Инна Кабыш – о "лицейском братстве", разнице поколений и о том, почему поэту нужна публичность.

– В 2018 году вы выпустили сразу две поэтические книги: во "Времени" вышел "Марш Мендельсона", а в "Эксмо" – "Кто варит варенье в июле…". Как они были встречены читателями и критиками?

– Действительно, в 2018 году вышли сразу два моих сборника: "Марш Мендельсона", книга очередная, и "Кто варит варенье в июле" – "беззаконная комета в кругу расчисленном светил", избранное.
Что касается читателей и критиков, то, как говорится, спросите что-нибудь полегче: я не отслеживаю реакцию ни тех, ни других.

– В предисловии к сборнику "Кто варит варенье в июле…" Дмитрий Быков написал, что достаёт ваши стихи "из своей тайной аптечки по мере необходимости". А у вас есть такая "аптечка"? К строкам каких поэтов обращаетесь в трудные и светлые минуты?

– Метафора Д. Быкова "стихи – аптечка" мне очень импонирует. Ведь, как сказал Баратынский, "болящий дух врачует песнопенье". Стихи, несомненно, лечат: и пишущего, и читающего.
Я много раз читала и слышала от людей о том, как мои стихи помогли им выстоять, вытерпеть, выжить. Рецепт "варить варенье в июле", вместо того чтобы разводиться, эмигрировать, вешаться, – для многих оказался целительным.
Мне же самой всегда помогал, во-первых, Пушкин: "...что пройдёт, то будет мило". Во-вторых, Фет: "Учись у них, у дуба, у берёзы". В-третьих, Ахматова: "О своём я уже не заплачу".

– Ваш театрализованный образовательный проект в театре МОСТ пользуется успехом и вызывает интерес. Как появилась идея проекта, как он развивался и с какими трудностями вам пришлось столкнуться?

– Я по образованию учитель. Учитель-словесник. Поэтому образовательный проект театра МОСТ вызвал во мне особый энтузиазм.
Тем более что речь шла о поэтах. У МОСТа есть спектакль "Русский авангард", и вот директору театра И. Большаковой пришла в голову счастливая идея – соединить спектакль с лекцией. Согласитесь, что, когда, к примеру, ходишь по художественной выставке с экскурсоводом, получаешь более полное впечатление о представленных полотнах, чем когда блуждаешь один.
Таким "экскурсоводом" по Серебряному веку, а потом и по оттепели стала я. Спектакль, предваряемый лекцией, получился более узнаваемым. Лекция, продолженная спектаклем, заиграла новыми красками.
Кроме двух обзорных, я предложила театру лекции по отдельным поэтам: Ахматовой, Гумилёву, Цветаевой, Пастернаку, Заболоцкому.
К нам ходили учителя с целыми классами (я-то знаю, как словесникам не хватает времени на ту роскошную программу, которая есть в школе), и родители с детьми, и юноши с девушками, и пожилые люди (которые, будучи десятиклассниками другого века, Серебряный век "не проходили").
В прошлом году мы хотели продолжить оказавшийся столь успешным проект, но театр получил ещё одно здание, и сейчас все силы бросили на его обустройство. Но меня заверили, что, как только всё утрясётся, проект "Литература 5Д" возобновится.
Я бы хотела к уже имеющимся добавить две новые лекции – "Три "Г" Серебряного века" (Е. Гуро, З. Гиппиус, Ч. Габриак) и "Лев и Мур" (о сыновьях Ахматовой и Цветаевой).

– Будучи студенткой Литинститута, я не раз слышала недоверчивое "выучить на писателя невозможно"… Что вы приобрели как поэт, посещая легендарную литературную студию Игоря Волгина? Помогают ли подобные объединения в становлении дара или истинный талант не требует огранки?

– Меня всегда удивляло утверждение, что выучить на писателя (поэта) нельзя. А почему же можно – на артиста, певца, художника?
Конечно, у того, кто учится, должен быть талант. Без этого любые штудии будут напрасны. А если талант есть, то не только можно, но и должно овладевать ремеслом, которое, по слову пушкинского героя, является "подножием любого искусства".
Лично мне с учителями повезло. Помимо упомянутой вами студии "Луч", я посещала студии Виктора Коркия при журнале "Юность", была участницей кабаре "Кардиограмма" Алексея Дидурова. А ещё секретами мастерства со мной щедро делился Юрий Ряшенцев.
Подобные объединения дают очень много. Во-первых, ощущение, что ты не одинок в своей талантливости – начинающим так важно иметь соратников.Во-вторых, там учат ремеслу. В-третьих, развивают вкус и слух. В-четвёртых, дают друзей по, как сказал бы Гумилёв, "цеху".
Я много лет дружу с Д. Быковым, Е. Исаевой, В. Иноземцевой – это моё "лицейское братство".

– Вы работали в школе и знаете не понаслышке, что учеников далеко не всегда увлекает литература. В чём разница между восприятием текстов классиков сегодняшними старшеклассниками и людьми вашего поколения?

– Я проработала в школе двадцать пять лет. Как сказал грибоедовский герой, "дистанция огромного размера".
Разница между нами и нынешними школьниками в том, что для нас золотой век русской литературы был "прошлым", а для них он стал "позапрошлым", а "прошлым" – наш двадцатый век. Никто из людей моего поколения не сделал бы такой оговорки, какую сделал нынешний пятиклассник:

– В последние годы писатели всё чаще экспериментируют с формой, и порой возникает ощущение, что литературные традиции безвозвратно забыты. Так ли это, как вы считаете? Необходимо ли придерживаться проверенных временем правил или следует искать новые пути и неожиданные форматы?

– Что касается экспериментов с формой. Есть золотое правило в литературе (и шире – в искусстве): традиция и новаторство должны соседствовать. Без первой не будет корней, без второго – побегов. Лично я ищу новую форму, если содержание, которое пришло, не помещается в форму старую.
Так, например, я писала свои "стихопрозы": то, что хотелось сказать, разламывало традиционный стих.
А просто так экспериментировать с формой, на мой взгляд, бесперспективно.

– У вас немало строк о родине, и в них хватает жестокости и боли… Из каких составляющих складывается для вас образ современной России?

– Вместо ответа на ваш вопрос расскажу байку. Во времена моей юности был в школьной программе такой предмет – НВП (начальная военная подготовка). Вёл его у нас, как сейчас помню, Иван Андрианович Сашкин.
К НВП я относилась, мягко говоря, без фанатизма. И вот в конце года идёт педсовет (я узнала о нём от симпатизировавшего мне учителя физики), оглашаются отметки десятиклассников. И завуч спрашивает Сашкина: "Иван Андрианович, у вашей ученицы Кабыш по контрольной – три, по сборке автомата – три, по медпомощи – три, а в итоге – пять. Как это понимать? За что – пять? Иван Андрианович, как доложил мне физик, напрягся – и выдал: "За патриотизм".
Так что вы правы, "любовь" складывается из "жестокости" и "боли". Это тот случай, когда 3 + 3 + 3 = 5.

– "…Я и теперь боюсь толпы" – так завершается одно из ваших стихотворений. Нужна ли современному поэту публичность? Удаётся ли находить баланс между открытостью для читателя и потребностью в одиночестве?

– Поэт и толпа. Их отношения находятся между двумя полюсами: "Ты, царь, живи один" (Пушкин) и "Привлечь к себе любовь пространства" (Пастернак). Публичность поэту, безусловно, нужна. Печататься, читать на публику для поэта – как выставлять свои картины для художника или выходить на сцену для артиста. Ахматова говорила: "Ненавижу одиночество, люблю уединение".
По сути, это формула существования поэта.