Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ЕЛЕНА ОСЬМИНИНА


Писатель балаклавских рыбаков



К 150-летию со дня рождения Александра Куприна


Писатель балаклавских рыбаков,
Друг тишины, уюта, моря, селец,
Тенистой Гатчины домовладелец,
Он мил нам простотой сердечных слов... –

так начинается "медальон" И. Северянина, посвящённый Александру Ивановичу Куприну (1870–1938).

К Балаклаве и Гатчине могут быть добавлены: город Наровчат (где будущий писатель родился), Москва (вдовий дом в Кудрине, Разумовский сиротский пансион, 2-й Кадетский корпус, Александровское военное училище), города Проскуров и Волочинск Подольской губернии, Киев (с поездками в Одессу, Житомир, Таганрог, Новороссийск, Ростов-на-Дону), Ялта, Петербург, снова города юга России, потом Гатчина, Ямбург, Париж, Москва, Ленинград...
Обширна "география жизни" Куприна, и не менее обширен список его занятий. Он служил в армии (вышел в отставку в чине подпоручика), работал в газете фельетонистом, зарабатывал как грузчик, год провёл в театре... М.А. Алданов писал: "Думаю, что его жизненный опыт несколько преувеличен ходившими о нём легендами... Говорили, писали, будто он побывал в молодости дантистом, псаломщиком, грузчиком, торговцем... Но и с поправкой на некоторые преувеличения, должно признать, что видел он на своём веку много, жизнь прожил разнообразную и людей знал самых различных. Память у него была громадная, а зрительная память совершенно феноменальная".
Строки И. Северянина приведены нами не только ради географии. "Простота сердечных слов" – важнейшее качество прозы Куприна. Это то, что называется высшей простотой и что отличает книги Л. Толстого и А. Чехова – вот, собственно, традиция Куприна (хотя первые его публикации в столице – в народническом "Русском богатстве" – и его крёстным отцом в литературе считался Н.К. Михайловский).
Не только простота, ясность слога роднит Куприна с Толстым, но то свойство прозы, которое называется психологизмом. Умение понять, почувствовать другого человека, как будто стать этим другим. И не только человеком, но даже зверем: цирковым медведем, слоном, лошадью, собакой... Вот особенность "творческого акта" Куприна – жадное, пристальное внимание к "другому". Прежде всего – внимание, желание понять, а потом и глубокое, искреннее сострадание: "Ему вдруг до мучения, до боли захотелось узнать ВСЁ, решительно всё, что теперь делается в душе Сысоева, ставшего в его глазах каким-то необыкновенным, удивительным существом, захотелось отождествиться с ним, проникнуть в его сердце, слиться с ним мыслями и ощущениями" ("Кадеты").
И от этой чуткости, интереса к другому, сострадания рождается замечательное умение Куприна (и важнейшее свойство русской литературы вообще) – умение создать живой образ, живого человека.
Вспомним героев лучших дореволюционных произведений Куприна: кадета Буланина ("Кадеты"), подпоручика Ромашова ("Поединок"), фельдшера Смирнова и учителя Астреина ("Мелюзга"), шпиона-японца ("Штабс-капитан Рыбников"), околоточного надзирателя Ветчину ("Путешественники")... А ещё – красавицу Олесю, проститутку Зою Крамаренкову ("По-семейному") и гордую Женьку ("Яма"). Белого пуделя, слона, жеребца Изумруда – из одноимённых рассказов.
Второе важнейшее качество Куприна, неразрывно связанное с первым, – внимание не только к человеку, но и к среде, его окружающей. Через героя, его глазами увиденная, его размышлениями осмысленная, показана эта среда – с замечательной наблюдательностью и мастерством: армейская, мещанская, студенческая; цирковая и рыбацкая, провинциальная и петербургская...
И природа тоже: травы, кусты и болота, воды реки и моря – показаны через героя, в его восприятии и чувстве. И такими простыми, ясными словами это передано, что даже И.А. Бунин, не без ревности относившийся к славе Куприна, вынужден был признать (заботливо перечислив неудачные выражения):
"...я, читая, уже не мог думать о недостатках этих рассказов... я только восхищался разнообразными достоинствами рассказов, тем, что преобладает в них: свободой, силой, яркостью повествования, его метким и без излишества щедрым языком, очень хорошим, в конечном счёте..." Не только Бунин – вся Россия восхищалась. Купринская слава в начале века равнялась андреевской и горьковской и чуть ли не приближалась к шаляпинской.
Но в эмиграции... в эмиграции эти свойства таланта оказались для Куприна губительными. Дело не только в том, что жили Куприны в Париже почти нищенски: бывало, питались каштанами, которые собирали в Булонском лесу... Дело в том, что чужбина не могла дать Куприну тех впечатлений, которые давала родная страна. Он не мог жить в воспоминаниях. Ему нужна была реальная окружающая жизнь, реальные герои: "О чём же писать? Не настоящая здесь жизнь. Нельзя нам писать здесь. Писать о России? По зрительной памяти я не могу. Когда-то я жил тем, о чём писал. О балаклавских рабочих писал и жил их жизнью, с ними сроднился. Меня жизнь тянула к себе, интересовала, жил я с теми, о ком писал. В жизни я барахтался страстно, вбирая её в себя. А теперь что? Всё пропадает". И ещё: "Кокон моего воображения вымотался, и в нём осталось пять-шесть оборотов шёлковой нити".
Обороты всё-таки остались. Была написана в эмиграции замечательная публицистика, был закончен роман "Юнкера", начатый ещё в России, созданы повести "Колесо времени", "Жанета", рассказы... Но это совсем не то, что он мог бы написать.
И все это понимали, конечно. Поэтому, когда Куприн уехал в Россию, никто в эмиграции не разразился обличениями в советофильстве. И на родине никто не вспомнил участия в белой армии, антибольшевистской публицистики и убийственного (по глубине характеристики) очерка о Ленине... Приняли как знаменитого русского писателя, вернувшегося умирать на родину.

***

Тут важно ещё, каким человеком был А.И. Куприн: сложным, ярким и необычным. Чистота, застенчивость, деликатность, ранимость, доверчивость, порядочность сочетались со вспыльчивостью, гордостью, жестокостью, "татарской горячкой"... и юмором разной степени добродушия.
Многое объясняется детством: бедным, полным несправедливостей. Гордая и самолюбивая мать его, урождённая татарская княжна Кулунчакова, рано овдовевшая, была вынуждена жить во вдовьем доме и унижаться перед богатыми покровителями, чтобы пристроить своих детей в казённые заведения. Впечатлительный мальчик страдал и за неё, и за себя... А затем – сиротский пансион с диктатом классных дам, кадетский корпус с пьющими педагогами, нелепой бюрократией, жёсткими законами подросткового мира...
Военная среда, язвы которой так ярко описал Куприн в начале века, также наложила на него свой отпечаток. Народническая закваска бродила в нём долго: отсюда и презрение к капитализму, и искренность участия в горьковском "Знании", и вступление в партию энесов (народных социалистов)... Позднее это соединилось (причём довольно гармонично) с монархизмом, с любовью к белой армии (генерала Юденича), хвалой её подвигу в повести "Купол св. Исаакия Далматского"...
И наконец, среда писательско-журнальная, с её лёгкостью и поверхностностью, поиском сенсаций и злободневности... Опыт журналистской работы был для Куприна очень важен. Он писал легко, быстро, "с маху", уходил от вопросов о тайнах творчества, с удовольствием говоря про... хороший письменный стол, перья, сорт бумаги.
И именно от бюрократической, казённой или мелко-тщеславной, пошлой среды его тянуло в другую жизнь – полную риска, опасностей и благородства, путешествий и приключений; к людям простым, способным на самопожертвование и истинную дружбу.
"Жизнь, в которую втиснула его судьба, была для него неподходящая. Ему нужно было бы плавать на каком-нибудь парусном судне, лучше всего с пиратами. Для него хорошо было бы охотиться в джунглях на тигров или в компании бродяг-золотоискателей, по пояс в снегу, спасать погибающий караван. Товарищи его должны быть добрые морские волки или даже прямые разбойники, но романтические, с суровыми понятиями о долге и чести, с круговой порукой, с особой пьяной мудростью и честной любовью к человеку. Он всегда чувствовал на себе кепку, пропитанную морской солью, и щурил глаза, ища на горизонте зловещее облако, грозящее бурей", – написала Тэффи.
И ещё, она же: "Он всегда любил и искал простых людей, чистых сердцем и мужественных духом. Долгое время дружил с клоуном, любил циркачей за их опасную для жизни профессию".

***

Издательская судьба его так же непроста, как и творческая. До революции вышло двенадцатитомное собрание сочинений, переизданное в Берлине в двадцатые годы. По возвращении в Россию был выпущен двухтомник, затем трёхтомник, шеститомник, два девятитомника. Последний шеститомник, изданный С.И. Чуприниным, – 1991 года. Надо отметить и сборник эмигрантской публицистики, выпущенный О.А. Фигурно- вой, "А.И. Куприн. Голос оттуда".
Но академического научного собрания сочинений нет. И сколько ещё осталось несобранного, сколько замечательных фельетонов, статей, очерков Куприна – в "Русской газете", "Русском времени", других эмигрантских изданиях – ждут своего публикатора и исследователя!
Ждёт своего лектора и курс "Куприн – журналист". Потому что именно на этих очерках и фельетонах надо учить будущие "золотые перья" – лёгкости и умению обращаться со словом, вниманию к реалиям жизни и любви к людям.