любой у-до-влет-во-ре-ны
срочный инфоповод чёрта ради

ждали апокалипсис сейчас
время помещённое в санчасть
раздирает кожу ищет баги
слышишь как архангелы рычат
тот на ком поставлена печать
добровольно отбывает в лагерь

всё обман что у других не так
армии панических атак
верный зиг при входе в супермаркет
скучная позиция крота
двигаться не раскрывая рта
позабыв про электронный маркер
ожидали тоталитаризм
получили королевство клизм
пресный храм резиновой вагины
выживаем из ума артист
зеркалу играющий на бис
нарисует кровью георгины

думали что это будет гриб
комиксы нам подарили грипп
видишь чёрный силуэт на жёлтом
я не бэтмен — пресловутый всхлип
детский счёт и карусели скрип
будущее здесь его нашёл ты

2

так получилось больше нет среды
истреблены висячие сады
ручного олимпийца Аронзона
я — лист в корнях воздетой бороды
среди соцветий мяты резеды
и прочего державного шансона

у нас теперь иная пастораль
албанский круль низвергнутый в февраль
оставил марту выжженный репейник
я помню что история — спираль
но то что выше времени мне жаль
предполагает массовое пенье

прости Боккаччо мой Декамерон
учёт дистанционных похорон
мне остаётся лечь зубами к стенке
и вспоминать состав вчерашних крон
и на ветвях рассевшихся ворон
все их невероятные оттенки

помилуйте какой ещё Урал
я даже и страны не выбирал
есть для бастарда Александра Грина
гостиная в ней на стене штурвал
и серой фотографии овал
вот только окна залепила глина

когда Святая Смерть заносит плеть
мой дар реализованный на треть
меня не оградит не даст свободу
прочь Пиндемонти превращайся в персть
для призраков не разумею петь
стою на берегу смотрю на воду


***

Я наблюдал, просунув ноги сквозь
нависшую над сценой балюстраду,
концерт-пикет. Ты — приглашённый гвоздь,
пробивший установленный порядок.
К сидящему на сцене с двух сторон
готовы были ринуть крысобои,
а ты горстями сыпал серебро
в молчащий зал, напуганный тобою.

Поэзия. И ничего опричь.
Что не покажешь папе или маме.
Слегка нажать — и превратится в китч,
чуть попустить — покроется угрями.
Бессмертный фавн, проведший столько зим
на берегу глухого Енисея,
пришёл в народ и посмотрел вблизи,
как чтит Элладу певчая Расея.

Отвыступал — и уступи другим
под Слово отведённую площадку.
Пусть я один впитал твой дикий гимн,
пусть та одна, скупа и беспощадна,
тебя презрев, нырнёт стыдливо в ночь,
скрывая связи, обрывая слухи,
пусть следующий выставит говно
под бурную овацию пирдухи,
пусть эти тексты заметёт фейсбук,
пусть записи затрут под чей-то скрежет,

пой, Марсий, пой. Блестящую на лбу
вторую шкуру Аполлон не срежет.