* * *

в сырых кварталах пахнет козьим сыром,
засахаривается мёд по лужам —
в такие дни рождаются кассиры,
и зачинают тех, кто верен мужу
не липнут жвачки влажные к подошвам,
не гадят птицы, ибо сверху нет их,
и так легко — в подбрюшье боль с подвздошной
почти родные, словно брутто с нетто
в сыром пространстве зябко и нечётко,
как будто тень вошла в пейзаж старинный —
так же фатальна вечером решётка,
со скрипом заслонившая витрину
и понимаешь: в общем, бесполезно
увещевать, покрыв лицо слезами —
толпу людей, что бродит по подъездам
нас позабавить мокрыми следами


* * *

выйти с утра потоптать тротуар,
ноту спасти в птичьем гаме —
липкие листья, все краски смешав,
пиццей легли под ногами
у перекрёстка — израненный зонт,
рядом другой, как солдаты,
с ночи под ветром забытые: здесь
всё, что отметил — создал ты
хрупкий, с бородкой под Троцкого, куст,
ложная зелень скамейки
в парке осеннем, и в нём леденец —
след от подошвы ремейком
изморозь утром, последний фонарь
северным ветром задуло:
шёл, уменьшаясь в пути, пешеход
зная, что так он задуман


* * *

в 4:33 родиться
утра, орать на всю больницу
ещё не "бу", ещё не "ма"
к пяти, намаявшись, уснуть
найти к шести губами грудь
в 6:50 сойти с ума
и вырасти вполне с приветом
в 7:40 убеждаясь в этом
не залезать, шутя, на столб
к восьми сдержаться, как ни жаль
бегом трусцой не побежать
здоровье сохраняя чтоб
а в 20:20 — скучно, сыро
для дома, дерева и сына
романс "среди миров..." исполнить
прощальный оплатить налог
и выйти в холод за порог
в последний раз встречая полночь


* * *

ангина — и начальных классов
лежит в постели ученик
его негаданный двойник
в провале зеркала возник
сюда попав зеркальным лазом
он смотрит молча в тишине
квартиры, взрослыми забытой
и выглядит предметом быта
но тем страшней в окне избито
январский фон за ним синел
за ним тянулись новостройки
и провисали провода
и снегом мёртвая вода
сквозь зеркало вошла сюда
сугробом горбясь перед койкой
стояла липкая жара
тёк пот, температура сорок
по градуснику, — тот, который
был отражён, в тьму коридора
прошёл и шумно там играл
раздался звук упавшей шпильки
в прихожей загорелся свет
больной подумал, что в обед
вернулась мама... вовсе нет
в окне всё сыпались опилки


* * *

воздух — в преддекабрьской дивной графике
после листопада: в резких линиях
высохшего клёна — профиль ливня,
выпавшего со среды из графика
лужи испарились и, как ластиком,
стёрты отраженья в них до кончиков:
осень "унывалась" — вот и кончилась,
в небе почернев дефисом ласточки
по забытым правилам черчения
город штрих-пунктир тумана выстроил,
чтоб под снежным первым ветром выстоять
и спастись от Армии Спасения
отразить, как зеркалом, нашествие,
предвкушая горечь поражения,
ведь наступят времена скольжения,
ведь по всем законам сумасшествия
кольцевым маршрутом время катится
на санях с хрустальными полозьями,
опускаясь сверху, как положено,
и гипотенузою, и катетом


Осенняя цветомузыка

в чёрном небе ждёт путника чёрная метадуша
в белом небе бесшумно спускаются к путнику души
в жёлтом небе так пусто что путнику нечем дышать
в синем так одинок что не может себя обнаружить
в фиолетовом море снуёт между волн серебристый челнок
в красном море пылают без красок холсты и на дне догорают
в мёртвом море лиловом идёшь по воде и не чувствуешь ног
выйдя к серому морю земли к её пеплом покрытому краю
где под ветром зелёным как чащей осенней шумит и толкует словарь
разноцветные буквы свои рассыпая в слова но сперва в междометий
примитивные формы любви в чистый разум кристалла в трудов киноварь
океана создавшего речь — форму жизни способную не принимать форму смерти