ВАЛЕРИЙ ЧЕРКЕСОВ
ЧЕРКЕСОВ Валерий Николаевич родился в 1947 году в городе Благовещенске Амурской области. Более сорока пяти лет проработал в газетах Приамурья и Белгородчины, собкор "Литературной газеты" по ЦФО. Автор множества книг поэзии, прозы, публицистики и произведений для детей, изданных в Москве, Белгороде, Благовещенске, Воронеже, Хабаровске. Стихи и проза печатались в центральных и региональных антологиях, альманахах, сборниках, журналах, среди которых “Наш современник", “Москва", “Знамя", “Дружба народов", “Нева", “Подъём", “Дальний Восток", “День и ночь", “Север" и др. Член Союза писателей СССР (России) с 1991 года. Лауреат Всероссийской литературно-театральной премии “Хрустальная роза Виктора Розова" и Международной литературной премии “Прохоровское поле". Живёт в Белгороде.
НА ПРОХОРОВСКОМ ПОЛЕ
* * *
Горько, больно поверить, и всё же когда-то случится —
в неизвестную вечность последний уйдёт фронтовик.
Будет солнце лучиться, сильнее и ярче светиться
или дождик печальный внезапно заплачет в тот миг.
Как шинелью накроет, как знаменем тёплая туча:
— Спи спокойно, солдат, под покровом святой тишины
в небесах заповедных, где, может, не хуже, не лучше,
чем на бренной земле, но зато не бывает войны.
* * *
Отец, которого я не знал,
на сопках Маньчжурии воевал,
наверное, храбро, раз помнит мама
медаль “За отвагу” на его гимнастёрке —
несколько грамм литого металла,
да ещё черёмухи запах горький,
когда, одиноким подругам на зависть,
он у Амура её обнимал, —
это всё, что на память осталось
мне от отца, хоть его я не знал.
НА ПРОХОРОВСКОМ ПОЛЕ
Вокруг поля.
А на пригорке дуб,
Как пригоршни, листья подставляет
Под светлый дождик, что по-майски скуп —
Не столько льётся, сколько громыхает.
Дуб повидал такое — рассказать
Об этом могут корни вековые.
И молния, как времени печать,
Бугристый ствол у комля раздвоила.
И спрятавшись от холодящих струй
Под кроною, шумящей над поляной,
Я слышу посвист половецких стрел
И лязг железных орд Гудериана.
У ОБЕЛИСКА
Гвардии сержант Петров...
Гвардии сержант Петренко...
Стоит старушка на коленках,
Бурьян дерёт внаклон, без слов.
Присядет, притомясь маленько,
На терпко пахнущий покров...
Покойно спит сержант Петров
И рядышком — сержант Петренко.
Горько, больно поверить, и всё же когда-то случится —
в неизвестную вечность последний уйдёт фронтовик.
Будет солнце лучиться, сильнее и ярче светиться
или дождик печальный внезапно заплачет в тот миг.
Как шинелью накроет, как знаменем тёплая туча:
— Спи спокойно, солдат, под покровом святой тишины
в небесах заповедных, где, может, не хуже, не лучше,
чем на бренной земле, но зато не бывает войны.
* * *
Отец, которого я не знал,
на сопках Маньчжурии воевал,
наверное, храбро, раз помнит мама
медаль “За отвагу” на его гимнастёрке —
несколько грамм литого металла,
да ещё черёмухи запах горький,
когда, одиноким подругам на зависть,
он у Амура её обнимал, —
это всё, что на память осталось
мне от отца, хоть его я не знал.
НА ПРОХОРОВСКОМ ПОЛЕ
Вокруг поля.
А на пригорке дуб,
Как пригоршни, листья подставляет
Под светлый дождик, что по-майски скуп —
Не столько льётся, сколько громыхает.
Дуб повидал такое — рассказать
Об этом могут корни вековые.
И молния, как времени печать,
Бугристый ствол у комля раздвоила.
И спрятавшись от холодящих струй
Под кроною, шумящей над поляной,
Я слышу посвист половецких стрел
И лязг железных орд Гудериана.
У ОБЕЛИСКА
Гвардии сержант Петров...
Гвардии сержант Петренко...
Стоит старушка на коленках,
Бурьян дерёт внаклон, без слов.
Присядет, притомясь маленько,
На терпко пахнущий покров...
Покойно спит сержант Петров
И рядышком — сержант Петренко.