Монолог

Мне, знавшему работу лишь воловью,
Шептала вслед насмешница судьба:
"Там, где живут поэзия с любовью,
Нет воздуха для сельского жлоба".
Но я к судьбе прислушивался мало
И шёл, куда тропа меня вела,
Сквозь мат, сквозь злое мужество металла
К чертогам из огня и хрусталя.
Пусть не достиг заветного порога,
Любимец местных штатных выпивох.
Но, кажется, рвану ещё немного
И буду там – хватило б сил на вдох.


Бобыль

Телевизор был – разбили.
Женщины ушли давно.
Дети выросли – забыли.
Дно – оно всегда одно.

В тесноте на полке узкой
Дремлют Пушкин, Тютчев, Блок.
Стол с убогою закуской.
И тоской исконно русской
Залит каждый уголок.

Бродит приторная брага
В чёрной фляге у окна.
И раскрытый том "ГУЛАГа"
Кровью метит времена.

По-над рамою оконной
Кисея из паутин…
Но в углу висит икона –
Значит, всё же не один.


Крылья

Еле слышный шорох крылий
И негромкий говор струн
Свет небесный мне открыли
В дни, когда я был так юн.

Страсти жгли меня вначале,
Долго мучила нужда,
Если крылья и звучали,
Я не слышал их тогда.

Но когда мои Помпеи
Сотряслись под общий вой,
Крылья вещие запели
Над моею головой.

Проку в наших с жизнью спорах
Меньше искорки в золе.
Еле слышный крылий шорох
Стоит жизни на земле.


Наша молодость

Как наша молодость горела! –
Сжигала старые мосты.
Она горела как умела,
Не допускала темноты.

Увы, мы многого не видели
И даже видеть не могли.
На поиск собственной Вест-Индии
Мы снаряжали корабли.

Когда Россию разрывали –
Кто больше выхватит кусков, –
Мы ничего с собой не взяли,
Опричь классических стихов.

Теперь невнятно и несмело
Встаёт над Родиной заря.
И наша молодость сгорела,
Как выясняется, не зря.


Лось

Властителем леса над просекой плыл,
Почти не касаясь травы.
И солнечный лучик ему золотил
Всю спину и часть головы.

Ветвистой короной, в луче золотой,
Рога опускались до плеч.
Мы остановились с корзиной пустой,
Стараясь мгновенье сберечь.

Умчался, как будто и не был вообще.
И лес, и опушка пусты.
Но долго ещё оставался в душе
Ожог от земной красоты.


Чудак

Он день начинает с метлой и лопатой,
Весь сор по аллеям сметает в мешки.
Всё ходят лопатки под робою мятой,
Движения ловки, и взмахи легки.

Вот так он часами работает споро,
В лице отражается мускульный труд.
И только глаза – голубые озёра –
В нём душу живую порой выдают.

Подобных в народе зовут чудаками,
Их сразу узнаешь из тысячи лиц.
Он носит за пазухой точно не камень,
Но шорохи леса и щебеты птиц.

Пройдусь ли по парку асфальтом белёсым –
Кивнёт мне и снова вернётся к труду.
А я задаюсь необычным вопросом:
Метут ли аллеи в небесном саду?


Высшее право

Ледяное бездонное небо,
Молодое сияние звёзд.
Только выйдет такая потреба –
Я отвечу на главный вопрос.

Принимаю как высшее право
То, что, войнами разорена,
Неуютная наша держава
Мне для жизни и смерти дана.

Никогда я её не покину,
Чужеземных щедрот не приму,
Грудью лягу на стылую глину,
Сердце горькое к почве прижму.

Про себя помолюсь на дорогу,
Чтоб без голоса и без чернил
Предъявить милосердному Богу
То, что в грешной душе сохранил.

Ты исполнен незыблемой силой!
После сонма страданий и бед
Озари небеса над Россией
В золотой исцеляющий свет.