* * *

Внуково закрыто облаками,
"Боинг", отыскавши в них проём,
Вдруг туда ныряет вместе с нами
И как будто зависает в нём,

И, ослепнув в грязно-серой каше,
Мы глядим в поблекшее окно,
И тревожны ощущенья наши,
А других, к несчастью, не дано;

Но, проткнувши облачную вату,
Самолёт выныривает в свет –
До земли ещё далековато,
И причин для опасений нет.

Как типичен этот частный случай,
Как обыден жизненный обман –
Горизонт затянут мутной тучей,
А в иллюминаторе туман;

Только в жизни всё совсем не гладко:
Нет пилота – думай головой...
Ладно, "Боинг", впереди посадка.
Как-нибудь пробьёмся. Не впервой.


* * *

Сахар был слаще, а девы – моложе,
Сердце сводило от знойного пыла,
Мускулы дыбом стояли под кожей –
Всё это было!

Дни были длинны, а ночи – роскошны,
В полную силу сияло светило,
Всё было можно, надёжно, несложно –
Всё это было!

Жизнь день за днём приносила подарки,
Смерть не грозила, и хворь не пилила,
Счастье казалось доступным и ярким –
Всё это было!

Всё это – было, и горечью чёрной
Сердце болит до скончания века,
Ибо войти невозможно повторно
В эту же реку.


Знак

Я улечу.
Мне нужен только знак.
Едва придёт – я сразу же стартую,
Оставив прах и суету пустую.
Но нужен знак.
И без него – никак.

В нём, безусловно, будет всё дано:
Цель, направленье, водные преграды,
Места, где ожидаются засады.
Он будет дан.
Я жду его давно.
И буду ждать.
В минувшие года
Порою проявлял я нетерпенье –
Теперь не так.
Исчезли все сомненья.
Знак будет дан.
Я жду его всегда.

Я каждый вечер лезу на чердак,
Пропахший тленом, плесенью и гнилью,
И протираю сложенные крылья.
Они в порядке.
Нужен только знак.

Но мне не верят.
Лучшие друзья
Живут не так.
Не ищут свет во мраке –
Всё потому, что о грядущем знаке
Они не знают.
Знаю только я.

Жена смеётся.
Мягко, свысока.
Вся её жизнь – как дважды два четыре,
Она считает, что у нас в квартире
Нет места крыльям,
Нету чердака.

Но я терплю.
Подумаешь, пустяк.
Молчу и помню истину простую:
Сигнал придёт – я сразу же стартую.
Куда – не знаю.
Нужен только знак.


* * *

В ту ночь в Москву явилась осень
И гулко тыкалась в стекло,
Я отбивался ей назло
И встал и сдался только в восемь;
Раздвинув тяжесть сонных штор,
Со вздохом выглянул наружу –
Мир за ночь превратился в лужу,
Плыл тротуар, струился двор,

Сочились каплями карнизы,
Рекой неслась вода из труб,
Туманной измороси клуб
Ко мне дотягивался снизу;
И вся картина мирозданья
Собою представляла путь...
От жизни к смерти? Нет, отнюдь;
Но – от здоровья к умиранью.


* * *

Когда звезда закончит свой полёт,
Шипя, потухнет в сумраке болотца –
Что от звезды на свете остаётся?
Лишь в памяти следы, на дне колодца,
Когда звезда закончит свой полёт.

Когда, вздыхая, рухнет старый дом
Под натиском чугунной грубой гири –
Что остаётся в этом новом мире?
На карте след, пометка "дом четыре",
Когда, вздыхая, рухнет старый дом.

Когда под визгом яростной пилы
Стволы ложатся ровными рядами –
Что вместо леса остаётся с нами?
Опилок струйка – след на пилораме,
Когда погибнут гладкие стволы.

Но как недолговечен всякий след,
Оставленный у жизненных обочин,
Так вопиюще зыбок и неточен,
Так мимолётен, тягостно непрочен,
Что кажется, его и вовсе нет;

И Пушкин, как всегда красив и сочен,
Отметил, что таков и ты, поэт.