Юрий БЕЛИКОВ
ВРЕМЯ ЧЕРНОВИКОВ
Над землёю опять сквозняки.
Добавляется листьев пожухлых.
Словно в доме каком нахожусь я,
где пластами – черновики.
Здесь живёт гениальный художник,
что бездарным считает себя.
А иначе с чего под подошвы
сыплют лист сквозняки сентября?
Лес ведёт себя очень несдержанно.
Испещряя чернилами красными,
он читает листву пожелтевшую
и сердито её отбрасывает!
Вырывает и вновь перечитывает,
потрясённый строкою слабою,
и, раскрывши листочки чистые,
переписывает набело.
Что ты пишешь такого, природа,
если лист мне прочесть не даёшь?
Ты, как будто боишься чего-то,
преднамеренно всё изорвёшь.
Не о нас ли строчишь в укоризне
и к листве беспощадна как раз
за ущерб той возвышенной жизни,
о которой готовишь рассказ?
О, сроднимся хотя бы на миг
перед лесом, что нас отражает
и страдает за тех, кто мешает
написать ему свой чистовик!
Добавляется листьев пожухлых.
Словно в доме каком нахожусь я,
где пластами – черновики.
Здесь живёт гениальный художник,
что бездарным считает себя.
А иначе с чего под подошвы
сыплют лист сквозняки сентября?
Лес ведёт себя очень несдержанно.
Испещряя чернилами красными,
он читает листву пожелтевшую
и сердито её отбрасывает!
Вырывает и вновь перечитывает,
потрясённый строкою слабою,
и, раскрывши листочки чистые,
переписывает набело.
Что ты пишешь такого, природа,
если лист мне прочесть не даёшь?
Ты, как будто боишься чего-то,
преднамеренно всё изорвёшь.
Не о нас ли строчишь в укоризне
и к листве беспощадна как раз
за ущерб той возвышенной жизни,
о которой готовишь рассказ?
О, сроднимся хотя бы на миг
перед лесом, что нас отражает
и страдает за тех, кто мешает
написать ему свой чистовик!
Город Пермь