«Конец прошедшего времени» — небольшой сборник прозы, из двух частей: «Давайте все вместе. Семь сюжетов. Цикл» и «Истории о любви и не только». Если поменять местами названия (и составляющие их сюжеты/истории), ничего не изменится: и в первой части о любви и не только, и во второй — все вместе, особенно в «Мамин день рождения», где собираются за одним столом люди близкие и далекие, объединенные в Семью главой рода — бабушкой.
Это как знак бесконечности — восьмерка на боку, поверни на 180 градусов, на 360 — все то же самое: вместе и врозь, живые и мертвые, близкие и чужие, люди и вещи… С одной стороны те, с другой — эти, с одной — прошлое, с другой — будущее. Между ними, на пересечении времен, между жизнью и смертью, миром вещным и миром бесплотным — здесь и сейчас жизни человеческие, их истории, переданные автором.
«У Бога все живы». И все живое. Тому, как ощущает эту библейскую истину Рада Полищук, как выражает в своих повествованиях, остается только удивляться и радоваться. Чувственность — ярчайшее качество ее творчества. В ее прозе не только герои, но и все окружающие их вещи одушевлены и что-то говорят нам с бумажных страниц. Все они согласно живут в точке скрещения мира материи и мира духа, плотно насыщая времена событиями и эмоциями.
Виолончель с округлыми формами («Первая виолончель земного шара»). Крутобедрая, глянцево-гладкая, звонкая, крайне избирательная к прикосновениям — не на каждое отзовется… Женщина? Инструмент? Музыка… Реквием по любви. Исполняется из будущего в прошлое. Или наоборот? Плотно и в то же время тонко сплетены времена и судьбы вокруг виолончели, недвижно стоящей в темном углу…
Скользит челнок авторского слова между нитями-событиями основы, вплетая в них уток памяти… И день за днем сочится жизнь, в каждом сюжете, слове, букве, звуке… В звуке молитвы — призвание Мойши Фельдмана, отпевающего покойников на Востряковском («День за днем сочилась жизнь»). А где же еще, как не на погосте, можно зримо соединить пространство земное и время минувшее?
На равных значимы и полнокровно участвуют в повествовании макинтош и мальчик Лорик, штопаный кафтанчик и женщина Анюта… Буква «Э» проходит через жизнь мальчика Элия волнами женских энергий — Эстер, Эсфирь, Эмма, Элина («Давайте все вместе»)…
Вращаются в вихре авторских замыслов старики, дети, шляпки, цветы…
Платье юной девушки расцветки весеннего луга. Живого, веселого… Растоптанного тяжелыми сапогами революции… Нет-нет, никакой политики! Только плоть и душа, умерщвленные злобной силой, но восставшие таки из ада. Только любовь, что и мертвая все пытается жить «в той дальней дали, где не живут даже воспоминания» («Фея Феня и Шимон-большевик»).
Нет в рассказах ни политики, ни суждений-осуждений, ни разбора на правых-неправых и правых-левых, только деликатное, почти нежное проникновение автора в судьбы своих героев и совместное непринужденное перемещение во времени по петлям бесконечности. Откуда ушел, туда и вернулся Додик-Дод — к Давиду. И неважно, где это случилось, на какой земле. Путь к себе настоящему, живому — он не по земле проложен и не во времени протянут.
Процесс создания Радой Полищук чувств и образов из слов поистине магический. Как она сама признается, пишет сразу начисто, без последующих долгих, мучительных правок. При этом в ее прозе нет ни одного ходульного персонажа, ни единого искусственного, за уши притянутого душевного переживания. Даже карикатурно прилипчивая, истерично назойливая героиня заглавного рассказа (повести) — «Конец прошедшего времени», антонимично названная Милая, кажется удивительно знакомой. У каждого, наверное, был в жизни такой друг-враг, ненавидимый в прошлом, но по прошествии времени обернувшийся не мучителем, учителем.
На одном из семинаров нам, начинающим авторам, преподаватель поведал, что для оживления героев нужно писать как можно больше диалогов. В книге Рады очень мало диалогов и при этом персонажи абсолютно живые. Все, без исключения. И все узнаваемые. Даже не верится, что они не списаны тщательно с реальных. Не верится, что автор не была лично свидетелем описываемых событий, давних и недавних, что все сюжеты в большинстве своем вымышленные. Точнее, изъяты из каких-то непостижимых сфер, куда пропуск дается вместе с писательским даром. Оттуда же, вероятно, и замечательно живописный колорит повествования, полный как национальных, так и наднациональных подробностей и деталей, понятных и знакомых любому человеку, независимо от его происхождения и вероисповедания.
Читая прозу Рады Полищук, словно обретаешь новых знакомых. И не формально общаешься с ними, а, как в песне поется: «душа с душою говорит», «сердце к сердцу тянется». И в каждой душе — сочувствие, и в каждом сердце — любовь.
Читая, проживаешь с героями их жизнь. Порой, от рождения до смерти. Знакомишься с их предками, узнаешь их обычаи и при этом делаешь еще один небольшой (или большой) шаг к себе.
Книга закончилась, время прошло.
Что происходит, когда заканчивается время прошедшее? Начинается будущее. И продолжается настоящее.
Продолжается жизнь — одинаково реальная здесь и сейчас и в прозе Рады Полищук.