хриплый голос кукушки
долгих лет насчитал,
но увесистый кукиш
тычет в нос нищета.

заповедано выжить,
но ворчат старики:
али смазывать лыжи,
аль отбросить коньки?

аль дымить потихоньку,
как сырые дрова,
аль краюху в котомку —
и пешком со двора?

за туманом кудлатым
не видать ни рожна.
тянет влага: — куда ты
и на кой там нужна?

встану, воздух буровя, —
огрызаться cлабо —
у часовни из бревен,
словно ветхий забор,



проклиная погоду
и глухую нужду…
…будем жить, что за одурь?
никуда не уйду.

ничего нет муторней —
сердце изболится! —
будничной заутрени
жителей столицы:

медленно потянемся
встанем спозаранку,
полистаем яндекса
ленту-самобранку,

доллару помолимся:
— долларе, помилуй,
гостя мегаполиса,
лысого бомбилу,

продавщицу добрую
кактусов колючих,
бабку с пыльной торбою
и меня — до кучи.

подмигнет цветочница,
бабка впарит семки.
да не обесточится
духота подземки,

да свершится голеней
яростная тряска!
…гонит переполненный
поезд, как савраска,

будто бы московия
впала в несознанку…
как венец прискорбия —
кофта наизнанку.


полвагона пялится
прокуроров строже.
— что, сегодня пятница?
слава тебе, боже…

чертогом влекомые горним,
укутав тяжелые корни
в коричневом лиственном прахе,
стоят, как седые монахи,
пять сосен — столпов молчаливых
в колючих — что зазимки — гривах.
а звезды с глазами волчат
сердито зубами стучат,
под лунной обманчивой дыней
мерцает игольчатый иней.

…на что был беспечно потрачен
день прожитый, сух и прозрачен?
склониться бы — против неверья —
обнять золотые деревья,
припасть бы к могучим корням,
под светом, что полдень ронял!..
а ночка — черед вурдалака,
и лунная дева из мрака
фигуры теней извлекая,
дрожит, словно ведьма слепая.

но что же со мной может статься?..
в глубоком смирении старца
пять братьев стоят на молитве
за ту, что зайчонка пугливей.
топорща белесые космы,
возносят cтолетние сосны
моленья сквозь долгую темень.
…узнают коварные тени,
о том, что их песенка спета,
с холодной полоской рассвета.

что наморозь?.. то в луже новой
как под стеклом, лежал подковой,
(хрустящей пелены ледовой
кленовый лист не одолел) —
томился у прозрачной кромки,
да черенок, пугливо-ломкий,
дрожал, как бедный гондольер.

лед благородный поборола
студеной влаги баркарола,
и ветер хворый — хрип из горла —
бульвар осенний обкорнал:
в кисель, что хлюпающе-вязок,
летит самолюбивых масок
венецианский карнавал —

шмяк — напоследок — и отцвел он,
лишь оттепель старухой квелой
ползет к сопливому нулю.

…хоть надели всем миром дольним,
взамен — тепла твоей ладони
я никому не уступлю.

представь: однажды завтра не наступит…
дождь проливной, смешав траву седую
с косматой грязью, барабанит гулко:
течет по крыше влага ледяная

дождь в декабре — каприз блажной погоды
а я боюсь, что Третья Мировая
коварная, как тлеющий торфяник,
крутыми очагами полыхая,

сомкнет кольцо, и мигом станет красным
весь белый свет — сплошной «горячей точкой»
и ты уйдешь — почетный доброволец
морзянкой слать
скупые сводки с фронта.

а я боюсь… прости меня, Россия,
я просто баба, я б хотела счастья
прожив денек, сказать «Спокойной ночи!»,
поцеловаться и сопеть в обнимку,

не выясняя, кто на сей планете
милее всех, румяней и белее,
желая на ночь мира — всему миру,
щекой прижаться к ласковой ладони…

и будет утро: ты проснешься первым,
и дождь устанет колошматить кровлю,
коль не рванет неистовое Небо
пятном багровым,
если,
если завтра…