Было больно, но одновременно и приятно тоже. Будто бы у Дианы внутри всегда было страдание, для которого раньше не было повода, а сейчас, когда папа умер, оно разрослось и вырвалось наружу. Теперь она имеет полное право плакать у окна, поглаживая через стекло капли дождя, носить только черное, и перед тем как ответить на вопрос, долго молчать и прижимать к глазам тонкий белый платок. Учителя не спрашивали, одноклассники смотрели сочувственно, замолкали, когда она входила в класс, звали гулять. Диана, конечно же, не ходила, но сам факт! Сразу двое начали писать ей в мессенджере, а один провожал до дома.
Нет, Диана не притворялась, она правда страдала, но это страдание открыло ей новую неисследованную область ее самой. Если раньше она только притворялась, что плачет, из-за двойки или от стыда, то теперь она могла сделать вид, что расстроена, вспомнить папу и заплакать по-настоящему. Она даже подумывала о том, чтобы стать актрисой.
Может, она никогда и не стала бы этой новой способностью пользоваться, но жизнь усложнилась. Выяснилось, что у мамы нет высшего образования и трудового стажа, а жить на пенсию по потере кормильца невозможно. Когда Диана попросила новые конверсы, мама молча протянула ей телефон с эсэмской из банка, чтобы Диана сама посчитала. На кеды не то чтобы не хватало, даже если бы они перестали есть, им пришлось бы копить полтора месяца. Тогда Диана и испробовала новую способность. Не на маме конечно, а на бабушке. Бабушка и так помогала им деньгами, но мама говорила, что у нее много накоплено, жмотская семейка. Диана намочила носок под краном и отправилась к бабушке. Оставляя на полу влажные следы, она прошла на кухню и пожаловалась, что кроссовки дырявые — папа собирался купить ей новые, но не успел. Дальше Диана заплакала, а бабушка полезла в кошелек. Денег она дала, но долго рассказывала о том, что Диана в большой опасности. Ее воспитывает лентяйка, которая привыкла на все готовенькое, а в жизни всего приходится добиваться тяжким трудом, к которому Диана не приучена, и даже если в молодости ей повезет и она найдет дурачка, как ее мать, то это не значит, что... Ну и так далее. Диана все это уже тысячу раз слышала от классухи и химички, и все равно не понимала, почему они так молятся на тяжкий труд, почему не хотят жить легко? Это же здорово, если тебе повезло, а ты сумел этим шансом воспользоваться. И про то, что придется потом хлебнуть — неправда. Вон весь инстаграм забит фотками успешных красоток, которые не хлебали и хлебать не собираются.
Диана думала, что и у них это временно, но шли дни, а легче не становилось. Диана начала вздыхать у окна, украдкой смахивать слезы, и мама не выдержала. Она устроилась поварихой в дешевую столовку и в первый же день перевернула поднос со стаканами. Ее обозвали коровой, мама обиделась и больше туда не пошла. Брат постоянно ныл, что хочет чипсов и в кино, и интернет у него в телефоне закончился. Диане стало стыдно жить, она никогда не знала, что это такое — нет денег. Папа работал ведущим специалистом, они жили в хорошем районе, и школа у Дианы была не просто, а французская гимназия.
Теперь Диане казалось, что они постепенно становятся несчастными книжными героями времен Достоевского, и дальше Диану ждут бараки, милостыня и панель. Пока еще способность работала, Диана рассказывала одноклассникам, что уже две недели ест макароны с кетчупом, и те, пораженные, платили за нее в кафе и кино, покупали ей батончики и колу. Диана даже брату кое-что приносила. Но постепенно друзья перестали платить так охотно и старались уйти, если Диана начинала жаловаться на жизнь.
У брата в классе собирали деньги учительнице на подарок, а он не сдал. Диана советовала ему пойти к бабушке и поплакать, но он не захотел. Одноклассники начали его гнобить, и брат перестал ходить в школу. Мама его не заставляла. Она пыталась найти им нового отца, целыми днями просиживала на сайтах знакомств, из-за этого поссорилась с бабушкой, которая уговаривала выйти на работу. Мама сказала, что ничего не умеет, и бабушка перестала давать денег, чтобы мама хоть чему-то научилась. Диана звонила бабушке, но та не брала трубку.
Нужно было что-то делать, как-то жить. Диана попыталась занять у классной, но та посоветовала Диане раздавать листовки на остановке, и Диана согласилась. Она мечтала, что заработает много, даст денег брату, а себе купит новые джинсы. Но уже после первого часа Диана поняла, что джинсы она не так уж и хочет, а брат, в общем- то, сам виноват. Вечером она забрала свои несчастные триста рублей и тут же поужинала на них в Маке. После этого Диана решила, что работать глупо — не стоил этот бургер со стаканом газировки трех часов позора на холоде. Но все равно время от времени выходила — у мамы был день рождения, да и брату на подарок учительнице пришлось все-таки сдать.
Как-то Диана раздала листовку Дмитрию Семёновичу, папиному личному помощнику, которого не видела с самых похорон. Он Диану узнал, пожалел, сводил в Мак и расспросил о жизни. Они стали видеться. Дмитрий Семёнович работал помощником нотариуса, друзей у него не было, девушки тоже, мама умерла, одному в кино скучно, а в кафе — тем более. Диане Дмитрий Семёнович не нравился, он был лысоватым, вечно потным, но после тоскливой недели за уроками и домашними делами так хотелось праздника!
Мама дома почти не появлялась. Она познакомилась с мужчиной и все время торчала у него. Мужчина предложил поменять квартиру на дом в деревне, забрать детей и переехать. На разницу в цене они могли бы жить несколько лет. Мама не соглашалась, но Диана воображала себе экоферму с милыми курочками, и как она в венке из крупных полевых ромашек и белом кружевном сарафанчике гуляет меж стогов сена. И Диана использовала способность.
Они поменялись, переехали, купили куриц, а потом мужчина пропал со всеми их деньгами. Мама все время плакала, бегала к следователю и говорила, что жизнь ее так зажала, что хоть на панель.
Жить стало невыносимо. В дождь крыша ободранной халупы текла, куры находили новые дыры в кривом заборе и уходили. У Дианы все болело — спина от ведер, руки от лопаты, от земли кожа на ладонях высохла, покрылась коркой, и из трещин сочилась сукровица. Когда пропала последняя курица, у Дианы случилась истерика, она плакала и кричала, что они так и сдохнут тут, и брат тоже поверил и заплакал. Мама после этого устроилась в кочегарку. Целыми днями кидала уголь. Она похудела, почернела, стала похожа на старую лошадь и постоянно приговаривала, что была бы одна — было бы нормально, но у нее же дети, их кормить надо. И что мечтает она только об одном — о корове. Корова ест бесплатную траву, а дает дорогое молоко, которое можно продавать и покупать на это все, что нужно.
Диана смотрела на нее и не узнавала в этой обреченной женщине свою игривую холеную маму, которая вставала раньше всех, красилась, завивала волосы и поднимала детей умопомрачительным запахом ванильных кексов. Хотелось что-то для нее сделать, но что она могла, кроме тупой грубой пахоты? Еще и это не всегда получалось, и мама, вздохнув, шла переделывать. Иногда, правда, удавалось что-нибудь привезти из города.
Перед выходными Диана с остервенением терла ладони и пятки жесткой щеткой, радовалась, что они еще могут быть белыми, и на попутках ехала в город. Одноклассники быстро пропали, остался только Дмитрий Семёнович, который по-прежнему водил в кафе и кино, покупал всякие мелочи. Диана оттачивала способность, но особо не наглела: просила колготки, потому что эти поползли (поползли они, конечно, еще дома, но откуда ему знать?), носки, потому что натерли неудобные ботинки, потом и ботинки. Дмитрий Семёнович становился смелее, сначала придерживал ее за талию, пропуская в дверь, потом начал обнимать при встрече, поглаживал по руке, и якобы случайно промазал мимо щеки и поцеловал в губы. В следующий раз они долго целовались на скамейке в темном углу парка. Диана думала, что будет противно — она его не просто не любила, она даже симпатии к нему не чувствовала. Но оказалось довольно любопытно. При поцелуе изо рта не пахло, слюни не текли, и внутри поднималось приятное волнение. В гости к нему Диана пойти не соглашалась — понимала, к чему идет. Пока он не настаивал, и Диана была уверена, что ее способности косить под дурочку хватит еще на много приездов.
Как-то вернувшись из города, где Дмитрий Семёнович долго говорил ей о том, что Диане пора замуж и красивую жизнь, Диана обнаружила, что мама купила корову. Мясокомбинат продавал молодняк по дешевке, мама заняла и купила!
Корову Диана побаивалась, но выбора не было — кто-то должен был вести ее в стадо и ходить там с ней целыми днями, чтобы она не вернулась на мясокомбинат. Умные коровы хорошо запоминали дорогу и возвращались к прошлым хозяевам. Рассказывали, что какой-то местный старик так четырежды продал свою верную Апрелю. Доить у Дианы получалось плохо, руки устали, а под конец корова пнула ведро и вылила все молоко на пол. Диана с психу отлупила корову по костлявому заду и разревелась. Она твердо решила, что уедет. Дмитрий Семёнович прав. Она молодая, красивая, очень хитрая и проницательная. Весь этот навоз, куры, ведра — это все не для нее. Она переедет к Дмитрию Семёновичу, вынудит его дать взятку, чтобы она смогла поступить в вуз без подготовки, потом охмурит какого-нибудь преподавателя, который влюбится в нее без памяти, и так далее.
В обед Диана позвонила Дмитрию Семёновичу и сказала, что в эти выходные останется. Он так противно захихикал, что Диана чуть было не передумала. Она будет с ним жить, спать каждую ночь и слушать это хихиканье. Она иначе представляла себе первую любовь и свой первый раз — где-нибудь на островах после свадьбы. Пустынный пляж, шезлонг, шикарный красавец снимет с нее пышное свадебное платье и будет долго целовать. А тут было такое чувство, что жизнь еще не началась, и на руках у Дианы есть крупные козыри, которыми она вынуждена отбивать нелепые шестерки. И после этого она уже не сможет переиграть, и рискует остаться ни с чем, и это было страшно. Это был выбор. С другой стороны, это ее бабушка считала невинность козырем. Сейчас другие времена. Никто не хочет девственницу — мало того, что это ответственность, так еще и боль. А кому понравится делать девушке больно? И вообще, если Диана добилась такой власти над мужчиной даже без секса, то что она сможет после! Она получит еще одну способность, возможно, куда более выгодную.
Поболтавшись полдня за стадом, Диана смирилась окончательно. Она уже не думала, что это трагично — жить в городе, у взрослого мужика, который будет ее обеспечивать. Куда трагичнее, что в ее деревенской школе вместо стульев деревянные лавки, и огромные мухи жалят ее с самого утра. Еще и пастух с подпаском игнорят.
Им было не до того, стадо оказалось большое, и уследить за всеми было трудно. Подпасок только день на третий оказался рядом. Диана к тому моменту уже о нем забыла — дико болели ноги и хотелось только одного — сесть.
— Круто тебе, — улыбнулся он в ответ на ее трагический рассказ о погибшем отце. — Я вообще сирота, у меня дядька только, — он кивнул на пастуха.
Диана подумала, что, в общем-то, она уже и сама справляется, и зря начала ныть — толку от него никакого. Поэтому продолжать разговор не стала. А вечером случилось страшное. Какая-то корова пихнула Дианину Марту рогом, та попыталась вернуться к стаду, но корова погналась за ней и шуганула. Марта развернулась и побежала прочь от стада.
Диана перегородила ей путь, схватила за рога и попыталась развернуть, но корова мотнула головой, и Диана отцепилась. Она крикнула на Марту, попыталась схватить снова, но Марта двинула ее плечом, убирая с дороги, и побежала. Диану обожгло ужасом. Она собиралась уехать, оставив маме и брату приученную корову, освободить их от необходимости тратить деньги на нее. Вдвоем легче, чем втроем. А вместо этого хитрая, проницательная Диана со своим исключительным артистизмом сейчас потеряет их единственную надежду, их шанс на что-то когда-нибудь накопить.
Диана рванула за Мартой, но корова оторвалась сильно и возвращаться не собиралась. Самое страшное, что побежала она не домой, и даже не к прошлым хозяевам, а по дороге к угольному разрезу. По обеим сторонам дороги белазы свалили отработанную породу, и это был отвал, растянувшийся километров на десять, в которой свернуть было некуда и обогнать корову, чтобы ее развернуть, было невозможно. Надо было обойти ее сбоку, по горе, но порода осыпалась так сильно, что даже подняться у Дианы не получилось.
Корова обернулась, увидела, что за ней гонятся, и, видимо, приняла Диану за врага. Она неслась вперед с такой скоростью, что Диана, никогда раньше не видевшая как бегают коровы, даже подумала, что ей это снится. Она неслась за Мартой по колее, орала, звала, кидала камни, но корова бежала и бежала вперед. Они были уже очень далеко от пастбища, а впереди был разрез и провалы, корова могла упасть, сломать ногу и погибнуть. Сначала Диана надеялась, что навстречу вырулит белаз, корова испугается и развернется, но был выходной, и никто не ехал. Диана уже не могла бежать, глотка разрывалась от боли, ноги не шли, но остановиться — значило потерять Марту. Это предательство — бросить маму и брата в окончательной нищете, в которой она же и виновата.
Диана споткнулась и упала. Разодрала колени и локти, но это было неважно, важно было то, что корову ей теперь точно не догнать. Она даже встать не могла. Сидела на земле, в пыли, и ревела. Ей казалось, что ловушка схлопнулась — она попалась, и никакая способность ей не поможет. Больше ей уже никогда не выбраться. Не только ей, но и всем им — маме, брату. Теперь только вниз.
Диана рыдала, а Марта вдруг остановилась поодаль и осмотрелась. Серое небо нависало, и от этого тусклое солнце казалось инопланетным. Марта тоскливо промычала и машинально склонилась к земле — хотела пощипать травы, — но на пыльном битом камне ничего не росло. Марта, посомневавшись, пошла все-таки к Диане.
Диана подумала, что они с Мартой очень похожи. Она вот тоже не хочет к Дмитрию Семёновичу, но жизнь — она, как эта колея — еды нет, а значит, придется куда-то идти. И что надо было не бежать, а сразу остановиться, Марта же не дура. Ей тоже страшно и непонятно тут.
— Да пошла ты! Гадина! — проворчала беззлобно Диана и зашагала прочь. Идти было больно — саднили разодранные колени, а в ранки на локтях набилась мелкая угольная пыль.
Корова быстро догнала ее и пошла рядом, громко сопя и вздыхая. И Диана почему-то поняла вдруг, что ни к какому Дмитрию Семёновичу она не поедет. И что все еще наладится. Может, не так быстро, как ей хочется, но наладится все равно.