Забудь имя твое — оно неточно!
Забудь место твое — и это ложь!
Помни, видеть можно только воочью
мир, как порядок,
                    и жизнь, как обоюдоострый нож.

Люблю тебя на малом расстоянье,
в пяти шагах от дома, где ты спишь,
и мучаюсь позором наказанья —
простою невозможностью признанья —
задернут в эстетическую тишь.

Смирно сиди... не играй с этим вечером,
не шевели эти хрупкие грани,
нечего знать и выдумывать нечего —
дым на воде и полнеба в гортани.

Капля выразит, но сердце не поймет,
что надорвалось в груди томимой.
Ласточка порхнет куда-то мимо
и продолжит ветреный полет.

краткое тихое грустью внушенное
детство мелькнувшее годы назад
долгое жуткое и отрешенное
шествие через пожизненный ад

День — ночь, сны и слова...
клонится голова
макушкою к подушке,
а то — к дневной игрушке.
Так маятник качается, так смысл внутри кончается...

Эта мука тихого старенья,
этот холм и купол над рекой,
это ярость и благодаренье —
лучше так, чем неживой покой.

В Вероне листопад... ей август надоел!
Тебя-то что на этом свете держит?
Ты, как листва, деревьями отвержен,
сухая осыпь слов тебе в удел.

Арки, плетения рифмы оград —
что за волшебный град!
Голуби, струи, плесканье и тень —
что за безумный день!

Рогатая дуга альпийской тучи,
как взмах грозы над Адидже, повисла.
Сорвался ласточки комок летучий,
мир захлебнулся
и лишился смысла.