Стучат

стучат в забор
входите птицы
и птицы сразу же вошли
вороны дятел и синицы
зарянка поползень кулик
крапивник цапля дубоносы
и зеленушка и конек
и к дому прямо без вопросов
не вытирая даже ног
щегла волочат через грядки
три чижика один упал
у кулика на клюве тряпка
чтоб в разговоры не вступал
все мокрые как я не знаю
уставшие как будний день
а помните в далёком мае
лесов таинственная сень
нет ни черта не обнажалась
и стол под каждым был кустом
а солнца царственное жало
лупило царственным хлыстом
а ныне? в небе чёрствый сочник
ни пса не греет дождик льёт
и в общем что-то всё не очень
хоть выпей яд хоть выпей йод
мокры луга мокры поляны
на клумбы лучше не смотри
и ждёшь какой-нибудь подаяны
вот как-то ёкает внутри
у вас не ёкает?
а гости сели на террасе
лил дождь смеркалось пах навоз
и сад был грозен и прекрасен
в кровавых пятнах поздних роз
я вынес семечек и хлеба
мы сели есть кулик уснул
на нас в упор смотрело небо
без интереса как на стул
все ели долго словно птички
ну или мышь ну или тля
но птички просто романтичней
ну и конечно симпатичней
и созданы свободы для
мы тоже выбрали свободу
она нас пьёт она нас ест
мы как явления природы
туман и ветер дым и треск
и я свободен абсолютно
фактически как левтолстой
лишь страх некрупный только лютый
гнездится в голове пустой
зато болотам будем сниться
коре дубов пыльце берёз
кулик ногой стряхнув тряпицу
неубеждённо произнёс
а я молчал крошил хлебец
смотрел на сад знакомый с детства
и думал — будет наконец конец
всех чудных происшествий
этих?
но нет
так нет прочь от печали
вперёд в неведомые дали
стремиться выпал нам удел
хоть соответствуем едва ли
мы вышли
птицы побежали
и я
над ними полетел

Памяти Джоника

1

Смотрят на меня из травы или снега
глаза с печалью и укором.
Что-то знают про меня — про Папу Олега,
знают и о расставанье скором.
Упрекают, когда меня долго нету,
но прощают легко, по-ребячьи.
Если есть у Земли глаза, то вот эти, —
золотые глаза собачьи.

2

Кладбищенский пёс. Глаза его видели
то, что нам и не снилось.
Печальные глаза его выдали
к людям жалость и милость.
Однажды пришёл ко мне на трёх лапах
и всё рассказать старался:
му-му да му-му.
И как глупый лабух,
подпевал я ему, стебался.
На трёх лапах пришёл, потому что четвёртую
прокусили злые собаки.
Но больше прочего боялся чего-то он,
вздрагивал вдруг во сне — и отчётливо
не от видений драки.
Яйца были у него огромные
и полировано-тёмные.
И башка большая, тяжёлая, шалая —
я на коленях держал её.
Не понял я его переживания —
проумилялся, что ли.
И дал ему, милому, на прощание
только свободу воли.

3

Я больше любить не хочу никого —
ни женщин, ни собак.
Зачем оставили одного,
даже не подали знак?
Хоть добрый мой пёс меня утешал,
когда не стало тебя:
встречал меня, ластился, провожал,
сочувствуя и любя.
Но тоже ушёл. И вся жизнь моя
тепло вокруг потеряла.
Осталось — от батарей жилья
да ночью — от одеяла.

* * *

Я иногда завидую коровам,
Простым коровам и простым быкам,
Всем существам, не одарённым словом,
И безмятежно-белым облакам...
Их радости негромкой и обычной,
И проходящей тут же налегке.
И звонкой перелётной стае птичьей,
И еле слышной жизни в мотыльке.
Но только ночь — я словно загнан в угол,
Переживая чувств переполох:
Не зная, для чего меня придумал
Быть человеком — случай или бог...

* * *

Кошка не знает, сколько ей лет —
Смотрит на короля.
Кошка совсем не умеет петь —
Путает ре и ля.
Кошка совсем не умеет ждать —
Хочет сразу и всё.
Кошке неведомы благодать,
Сартр, молескин и Басё.
Кошка трётся у ног,
Клянчит сыр и творог.
Я чешу ей бок и даю пирог.
Кошка думает, что я — Бог.


* * *

Назови меня кошкой, ласточкой и лисичкой.
Не впускай меня в свои дурные привычки.
Не пугайся, что пришла со своею бедою,
Ты управь коня с его кривой бороздою.
Выведи меня из борозды в овраге,
Напиши обо всём таком на белой бумаге,
Напиши о снеге, что не случился.
Посмотри: котёнок к ноге прибился.
Трётся об ногу кот, не зная причины.
А в соседнем доме зажгли лучину,
Ибо свет потух, и оплыли свечи,
Лишь лучины и щепки. И долгий вечер...
Ласточка бьётся в стекло, и стеклу не больно.
Хочет влететь вовнутрь, разметавши крылья.
А лиса, в амбар забившись комочком рыжим,
Распугала кур, что сидят под крышей.
Вейся, лиса, кошка, мурлычь, ласточка, не влетай.
Мы построим звериный ад, человечий рай.
Мы войдём в человечий ад и звериный рай.
А вокруг со столбов — очумелый вороний лай.

13:05

Свет зелёного солнца был грязным.
У соседки подох попугай.
Я лежал, тишиной перемазанный,
И хватался руками за край
Надо мной погибавшей вселенной.
Я решил, что пора перестать.
Потолок изошёл красной пеной,
И я умер в 13:05.
Ведь меня всё равно не читают,
А любимые ночью не ждут,
И поэтому мы с попугаем
Полетели куда-то на юг.

Октавы

1

Я сижу на окне,
Кот приходит ко мне,
Ласковый, словно икона.
"Что грустишь? — говорит, —
Я ведь тоже небрит.
Что до вашего лексикона,
Мне б нежную мышку, чтоб не горевать,
Чтоб её потом целовать, целовать".

2

Кот не Чеширский был, а простой,
В смысле глазки не строил,
Он бежал вслед за мной в этой жизни пустой,
Кот был в общем-то холостой,
Но хотел казаться героем.
И ему не нравился травостой —
Там все мышки прячутся во траву,
Словно русичи в татарву.

3

Я люблю белого своего кота,
Он дурак, но осанка та,
Что великим чудом казалась,
И его надменная простота,
Считанная с компьютерного листа,
Со мною соприкасалась.
Он иногда слишком трудным был,
Но он любил меня, я его любил.

4

Что я скажу? Речь ведь не о коте —
О великой той радостной простоте,
Которой и Русь улыбалась.
Речь о том, что и на последней версте,
Где и ты не тот, и люди не те,
Надо помнить про Бога малость.
Речь о том, что в этом объятье и ты —
Средоточье божественной простоты

5

А мой белый кот, от непогод
Уставший, глядит на икону жарко
Который день и который год,
Ожидая от неё подарка.
То ли мышку жирную, то ль невзгод —
Ну на то он и белый кот!
А потом вместо ловитвы
Чудесные творит молитвы.

6

Нету теперь моего кота,
И России нет, нет даже крота
И Дюймовочки, звери одни остались.
А с ними единственно кровь у рта,
Дремучая нежность и пустота —
Это и есть усталость.
Хватит жаловаться, дурачок, —
Жизнь лови на крючок.

7

Выпьем, да нет, не за упокой,
За то, что ты хороший такой,
За то, чтобы временами
Над нищей скорбной державной рекой,
Держа её лапой или рукой,
Белый кот оставался с нами.
А там опять возникнут костры
Браконьеров и осетры.

8

А как же мой кот? Разумеется, он
Будет окучивать небосклон,
Прикинется рыбкою золотою.
А после вычурных похорон
Он сохранит тот вселенский схрон,
Где жизнь не стала пустою.
А родная Россия всего одна —
В ней ни тверди не видно, ни дна.