МИХАИЛ СИНЕЛЬНИКОВ
Михаил Синельников родился в 1946 году в Ленинграде. Автор 31 стихотворного сборника, включая однотомник (2004), двухтомник (2006) и вышедший в издательстве "Художественная литература" сборник "из семи книг" (2013). Является также переводчиком классической и современной поэзии востока, автором многих статей о поэзии и составителем ряда антологий и хрестоматий. Главный составитель в долгосрочном проекте "Антология русской поэзии". Лауреат многих отечественных и зарубежных премий, в том числе премии Ивана Бунина, национальной премии Антона Дельвига, премии Андрея Белого, премии иннокентия Анненского, премии Арсения и Андрея Тарковских, Государственной премии Республики Таджикистан имени Рудаки, Международной премии Пеньо Пенева (Болгария), премии Георгия Леонидзе (Грузия), премии Мушфига (Азербайджан), премии "кантех" (Армения), премии Алыкула Осмонова (киргизия).
* * *
Монголия, чьей песни заунывной,
Текучей и вливающейся в сон,
Далекий оклик, звук ее призывный
Еще ко мне и нынче обращен.
Ведь надо было, чтоб трава иссохла
И падал скот, чтоб двинулась орда,
Чтоб злая кровь мир залила, как охра,
И древние пылали города.
Чтоб с каплей крови чуждой и немилой
Кочевника разгульная тоска
Через века влилась и в эти жилы,
Соединив холмы и облака.
* * *
Осенена страницей часослова,
Вместившей замки, пажити, поля,
Еще жила преданьями былого
Европы изобильная земля.
Но в городке, поднявшимся гористо
Над быстротой и памятью воды,
Раздался первый выстрел гимназиста,
А во втором уж не было нужды.
Я проживал там в крошечном отеле
Еще до заключительной резни,
И звоны предвечерние густели,
Звал муэдзин и множились огни.
И в сумраке я покидал берлогу,
И к перекрестку шел на бледный свет,
И, оглядевшись, дерзко ставил ногу
В косой забетонированный след.
Но хилым был чахоточный Гаврила,
Была мала мальчишечья ступня,
Которая в историю вдавила
Двадцатый век, всех встречных и меня.
* * *
То беркут на руке киргиза,
То тюбетейка, то лампас,
То крест и золотая риза,
На чьей-то панихиде бас.
Припомню и поименую
Всех, всех, кого издалека
На улицу мою родную
Швырнула властная рука.
Мать власовца, семья уйгура,
Сектант блаженный, зоркий вор
И ссыльный князь, смотревший хмуро,
И благодушный прокурор,
И шалашовка в затрапезе...
Давно их нет, и я один
Стою, как в грезах Пиранези
Среди возлюбленных руин.
Но детство и судьбы причуда —
Тянь-Шаня сизая гряда —
В мой поздний мир текут оттуда
И не иссякнут никогда.
* * *
Опять шасси со свистом слягут,
И замелькает под крылом
Вся мешанина пальм и пагод
С ее тропическим теплом.
Теперь бурунов изумруды
Тебя обступят, закипев;
Раздастся в Храме Зуба Будды
Перерождения припев.
Или, блуждая одиноко,
Войдешь в великую мечеть,
Чтоб вечный след стопы Пророка
На тусклом камне рассмотреть.
Откуда все явилось это?
Судьбы мерцающая мгла...
Но ведь не зря до края света
Родная улица вела.
И я к неведомым созвучьям,
К мирам чужим — в земном кругу —
Еще за посвистом певучим,
За тонким обручем бегу.
Монголия, чьей песни заунывной,
Текучей и вливающейся в сон,
Далекий оклик, звук ее призывный
Еще ко мне и нынче обращен.
Ведь надо было, чтоб трава иссохла
И падал скот, чтоб двинулась орда,
Чтоб злая кровь мир залила, как охра,
И древние пылали города.
Чтоб с каплей крови чуждой и немилой
Кочевника разгульная тоска
Через века влилась и в эти жилы,
Соединив холмы и облака.
* * *
Осенена страницей часослова,
Вместившей замки, пажити, поля,
Еще жила преданьями былого
Европы изобильная земля.
Но в городке, поднявшимся гористо
Над быстротой и памятью воды,
Раздался первый выстрел гимназиста,
А во втором уж не было нужды.
Я проживал там в крошечном отеле
Еще до заключительной резни,
И звоны предвечерние густели,
Звал муэдзин и множились огни.
И в сумраке я покидал берлогу,
И к перекрестку шел на бледный свет,
И, оглядевшись, дерзко ставил ногу
В косой забетонированный след.
Но хилым был чахоточный Гаврила,
Была мала мальчишечья ступня,
Которая в историю вдавила
Двадцатый век, всех встречных и меня.
* * *
То беркут на руке киргиза,
То тюбетейка, то лампас,
То крест и золотая риза,
На чьей-то панихиде бас.
Припомню и поименую
Всех, всех, кого издалека
На улицу мою родную
Швырнула властная рука.
Мать власовца, семья уйгура,
Сектант блаженный, зоркий вор
И ссыльный князь, смотревший хмуро,
И благодушный прокурор,
И шалашовка в затрапезе...
Давно их нет, и я один
Стою, как в грезах Пиранези
Среди возлюбленных руин.
Но детство и судьбы причуда —
Тянь-Шаня сизая гряда —
В мой поздний мир текут оттуда
И не иссякнут никогда.
* * *
Опять шасси со свистом слягут,
И замелькает под крылом
Вся мешанина пальм и пагод
С ее тропическим теплом.
Теперь бурунов изумруды
Тебя обступят, закипев;
Раздастся в Храме Зуба Будды
Перерождения припев.
Или, блуждая одиноко,
Войдешь в великую мечеть,
Чтоб вечный след стопы Пророка
На тусклом камне рассмотреть.
Откуда все явилось это?
Судьбы мерцающая мгла...
Но ведь не зря до края света
Родная улица вела.
И я к неведомым созвучьям,
К мирам чужим — в земном кругу —
Еще за посвистом певучим,
За тонким обручем бегу.