ЛИЛИЯ ГАЗИЗОВА
Лилия Газизова — поэт, переводчик, эссеист, ответственный секретарь журнала "Интерпоэзия". Окончила Казанский медицинский институт и Московский литературный институт имени А. Горького (1996). Автор тринадцати сборников поэзии, изданных в России и Европе. Публикации в журналах "Новый мир", "Знамя", "Нева", "Дружба народов", "Октябрь", "Арион", "Интерпоэзия" и др. Стихи переведены на двенадцать европейских языков. Лауреат нескольких литературных премий. Преподает в Эрджиэсском университете (Кайсери, Турция). Живет в Кайсери.
* * *
Эрджиэс, брат мой,
Не прячься за облаками
И прошлое не таи свое!
Признайся в нелепом
Или в постыдном!
Каждому есть в чем признаться.
Даже вулкану.
Выговорись, брат мой!
Каково это —
Возвышаться над миром,
Не зная боли?
Каково это —
Пережить народы
И цивилизации?
Молчишь, Эрджиэс.
Но я разговорю тебя!
И мы побеседуем по душам,
Как говорили когда-то,
О чем-то очень важном.
Или о пустяках поговорим.
* * *
Я хочу сидеть
На пожарной лестнице,
Куда убегала в детстве
От мировой несправедливости
В отдельно взятой семье,
И смотреть вниз/вверх.
Я хочу сидеть
На пожарной лестнице
И думать о чем-то отстраненном,
Например, о законах физики
Или о трагической судьбе
Марии Стюарт.
Но больше всего
Я хочу сидеть
Без затей
На пожарной лестнице
И думать только о том,
Как не упасть с нее.
* * *
Эрджиэс, брат мой,
Не прячься за облаками
И прошлое не таи свое!
Признайся в нелепом
Или в постыдном!
Каждому есть в чем признаться.
Даже вулкану.
Выговорись, брат мой!
Каково это —
Возвышаться над миром,
Не зная боли?
Каково это —
Пережить народы
И цивилизации?
Молчишь, Эрджиэс.
Но я разговорю тебя!
И мы побеседуем по душам,
Как говорили когда-то,
О чем-то очень важном.
Или о пустяках поговорим.
* * *
Я хочу сидеть
На пожарной лестнице,
Куда убегала в детстве
От мировой несправедливости
В отдельно взятой семье,
И смотреть вниз/вверх.
Я хочу сидеть
На пожарной лестнице
И думать о чем-то отстраненном,
Например, о законах физики
Или о трагической судьбе
Марии Стюарт.
Но больше всего
Я хочу сидеть
Без затей
На пожарной лестнице
И думать только о том,
Как не упасть с нее.
* * *
М. М.
Бестолочь ненаглядная!
Ты просишь стихов о любви,
В которых рассчитываешь
Обнаружить нас с тобой,
В своей турецкой изоляции
Я проявляю признаки
Прекрасного биполярного —
Впадаю то в смех, то в отчаяние.
Но я могу разучить песенку,
В которой будет много любви.
Я буду петь ее, глядя на тебя
Неравнодушными глазами.
Еще я пошлю тебе
Фиолетовое сердечко,
А лучше — цветочек,
Который похож на вагину.
* * *
Что стало с поездом,
В котором познакомились
Мои родители
Полстолетия назад?
Наверное, свезен в Юдино —
На кладбище поездов.
И стоит на заброшенном пути,
Вспоминая свои лучшие годы.
А может, разобран на части?
Металлические переплавлены
На что-нибудь полезное,
Например, на мост Миллениум.
А деревянные пошли
На обогрев жилища
Сторожа кладбища поездов.
И только маленький болтик,
Маленький ржавый болтик
Закатился (необъяснимо желаю этого)
Куда-нибудь в траву,
С поезда, в котором познакомились
Мои родители
Вечность назад.
* * *
У папы был "Паркинсон".
Он и лишил меня папы.
И знала, что лишит.
Фиксировала спокойно и с ужасом
Нарастающие симптомы.
Папа был профессором-историком.
Заставлял подписывать все фотографии:
Чтобы и место, и время, и люди.
Удивлялся, если обнаруживал,
Что я забыла дату чего-то славного.
Или бесславного.
Папу любили женщины.
После его командировок
Они долго еще звонили
К нам домой
И разговаривали со мной
Слащавыми голосами.
Вначале мы жили втроем,
Потом вчетвером.
В итоге остались вдвоем,
Пока я не вышла замуж.
Пять лет прошло.
А был ли папа...
СЕРОТОНИН И ДОФАМИН
У нее должны
Быть разбитое сердце,
Удивленные глаза
И хрипловатый голос.
А дыхание должно
Быть слегка прерывистым.
Она должна
Уметь петь "Moon river",
Иначе ничего не получится.
Он должен
Быть наглым,
Из тех, кто знает, чего хочет.
Он должен
Беспрерывно смущать ее.
И тогда, возможно,
Случится выброс
Серотонина с дофамином,
И они наконец
Потеряют покой.
В случае ином
Мир потеряет
Пару красок в палитре.
* * *
Он забыл меня, спящую
И видящую жаркие сны
На корабле, курсирующем по Босфору,
Между Европой и Азией.
Он забыл меня, проснувшуюся
От бездушной тишины
На корабле, стоящем на рейде
Среди десятков других.
Он забыл меня, надрывающуюся
От криков о помощи
Горстке людей на берегу,
Греющихся у костра.
Он забыл меня, спасенную
Молодым рыжим наркоманом,
Приплывшим на лодке к моему кораблю
И ухмыляющимся: "You‘re strange!"
Он забыл меня, сидящую у костра
С незнакомыми самыми близкими людьми,
Засыпающую и засыпающую,
Чтобы проснуться на корабле.
Ты просишь стихов о любви,
В которых рассчитываешь
Обнаружить нас с тобой,
В своей турецкой изоляции
Я проявляю признаки
Прекрасного биполярного —
Впадаю то в смех, то в отчаяние.
Но я могу разучить песенку,
В которой будет много любви.
Я буду петь ее, глядя на тебя
Неравнодушными глазами.
Еще я пошлю тебе
Фиолетовое сердечко,
А лучше — цветочек,
Который похож на вагину.
* * *
Что стало с поездом,
В котором познакомились
Мои родители
Полстолетия назад?
Наверное, свезен в Юдино —
На кладбище поездов.
И стоит на заброшенном пути,
Вспоминая свои лучшие годы.
А может, разобран на части?
Металлические переплавлены
На что-нибудь полезное,
Например, на мост Миллениум.
А деревянные пошли
На обогрев жилища
Сторожа кладбища поездов.
И только маленький болтик,
Маленький ржавый болтик
Закатился (необъяснимо желаю этого)
Куда-нибудь в траву,
С поезда, в котором познакомились
Мои родители
Вечность назад.
* * *
У папы был "Паркинсон".
Он и лишил меня папы.
И знала, что лишит.
Фиксировала спокойно и с ужасом
Нарастающие симптомы.
Папа был профессором-историком.
Заставлял подписывать все фотографии:
Чтобы и место, и время, и люди.
Удивлялся, если обнаруживал,
Что я забыла дату чего-то славного.
Или бесславного.
Папу любили женщины.
После его командировок
Они долго еще звонили
К нам домой
И разговаривали со мной
Слащавыми голосами.
Вначале мы жили втроем,
Потом вчетвером.
В итоге остались вдвоем,
Пока я не вышла замуж.
Пять лет прошло.
А был ли папа...
СЕРОТОНИН И ДОФАМИН
У нее должны
Быть разбитое сердце,
Удивленные глаза
И хрипловатый голос.
А дыхание должно
Быть слегка прерывистым.
Она должна
Уметь петь "Moon river",
Иначе ничего не получится.
Он должен
Быть наглым,
Из тех, кто знает, чего хочет.
Он должен
Беспрерывно смущать ее.
И тогда, возможно,
Случится выброс
Серотонина с дофамином,
И они наконец
Потеряют покой.
В случае ином
Мир потеряет
Пару красок в палитре.
* * *
Он забыл меня, спящую
И видящую жаркие сны
На корабле, курсирующем по Босфору,
Между Европой и Азией.
Он забыл меня, проснувшуюся
От бездушной тишины
На корабле, стоящем на рейде
Среди десятков других.
Он забыл меня, надрывающуюся
От криков о помощи
Горстке людей на берегу,
Греющихся у костра.
Он забыл меня, спасенную
Молодым рыжим наркоманом,
Приплывшим на лодке к моему кораблю
И ухмыляющимся: "You‘re strange!"
Он забыл меня, сидящую у костра
С незнакомыми самыми близкими людьми,
Засыпающую и засыпающую,
Чтобы проснуться на корабле.