Закрытый мир
Сонет

Лимонной мятой желчи капель
Помечет щёлочь щель на оторочке
Рызбухшей бычьей шеи волглой бочки
В латуни глины гниль целует прель.

Эмаль – на сколе ржавчины цветочки
Сквозь сито сеет злую нонпарель
Ужель не веет прелестью апрель?
Ужель взаправду – ужас одиночки?

Вода без вазы, рама без стекла.
Кому повем? – подуло из угла.
Сыр в волоокой плесени и жути.

Опять толпу волнушек и опят
Топлю в стеклянной банке, как котят, –
Таращат бельма из солёной мути.

Париж, апрель 2020 г.


Оранжерея
Неполный сонет

Вошла, зажав бутыль с вином в руке.
По-гаршински чахоткой пламенея,
Цветком взорвался кактус в уголке
Среди бугенвиллей оранжереи.

Вот чудо №2 – японская культура:
В корытце пруд и сад – миниатюра,
А подле тряпка, щётка и ведро.
На гибком стебле пушкинская роза.
А за окном 5° мороза,
Такси, трамвай, автобус и метро.


Яблоко
Сонет

Всё начиналось с яблока. Адама
Тянуло впиться в золотистый бок.
Но яблочко пошло ему не впрок
И покатилось – выслан из Эдема.

Неотразим. Кудряв. Красив, как бог,
Парис Елене протянул упрямо
Румяный плод. Не ведал сын Приама,
Что будет этот плод предлог для склок.

Сжимается невинное дитя,
Когда в мишень вонзается, свистя,
Пернатая стрела Вильгельма Телля.

Как сердцевину яблока – червяк,
Любовь мне точит печень и костяк –
Ты в яблочко попал, совсем не целя.

PS (Не наяву и не во сне
во имя Телля и Приама
А также ветхого Адама
Будь счастлив.
Помни обо мне)


* * *

Напрасно рваную гортань
Кормить поутру коркой хлеба
Слепой бил в створчатое небо,
Как кромка радужная в грань
…............................
На вдвое сложенной странице
Двойная тень от мотылька
Из-за цыганского виска
Чей глаз испуганно косится?
…..........................
И в лет – прямое попаданье.
И смерть пернатого письма
Где рваный ракурс заклинанья
"О, дай нам Бог сойти с ума!"
….............................
Мир заключён в стеклянной сфере
Вмерзает, словно в лёд – графин.
Но у щеки обитой двери
Рассечен шрамом дермантин.


* * *

Знобкий февраль на Мещанской
Московское воспоминание.

Февраль в финале лиловатый.
На языке гнилое серебро.

У флигеля, где угол глуховатый,
Разбухший за зиму сырой сарай
Просел в сугроб оттенка серой ваты.

По гладким рельсам лаковый трамвай
Промчался в направлении метро.

У перекрёстка топчется народ,
И крошится, шуршит усталый талый лёд…


Кумранские свитки

Осколок говорит о целом,
О вечности вещает миг,
И на клочке позеленелом –
Два-три значка –
Таблички, стелы
Веками позабытых книг.
В обрывке свитка перепрелом
Воскресший прячется язык
Едва заметные значки,
Покрыли ветхие клочки
недоотрезанного сердца
обузой памяти пока.
Неотвращённого лица,
неистреблённой до конца...

И в круг небытия нечаянно
свилась безумия черта,
и криком кажется отчаяния
реликтовая немота.


* * *

В ушную ракушку песок
Завит коснеющим советом.
Скребёт час от часу сверчок,
И ворон кажется поэтом.

На небо взят живым сполох,
Качнувшись в зеркале измены.
И в белой краске потолок
Рассыпал вкось пустые стены.

Мечи полушкою икру
В мишень намеченной растраты,
Нарушив дробную игру
Полушкой звонкой автомата!

Уловом площади чекан
В мишень расколотой копилки
Всади навылет сквозь туман
Из горла выпитой бутылки!

На лбу трефовое тавро.
Следы гвоздей – краплёной картой.
И за изъятое ребро
Разрыв – сердечная аорта.