Я – автор трёх стихотворений.
Что про себя ещё сказать?
Весной – поклонница сирени,
А в осень – вёрткая оса.
Всё натурально, по сезону,
И наворотов - никаких.
Хотя …я возвести промзону
Могла б из двадцати двух книг –
Сугубо личных, сочинённых
Мной, между делом, для чтецов.
Я защищаю в них зелёных,
Влюблённых, честных, мудрецов…
Ещё оправдываю что-то
И объясняю, как могу.
В них есть отчаянная нота
С сопротивлением врагу.
Но, не вникая в гущу мнений,
Сужу по данному уму:
Я – автор трёх стихотворений,
А остальное: как – кому.

В творчестве следует тренироваться,
Всё проверять на коллегах по стилю,
Где-то цепляться, а где-то оваций
Вдруг добиваться и чувствовать крылья.
Можно и в стол, но печататься – лучше,
Это даёт сделать новый шажочек,
Чтоб не топтаться на месте. И случай
Выпадет нечто воспеть после точек.
Вроде, - не жизнь после жизни, но близко.
Значит, копанья нужны и разборки,
Дальше – на тумбочке чьей-то прописка,
Лишь – не молчанье от корки до корки!

Саша Чёрный шутил по-чёрному,
Но не в пику Андрею Белому,
А – режиму осатанелому,
Потакавшему злу проворному?
Он затачивал на бесстрашие
И себя, и своих читателей,
Чтоб желания не утратили
Пересмеивать перекрашенных.
Ведь стихи – далеко не кружево,
А скорее всего – позиция,
Как походка, осанка, дикция…
Саша Чёрный – это оружие.
Острый глаз, усмешка заметная,
Подходящая точно под усики…
Так и считываешь конкретное:
- Почему вы, граждане, трусите?

Она пыталась жить вне жизни маркой,
Хоть запятнаться вовсе не страшилась,
Натруживая душу, плечи, жилы
И пальцы – музыкальностью столь яркой,
        Что доставалась всем, кому до звука
Имелось дело, до его основы…
Конечно же, в начале было Слово –
Как стержень, смысл, бедекер и порука.
        Но почему же это не спасало,
А било жизнью? Ведь она творила
Свой мир, чертог, диковинные скалы,
Чтоб увлекать куда любимых было!
        Нет, жизнь - одна, без запасных отсеков –
По линии руки! А чтобы – много?!
Но женщина бросала вызов Богу,
Предпочитая Богу человека.
        И, наделяя теми же чертами
И властью, растворяла без остатка
В своей крови. Да это ли не сладко
Ей, верной исключительной программе?!
        Предельно личной и неравнодушной,
Где нелюбви не вынести гордячке
И холода – для собственной горячки…
Решать, решаться за неё – не нужно!

В этот год я обхожусь без Чёрного,
Вдохновенно-пенного, просторного,
Моря (говорят, не рукотворного),
Покорённого врачом из "Горного".
Раньше можно было сбиться запросто
И со счёта этих санаториев,
И со счёта женихов, и с запуска
Планов в Коктебель иль в Евпаторию.
Можно было… А теперь опасности
Поджидают, начиная с транспорта.
Морю – что?! Оно в режиме гласности
Действует без предъявленья паспорта.
Ух и ух! – волною в тон всемирного
Джазо-Феста (Крым прославлен Фестами).
Сам Волошин нигера настырного
Вводит в транс по-дирижёрски жестами.
Пропускаю в самоизоляции,
Обращаюсь к чтению Волошина,
Вглядываюсь в тонкость иллюстрации:
То же море, в общем, по-хорошему.
Под угрозой вируса упорного
Всё ж не остаюсь без моря Чёрного,
Выйдя на позицию обзорного
Взгляда Макса – явно чудотворного!

Поле сурепки – как дань футуризму.
Жёлтая кофта на мне.
Мы – нераздельны сквозь жёлтую призму
Солнца, в июльском огне.
- Где Маяковский? – кричу я до неба.
Небо греметь мне в ответ
Не разбежалось, внушая: - Тебе бы
Так и носить этот цвет
На волосах, на плечах и ресницах!
До Маяковских громов –
Времени вдосталь. Куда торопиться?!
К жёлтым, что ль, окнам домов?
Вот уж успеется… Вольная воля,
Ишь, как стоит, - в полный рост!
Поле сурепки – весёлое поле
С аэродромом стрекоз.
Крылья хрустальные режут на части
Дней царско-сельских парчу.
Запросто можно поверить, что счастье
СЧастиковой по плечу!

Вместе с Чеховым скучать – о, не с кем-то, где-то!
Как и он, ногой качать, молча, в такт сюжета…
Сквозь его пенсне свой круг видеть, как на карте,
И приветы слать на юг с птичьей стаей Ялте.

В предчувствие чего-то нового
Снега не выпали, как ранее,
Не защитился дом подковами
От бед, забивший на старания.
И не было зимы по-белому,
Зато по-чёрному от вируса,
Что к нам примчал по застарелому
Пути, свалились. К Богу с клироса
Взывали. Но весну прошляпили,
И лето - вслед : живые радости…
Но понастраивали кАбели –
Смотреть ТВ, где дурь на гадости.
Короче, вся вирусология,
Но с перекошенной статистикой.
На деле – пострадали многие,
Лечась нигде фигОвым листиком.
Зачем у климата мы местного
Тепла просили безразмерного?
Чтоб жАра выпросит телесного,
И пневмонии дела скверного?
Увы, мышленье шлакоблочное,
Не до продвинутого, модного!
Нельзя желать, вторгаясь в точное,
Чего-то противоприродного.

В период самоизоляции и ухода за больным
Мне выпала вольная прогулка по июньскому лесу –
Получасовая, насыщенная цветами и шальным
Соловьиным прострелом с кучерявой россыпью-довесом.
Я поняла, это – не только подзарядка, но и аванс
За прилежанье, труды, употребление жизни с пользой.
И, чтоб поделиться, я забрала с собой душистый прованс,
Довольствуясь исключительно оздоровительной дозой.
А соловьиную трель положила нА сердце как свою
Неделимую, невозможную ни к какой передаче!
Да и как ею пользоваться другому?! А мне на краю
Может понадобиться искренняя перебивка в плаче.

Меня не тянет на опасность,
На рыбу фугу, например, -
Японскую, и на неясность
Меж ДА и НЕТ из высших сфер.
Адреналин – не мой напиток.
Я не играю, а живу.
Пью чай, а солнечный в нём слиток
Вновь выдыхаю в синеву.

Из какой вырастает грязи
Вирус с нахлобучкой короны?
Обрываются мигом связи,
И везде пустеют перроны.
     В год Касьяна он рьяно косит
     Человека за человеком,
     Не щадя престарелых вовсе,
     Как чума дремучего века.
Значит, он сильней медицины,
Вирус, погружающий в муки?
Ни лекарства нет, ни вакцины –
Только милосердные руки!
     Зло с добром – в планетарной схватке.
     О, зло изначально в короне!
     До чего ж Лжедмитрии падки
     Кое-что согревать на троне!
Но из хама не сделаешь пана,
Как мы знаем почти с пелёнок.
Баба Ванга с ТВ-экрана
Прорицает, смыв с глаз муть плёнок.
     Видя внутренним зреньем только
     И вперёд и назад читая,
     Убеждает болгарским толком,
     Что спасёт Россия святая.

Ставлю в вазу агростемму:
Кружева или цветы?
Стебли белые – мне в тему
Свежести и чистоты.
Между них, словно паренье
Бабочек: так, кое-где,
Пятилистников вкрапленья
(Гениальность в простоте).
Тонко, нежно и графично –
То ль цветы, то ль приворот.
Куколь – вот как симпатично
Называет их народ.
Я на них средь кукол детства
Не наткнулась – до сих пор.
И гляжу – не наглядеться!
Расширяю кругозор…

Без постоянных величин жить сложно
Тем, кто любим и верностью ведом.
Зависимость от ярких чувств роскошна,
Но на константе держится наш дом:
На выросших традициях и слове -
Простом и точном, как начало дня;
На той определённости, основе,
Без коих нет характера, меня.

Жутко озарила небо молния.
Хлынул ливень, зарево туша.
Окна, словно бочки, переполнены .
Вздрагивает девочка-душа.
Что ж так страшно? Ведь с громоотводами –
Все дома сегодня. Но сидит
Древний пращур в нас, он за погодами,
Пахнущими бедами, следит.
Не даёт прильнуть к цивилизации,
Что-нибудь в мобильнике найти,
Тянет вспять; и мечутся акации,
Сбившиеся, якобы, с пути.

Притворство в добродетели, - как говорил Зенон, -
В привычку превращается, в стремление, в закон –
Не письменный, а внутренний, чтоб перевоспитать
Фальшивого и хитрого, жестокого и тать.
Ведь с мыслями хорошими и действия вполне
Такие ж совершаются в глубинах и во вне.
Работает теория, теория как план,
Переводя старательно в достоинство изъян.
Вот если бы философам мы верили вперёд
Политиков, сложились бы в подкованный народ.
А так, без погружения в мыслительный процесс,
Любой из нас преследует свой личный интерес.

Шествие Бессмертного полка…
Тех, кто не успел родить потомков,
Некому явить. Только – рука
Ангела, чтоб осветить потёмки.
Образы – они же образА
Юные (под стать земному маю).
Слышишь, Бог, не отводи глаза
И не опускай их, умоляю!

Посадите свой сад, запустите росток
В улетевшее время, в грядущий восторг –
Весть отправьте сейчас незнакомцам,
Напрямую обласканным солнцем.
Я пример подаю, а не просто парок
Выпускаю словесный. Я через порог
Перешагиваю и не трушу,
Заряжая на век новый грушу.
Поливаю, мамашей колдую над ней,
И она ручейки распускает корней,
Чтоб надёжней с землёю сцепиться
И тянуться к ликующим птицам.
А весенние трели "до-ре" и "ми-фа"
Для цветения, завязи – явно лафа.
Даже воздух струится батистом:
Розоватым, стеснительным, чистым…
Всё возможно в пути, так хоть финиш медов
Брезжит исподволь. Груша с обильем плодов
Кулачки за меня пусть подержит,
Вспоминая раз в год – и не реже!

К чему я не готова – не скажи
(Душа стерпеть не может, как бумага)!
Не потому, что легче жить во лжи,
А потому, что деликатность – благо.
Про мужество толкуй, но не со мной:
С подростками, спортсменами, друзьями…
Я не имею сил любой ценой
Знать правду, пусть она и – наше знамя.
Цена играет роль, как ни крути.
Я признаюсь, как мне плодами – слива,
Всем нАжитым, накопленным в пути.
Как важно относиться бережливо!
Выходит, о пощаде я молю.
До звука слов задумайся немного.
Уже не на "люблю" и "не люблю"
Показывают стрелки, а на Бога.

Атеизм есть безнадёжность,
Ибо дальше – пустота.
Но зато легка безбожность
Человеку без креста.
        Никаких тебе мучений
        Из-за смертного греха.
        Ноль – земных ограничений…
        Совесть, словно ночь, тиха.
Совесть – Бог? И тут – загвоздка.
Всё же есть Он или нет?
Жар в щеках мгновенный: хлёстко
Наша кровь даёт ответ.
        Но желанье доказательств
        Безгранично: ну-ка, ну!
        Жизнь стоИт без обязательств –
        Маленькая! – на кону.
Одураченному сложно
Верить. Вера – атавизм.
ХХ1 век! Как можно?!
И выходит – атеизм.
        Не за что держаться, то есть.
        Ты – ничей в потоках дел.
        Но всё жжёт тебя, как совесть:
        Свет в конце или предел?

Меня лишь умирающий и любит
Так беспредельно, как никто в окрУге,
И смотрит, словно на юницу с лютней,
Явление, - почти в музейном духе.
Что ж душу из меня он вынимает,
Пока его ещё не отлетела?!
Гадает, что ль, найдёмся ли мы в стае
Уже потом, как потеряем тело?
Он смотрит так, чтоб не заспать в дальнейшем
Мой образ. Я ж смотрю, чтоб было легче
НЕ одному: с сестрой, сиделкой, гейшей…
Хоть вслух у нас – обыденные речи.

В равнодушии женщина вянет,
Ибо ей не подходит никак
Состоянье никчемных гуляний,
Череда бессердечных атак.
Ей живое внимание надо,
Как полив вешним солнцем цветка.
И тогда, наподобие сада,
Расцветётся ей, наверняка.
Чтоб улыбкою - не беспричинно -
Озаряться (о, магия уст!)…
Только этим спасётся мужчина
От своих бесконечных безумств!

Туда, где - сейчас я, тебе ни ногой
Нельзя – в возраст мой урожайный.
Смоги-доживи! Даже гид дорогой,
О, не проведёт камышами!
А там, где ты – ныне, я точно была.
Стремиться назад – сюрреально,
Хоть можно: по памяти, как по делам.
Но жить лишь вперёд натурально.
Поэтому между тобою и мной –
Отрезок, как минное поле.
Пройдёшь ли его, если нет обходной
И не существует пароля?
Гарантий никто не даёт никаких.
Живёшь, и всё кажется мало,
Как цифр возрастных, встреч, прочитанных книг
И даже любви… Угадала?
Не вызнать, отпустят тебе небеса
С моё …или вычтут, отторгнув…
Смотри и завидуй! Ведь я уже за
Буйки заплываю с восторгом!

Я совершила зигзаг –
Близким осталось лишь "ах"
Выдохнуть на странный крен
С цепью крутых перемен.
И понеслось… А куда?
Ясно мне стало тогда,
Как замаячил облом.
Стены – спасенье, свой дом
И неизменчивый друг,
Тот, что честней новых двух…
Я ли не знала слова
Русских пословиц?! Жива
Новой опорой на них!
Я ли не знала тех книг,
Где мудрецы на мой сбой
Снова клялись мне собой?!

Любуйтесь женщиной на каблуках –
Изысканных, тонюсеньких, высоких –
Пока, отстукивая дробь, пока
Она куда-то мчится невесомо.
Настанет день, когда от каблуков
Откажутся, ломающих носочеи.
Практичность – преимущество веков
Грядущих, где важней – ПОЛЕЗНО, ПРОЧНО.
А вычурность мы видели уже,
Интересуясь глубоко минувшем.
Ну-да, корсеты, бюсты неглиже
И талии – куда там осам: Уже!
Чуть что, и дамы падали без чувств,
Затянутые… Выбеляли лица…
О, красота! Пусть слой мукИ и густ
На париках, но их писал Левицкий!
Оттуда веет драгоценным сном,
Отсутствием поддельных вин, жемчужин…
Но что ни век, то прошлое – на слом!
Из вечного – лишь женщина и ужин.
Играет мода, но и атавизм
Сопутствует порой, как тень в балетах.
И женщина порхает через жизнь
На каблучках, чтоб выйти в крепких кедах!

Красота спасает мир, …только чрезвычайно трудно,
Медленно, на глаз простой – незаметно абсолютно,
Лишь – на снайперский порой или видящий сквозь стены,
Да и этот результат вызревает постепенно.
Ведь синхронно, как назло, деградация шагает,
Попирая красоту, и всё лучшее шугая…
Кто кого? – стоит вопрос. Если б ангелами дети
Вырастали, то тогда б побеждала добродетель!
От реальности и ждать не приходится такого,
Как показывает жизнь, а она – всему основа.
Значит, что же? Красота завоёванных позиций
Не сдаёт, держа баланс, сохраняя чувства, лица…
И спасает этим мир, прибавляя сантиметры,
Чтоб жестокость не могла уничтожить сантименты;
Рифмы танками вдавить в землю, лунный свет Куинджи
Погасить, и всё, что я обожаю, слышу, вижу…

Что значит город с глинистыми берегами?
То есть, с рекой, обрывчиками, поплавками,
Юркой рыбёшкой и бьющим вблизи родником.
Каждому жителю город подобный знаком.

Впрочем, любой ведь и что-то СВОЁ имеет:
Сеть институтов, как мой, во дворах – касмею,
Ещё с перебивками зданий – шикарный лес.
Лес обязателен там, где возводят АЭС.
Это – лёгкие гОрода, нашего с вами.
Ну, а речушка с глинистыми берегами, -
Типа, артерия, кровоснабжение, свет
Божьего неба, прекрасней которого нет.
Город без зеркала речки всегда скучнее.
А тут, алея, рябиновая аллея
Ведёт к ней живо, всё западнее, на простор.
В Обнинске знают, какой с пляжа дивный обзор!
Трубы АЭС, похожие на минареты;
Ниже – луга с разноцветьем лета, postлета;
Копны, ракиты и блеск неусидчивых вод.
Лодку легко превращаем в гондолу, и вот…