Время умирать!

Веселье продолжается! Вся последняя неделя была суматошная. Совещания, хождение под солнцем, тряска по ставшей ужасной дороге в Конакри (поскольку наши старшие китайские братья сильно испугались эпидемии Эболы и перестали вести строительные работы). Япошки также испугались, перестали строить новый мост через ущелье и умотали домой. И только русские упорно строят у нас госпиталь аж на пятьдесят коек. Правда, не предусмотрели морг, но ничего, померших от Эболы будем выносить на солнышко, пусть проветрятся!
Самочувствие было какое-то смурное, но в субботу всё же съездил на океан, убедившись ещё один раз в том, что человек способен на многое! Так загадить океан может только высокоразвитое общество! Оставалось всего четыре кабельтовых до острова, когда у капитана пироги заглох мотор.
– Да посмотри ты свечи, продуй жиклёр, – говорили мы.
Но «большой накуда*», как сказали бы арабы на Сокотре, хранил гордое молчание. Проходивший недалеко от нас «пират» вдруг резко направил пирогу прямо на нас. Я уже приготовился к абордажу, сжимая в руке ножик и вилку, украденные у Air France. Но их «накуда» весело улыбнулся и передал свечу нашему обалдую. С грехом пополам двигатель снова заработал, и мы пошли дальше. (Вот почему перед каждой дальней поездкой я спрашиваю местного Шумахера: а запаска у тоби есть? накачана? а ключи е? а домкрат? а тормозуха? Есть – ну тогда «фа унгай»!)
На острове нас весело встретил Фиделька и весь день охранял наш лагерь: других кормильцев и поильцев не было. Появились, правда, потом французы. Но это народ жадный, ничего не дадут, как не дают нам «Мистрали» за наши же деньги. Кстати, в пятницу прилетал к нам их президент. Вот бы и подсказать ему: «Да подари ты одну «Мистральку» Гвинее, пусть охраняет её незалежность, а тоби будуть поминать добрым тихим словом! Ведь всё равно не знаешь, куда их девать!»
Богатая часть нашей команды заказала лежаки. Это грубо сколоченные топчаны по 5 тыс. гвинейских франков за койку. Чтобы скрыть уродство лежаков, островитяне накинули на них матрацы, а заодно и цену ещё на 5 тыс.! Хотели взять стол со стульями, но местный мажордом прихлопнул нас этим столом, объявив его стоимость аж в 50 тыс.! Пришлось мне пойти на переговоры, недаром наш директор называет меня «нашим послом в России» (правда, к жалованью не прибавил ни франка!). Порасспросив нашего гостеприимного хозяина о здоровье его родственников до седьмого колена, о погоде и о тяжёлой жизни владельца отеля, я смог убедить его в том, что получить за стол 30 тыс. гораздо приятнее, чем целый день созерцать пустующий стол, не положив вечером в карман ни копейки! И вот мы, четверо русских – еврей, узбек, молдаванин и я (некоторые называют меня тоже евреем, но это неправда, я только ещё хочу им стать!), – искупавшись, сели за стол, выпили по рюмке молдавского конья… простите, ХБК («хочу быть коньяком»), закусили и легли на свои койки, погрузившись в лёгкую дремоту под равномерный шум прибоя…
А вот наш сосед, мой знакомый испанец Андре, решил не тратить свои песо и весь день гордо просидел на своём одиноком стуле. На обратном пути он всё расспрашивал меня, кого я больше уважаю – Ленина или Сталина. Хотел я ему ответить, что больше всех уважаю генерала Франко, но я же теперь «дипломат»!
И вот вечером в Конакри на меня вдруг навалился огромный ком жаркой ваты. Голова вздулась, пытаясь обнажить мои скудные извилины. Но озноба не было. «Наверное, перегрелся на солнце», – подумал я, выпил аспирина и упал в койку в забытьи. В воскресенье вроде ничего, поучаствовал в переговорах и целый день отдыхал под кондиционером. В понедельник отправились в Пасторию. Но как только вошёл в дом, почувствовал озноб. По рукам пошли мурашки, заломило мышцы, голова становилась чугунной. Смерил температуру – 38 °С! Это малярия, и уже второй приступ! Заставил себя встать, изловил сотрудника, сдал кровь и, не дожидаясь результата анализа, поехал в Киндию за лекарством. Как трясся на мотоцикле туда и обратно – помню плохо. А ночью был третий приступ – с температурой 39 °С. Голова раскалывалась, болели все мышцы и кости, тяжело лежать и сидеть, стоять и ходить вообще невозможно себя заставить. Лежишь – на тебя навалился жаркий, душный, тяжёлый ком малярии, голова не соображает ничего. Никаких желаний, мыслей, чувств. Остался только один вопрос: когда это всё кончится? Вот в таком состоянии и надо умирать, когда уже всё равно и нет никаких желаний! И твой быстрый уход не причинит лишних забот двум-трём христианским душам, для которых твоя смерть была небезразличной! Время умирать!


Время жить!
(написано по настоянию моего сына)

Приём лекарства закончил уже в Конакри. Там и отлежался, позволив купить себе бутылку клюквенного сока. Пить при выздоровлении надо как можно больше. Весь организм наполнен токсинами дохлых плазмодиев и токсинами самого лекарства. И вот постепенно начинаешь вставать. Как не вспомнить Александра Исаевича: «Ощущаешь жизнь не тогда, когда живёшь полной жизнью, а тогда, когда сегодня сделал несколько шагов, а завтра дошёл до скамейки и присел отдохнуть, наблюдая за проходящими людьми, как больными, так и за здоровыми родственниками, пришедшими их навестить. А местные женщины все в цветастых платьях, и так много молодых...» Простите за неточность цитирования. Но отлёживаться долго не пришлось: директор снова пригласил в министерство. Рандеву назначил на Бель вю, напротив Тоталя. Стою и наблюдаю бесконечную вереницу машин, тянущуюся в город. Периодически они стоят, из-за пробок. Напротив (метров за двадцать) остановилась красивая машина 4х4, за рулём – молодая гвинейка. Я залюбовался ею, она посмотрела в мою сторону. «Très joli!**» – произнёс я одними губами. И вдруг она посылает мне воздушный поцелуй! Машины трогаются…
И каблучок резиновый – весь след её,
плывёт дымок бензиновый, и нет её!
– это не я, это А.М. Городницкий. Так значит, не всё ещё кончено, не всё потеряно и жизнь продолжается!!!

Гвинея, Пастория, 2014–2016 гг.


Записки африканского зоолога

Из жизни насекомых

Как-то я прилёг отдохнуть и встал уже в пять вечера. Открываю дверь в коридор, и – о ужас! – на полу всё черно от беспорядочно бегающих муравьёв. Прямо напротив, на стене, сидел испуганный таракан. Я прихлопнул его вьетнамкой (имею в виду тапочек, а не девушку) и бросил муравьям. Они налетели на него со всех сторон как бешеные, образовав чёрный клубок. Ещё 2–3 таких клубка я заметил в душе – очевидно, это была какая-то антитараканья акция. Вообще моим первым желанием было схватиться за свой автомакс и ударить по муравьям струёй яда. Но пока я его распаковывал и разминал таблетку биоцемаля, мозг подсказал другое решение. Яд сразу не подействует, муравьи потеряют ориентацию и начнут разбегаться во все стороны, т.е. побегут в спальню, на кухню и т.д. Придётся их давить поодиночке, рискуя быть не один раз укушенным, да и времени на эту борьбу уйдёт много. А, ладно, пока в спальню не бегут, предоставлю их самим себе. Перепрыгнул через них и занялся своими делами. Минут через 30 решил посмотреть, что там происходит. Картина была совсем другая. Двумя стройными шпалерами стояла охрана, а в середине двигался бесконечный поток пролетариев. Таракана уже перетащили через порог в направлении душа, куда и двигался этот поток. Ещё через полчаса муравьи полностью исчезли, как будто их и не бывало! Уцелевший таракан в душе был прикончен мной той же вьетнамкой.
Этот случай напомнил мне другую тараканью битву. Было это в далёкие 90-е годы, когда Виленская и Ковенская губернии, воспользовавшись слабоумием императора Михаила I, заявили о своём выходе из России. Мы сидели в славном городе Вильно, на кухне у Александраса, и попивали чай, отдавая должное и «Dar po viena». Время от времени, топорща вильгельмовские усы, по стене пробегал пруссак. Александрас хватался за тапочек и с остервенением бил по таракану, приговаривая: «Ещё одним саюдистом меньше!» Вот так и надо было их давить, а не слюни распускать! Ну а теперь мы скатились в начало XVII века, а в Литву пришли настоящие пруссаки в виде НАТО. Вот такая, господа, понимаешь, энтомология!