Медали 41-го года

Медали сорок первого
иных дороже втрое —
высокой мерой мерила
страна своих героев.

Нещадной мерой мерила,
Награды тяжелели:
медали сорок первого
носили на шинелях.


Рубеж

Живыми из огня выпрыгивавшие,
с остановившимися лицами,
в крови запекшимися пригоршнями
мы пили из реки Царицы.

Берега коробились
от седьмого пота.
Сползала к Волге, горбясь,
усталая пехота.

И на нее пикировал
8-й воздушный корпус,
ее давили гусеницами
танки Готта.

Стояла золотая
осенняя погода.
Река в геенне огненной
сжигала корабли.
И не было за Волгой
для нас земли.

Только берег правый,
злость и горесть.
И нет переправы
через совесть.


Окопный сон

Я уснул
и мать во сне увидел.
Плачет мать,
в руке зажав платок.
"Мама, мама, кто тебя обидел?" —
"Ты, родной, обидел, ты, сынок".

"Мама, мама, далека дорога,
на побывку не отпущен срок.
Я тебе сегодня не подмога…" —
"Не о том печалишься, сынок.

Не беда,
что не успел проститься:
закружил
и разлучил вокзал, —
для тебя приберегла мучицу,
а ушел —
и коржика не взял…"


Набросок романа

Все в душе отстоится…
Полюбя и губя,
не запомнил я лица,
еле помню себя.

Сколько было любовей!
Все они невпопад
преизбыточной болью
ночью душу свербят.

Надвигаются лица,
блиндажи, имена…
А в любви торопиться
нам велела война.

Нас она обучала
и жалеть, и беречь.
Нас она отлучала
от загадочных встреч.

Не убит и не ранен,
я по случаю жив,
героиня романа
по-над Волгой лежит.

Вспоминать неохота
тех прощальных смотрин…
Мне осталось лишь фото:
два на три.