Снова в тесном дому соберёмся,
Три окошка – к реке под бугор...
А причина, возможно,
Лишь в том вся,
Что здесь мамка живёт до сих пор.
Мы смолистых дровишек наколем,
Засучив до локтей рукава.
На зелёном картофельном поле
Отцвела и пожухла ботва.
С чем сравнить материнскую старость?
С тяжкой участью тихих берёз,
На которых листвы не осталось –
Всю по свету ветрище разнёс!..
Старший соль добывает в Усолье.
Младший брат обживает Москву.
Да и я в городок невысокий
Мать давно безнадёжно зову.
Рвётся нитка в том месте, где тонко.
Ну а если она не тонка?!
Наша мать, коренная чалдонка,
Дом бросать свой не хочет пока.
Сердцем чует:
Пока он не продан,
Каждый связан надёжным узлом
И с землёю,
Откуда мы родом,
И с закатом за синим селом...
В доме, где не нажили богатства,
Где пока ещё мама жива,
Заставляет нас всех собираться
Неизбывная сила родства.


Причал

Показался за мысом
Дощатый причал.
Здравствуй!" – крикнуть хотелось,
Но я промолчал.
Переплавишь ли чувства
В скупые слова?
И к лицу ли, как в детстве,
Кричать в тридцать два?
Рябь студёной волны.
И по коже – мороз!
В горле вдруг запершит
От непрошеных слёз.
Ветер, славя простор,
Над рекою крепчал...
От тебя расходились дороги,
Причал!
И скрипел твой настил,
Как солдатский ремень.
Ты всегда по-мужски
Чувства прятать умел.
Провожая людей,
Крепче в берег врастал.
Так не каждый из нас
Верен отчим местам.
Ты распутывал здесь
Узел встреч и разлук...
Вот и дым над избой –
Как спасательный круг.


Светлой памяти моей матери

Самолёт у трапа замер.
Взгляд скользнул по землякам –
Воспалёнными глазами
Я тебя средь них искал.
Подойду сейчас поближе
И, как в прошлую весну,
Ту слезу, что ветер выжал,
С твоего лица смахну.
Не один, а с младшим братом
В зал, где ты ждала, войду.
Там в полёт зовёт с плаката
Серебром обшивки "Ту".
Близость встречи или ветер
Подгоняют, торопя...
Неужель на этом свете
Больше нет уже тебя?!
Вышло так, что мы с годами
Разлетелись кто куда.
А вернуться опоздали
Не на день,
А навсегда.
Как бы падать ни спешило
Под колёса полотно,
Довезти к тебе машина
Не успела всё равно...
В темноте белеет ставень.
Брату, что ль, в конце пути
Это право предоставить –
В двери первому войти?
Но, ссутулившись угрюмо, –
Отрешённо одинок –
Он о том же самом думал,
На родной взойдя порог.
В нетерпенье – не в испуге –
Он потребовал: "Входи", –
Чтоб скорей увидеть руки
На твоей сухой груди.
Так частенько ты держала
В них, задумавшись, иглу.
А теперь в цветах лежала
Под иконкою в углу.
Настрадавшееся тело
Прикрывала простыня.
А в ногах твоих сидела
Наша близкая родня.
Причитала тётя Клава,
Как старухи в старину:
"Кто тебе, сестра,
Дал право
Оставлять меня одну?
Ни тепла в избе,
Ни дыма...
Порвалась надежды нить...
Как теперь я буду мимо
Этих окон проходить?!"
Плач, ознобом пробивая,
Разгулялся по избе...
Почему она,
Живая,
Так печётся о себе?
Но когда не голосила,
Обессилевши, она,
То совсем невыносимой
Становилась тишина.
Тишины такой пугался,
Молча сам себя ругал.
Горло сдавливал не галстук –
Подступивших слёз Аркан.
Зябко вздрагивали плечи,
Хоть я к плачу не привык...
Может, вправду Мёртвым легче,
Чем оставшимся в живых?
Телеграммы срочной выстрел
Их не ранит, не убьёт...
Мать, прости мне эти мысли.
Здесь мы с Саней. Видишь? Вот!
Поделюсь я новостями,
Что привёз издалека.
Ну а Саня вновь растянет
Для тебя огонь-меха!
Ты спляши цыганский танец,
Приглуши разлуки боль.
А захочешь, я останусь –
Буду рядышком с тобой.
Ведь тебя мне не заменят
Ни работа, ни жена...
Бьётся раненым тайменем
В сетях ночи
Тишина.


Деревня

То гнев свой меняла на милость,
То вновь становилась строга.
Я вырос в деревне.
Я вырос
В краю, где до неба стога.
Где звёзды мерцали в затоне,
Где рук не хватало в страду,
Где исстари,
Как на ладони,
Всегда человек на виду.
Настырный –
Наивный по сути! –
Да и на подъём не тяжёл,
Чтоб в городе "выбиться в люди",
Я рано отсюда ушёл.
Дорогой проверен на зрелость,
Я дело искал по плечу...
Мне многое в жизни хотелось,
Но честно признаться хочу,
Что, как бы мир ни был огромен,
Как наш ни оправдан побег,
В стенах деревенского дома
Душа остаётся навек!


У Могилы Неизвестного солдата

А на земле ручьи звенели,
Цвела сирень,
Старела мать...
Ему б сейчас лежать в постели,
А не на площади стоять.
Продут позёмкой
Зимний вечер.
Проулки, улицы – пусты.
И стынут каменные плечи
Под плащ-накидкой темноты.
Его в Орле
Или в Иркутске
Ждать перестали земляки.
Ему бы сесть,
Переобуться
И, похоронке вопреки, –
В тот край,
Где пролетело детство,
Вернуться на исходе дня,
В избе родимой отогреться,
А не у Вечного огня.
С отвоёванного детства,
Пережитого сполна,
Мне досталася в наследство
Только Родина одна,
С речкой,
С лугом,
С голосами
Птиц, поющих надо мной,
С городами и лесами,
Опалёнными войной.
Жизнь свою по воле сердца
Прожигая на бегу,
Неделимое наследство
От пожарищ берегу.
И одна забота только:
Всё наследие моё
Передать своим потомкам,
Уходя в небытиё,
С речкой,
С лугом,
С голосами
Птиц, поющих в вышине.
С городами и лесами,
С добрым словом обо мне.


Колокольчики

Колокольчики,
Колокольчики –
Ни конца вам, ни края нет.
То ли морюшко,
То ли полюшко –
Этот пляшущий синий цвет...
Озорная пора,
Озёрная!
Я и вспомнить теперь не смогу,
Сколько их,
Колокольчиков, сорвано
На ребячьем моём веку.
Я их ставил в стакан.
Подравнивал.
На пол стряхивал муравья.
Каждый –
Словно птенец подраненный –
Крылья медленно расправлял.
Снова в детство
Вернуться хочется
И по синему полю брести...
Колокольчики,
Колокольчики,
Обеззвученные в горсти.