ВЕРБА

Притаилась в углу верба,
Горький запах щекочет горло.
Это, кажется, самый первый
Знак весны, прилетевший в город.
Карантин хорошо сработан,
Не гуляет никто по центру.
Я на Лазареву субботу
Наконец-то зашла в церковь.
День был солнечный, но прохладный,
Облака пролетали скоро.
Я взяла с собой запах ладана,
Свечи, вербу и шесть просфорок.
Серый пух молодых соцветий
Невесомо касался пальцев.
Нас преследовал резкий ветер,
Я просила: утихни, сжалься!
Сберегла, донесла до дома.
Стало в комнате так уютно.
И теперь аромат знакомый
Пробуждает каждое утро.
Сразу вскочишь, раскроешь шторы,
Там — хоть солнечно, хоть ненастно, —
Настроение — сдвину горы:
На Страстной уже... Скоро — Пасха!


* * *

Жизнь измеряется рассветами, а не закатами,
Взлётами, а не падениями,
Тёплым временем года:
мы говорим “двадцать лет”, а не “двадцать зим”.
Просто первые люди земли, оглядевшись, решили когда-то:
Мир, который им дали, божественно неотразим.
Так с тех пор повелось: обрастая моментами прошлого —
Неудачами, горем, радостью, смехом, восторгом, —
Всё стремится душа помнить только одно хорошее,
Верить людям всегда, как бы дорого это ни стоило.
Как бы ни было грустно, всё ищешь приятные мелочи —
Тишину по утрам, круассан с миндалём на работе.
И от этих моментов становится чуточку легче
Пережить перекосы судьбы на крутом повороте.
Как всплывает в воде лёгкий мячик, наполненный воздухом,
Так не тонет душа в океанах печали и лжи,
Только держит не воздух, а знание — рано ли, поздно ли
Наступают рассветы, которыми меряют жизнь.


* * *

Солнечно-розово. Плавает тёплое марево.
Дверь на балкон приоткрыта. Дрожат занавески.
О мелких приятностях нам хорошо разговаривать.
Чем меньше приятность, тем, кажется, более веский
Повод для радости. Наша просторная комната
На втором этаже гостевого уютного дома.
А вокруг всё такие же домики — низкие, расписные,
Далеко-далеко открывается вид с балкона,
Там цветут, зеленеют и пахнут полотна весны и
Ощутимо уже приближение лета. Запомни, как
Зенитное солнце, висящее прямо над нами,
Освещает один подоконник. А стол и кровать
Остаются в тени и прохладой настойчиво манят,
Даже шторы не хочется полностью раскрывать...
Так представились мне на мгновение наши майские
Под тягучую зыбкую музыку скрипок с роялем.
А когда всё случится — закружится в солнечном вальсе и
Будет лучше в сто раз, чем с тобой мы себе представляли.


* * *

Из Москвы, подхватившей, как насморк, дождливую зиму,
Я — в сибирскую глушь, где сугробы по самые окна.
Как стемнело — пройдусь в тишине нелюдимых проулков,
Освещённых одним фонарём из другого конца.
А за угол сверну — там совсем нет фонарного света.
Только месяц и звёзды узорят глубокое небо.
Но как ярко сияют, и снег этот свет умножает,
Что видны, словно днём, и деревья вокруг, и дома.
Вспоминается Гоголь, украденный месяц в Сочельник —
Вот, наверное, в точно такой же таинственный вечер!
Только тёплый оконный уют создавался лучиной,
А не яркими лампами, в сорок ли, в сотню ли ватт.
Остальное всё то же — дома с деревянным карнизом,
С ровным слоем объёмного снега на низеньких крышах,
С затяжным завыванием пса из двора по соседству
И смолкающим эхом от сочного скрипа шагов.
Эх, деревня! Как мило сюда из столицы приехать
И забыть на неделю, что в мире далёком творится.
И бесцельно гулять, наслаждаясь нетронутым снегом,
И проснуться в обед от пронзительно ярких лучей.
Хорошо ездить в отпуск на море, на жаркие пляжи.
Но родительский край навестить — это радость иная.
Словно в детстве опять — ни тревог, ни других обязательств.
Только бабушкин борщ и забота во взгляде родном.