БЕГ

— Держи мильон! Не твоя забота...
До неба нищим из Крыма драпать.
Россию, — выл генерал Чернота, —
Нельзя накрыть европейской шляпой,
Пущай с деньгами... В запас не купишь
Полей кубанских, снегов Онего! —
Не быть щедрее московских гульбищ,
Не стать богаче уральским небом...


* * *

Не в первый раз идут России
Служить безусые мужи...
Построили, перекрестили —
Толпа шумливая блажит.
Нательный крестик в руку вложен
В конце перрона, впопыхах...
Но затвердело имя Божье
Кровавой коркой на губах,
Когда сержант зевнул засаду,
И ноги налиты свинцом,
И зацепилась за гранату
Чека — с отстегнутым кольцом...
Вернулся в мирный город крестник
И — все районные "стволы":
Не одного сержанта крестик
Сберег "от вражеской стрелы".
Расскажет принявший осколки
Заштопанный бронежилет
Все о солдатской поговорке
"В окопах атеистов нет".


РУССКИЙ СОН

Клубятся северные зори
Во всю олонецкую ширь! —
На зов земли, да с горстью зерен —
Деды согбенные пошли.
Покуда Муромец все дремлет,
Микула-пахарь смотрит сны —
Мы разорим до дыр деревни
И проиграем — без войны.


* * *

После соседки остался дневник...
Сводки погоды, банальных причин —
В бедах Христовой невесты винить
НАТО, провинцию, грубых мужчин.
Хоть бы отрывок какой о себе,
Шутки о том — за морями семью...
Вечный ремонт неуюта в судьбе,
Двое котов — заменили семью.
Пыльный дневник не заполнен на треть:
Неразбериха в рецептах, годах...
Речь не о том, как предчувствуют смерть,
Речь — об Америке и... о котах.


* * *

Все мы — будем землей... Это больше
Чем всполохи танцующих муз,
Нет ни щелочки в замысле Божьем,
Ничего: ни желаний, ни чувств, —
Кроме сладкого духа сирени,
Диких роз — в придорожной пыли!
Сбились строчки. Дрова отгорели...
Все сильней притяженье Земли.


СТЕПЬ

Безбрежен и неудержим
Степных широт размах.
Темней желтка река Ишим...
С былинкою в зубах
Мой собеседник — дезертир,
А ныне — друг казах
Толмачит, как устроен мир,
По-русски, в двух словах:
"Теперь — мы разная страна,
Твой родин, лейтенант,
Где много-много лет стрела, —
Я не идти в солдат..."
Пределы звездного шатра
Ордынцы стерегут.
Лихие вольные ветра
Полынный зной гребут —
Жар девяностых... Той стрелы,
Когда во льду Ишим,
Мы слышим свист — со стороны
Аж допетровских зим.
Ермак и Скобелев — в дыму
Столетий. Дан приказ:
Буран тургайский ни к чему...
А степь идет на нас.
Бунчук — на Питер, на Москву —
Направил мой казах:
Текут тумены наяву —
С былинками в зубах.


* * *

Дулся холоп на барина.
Путано. Истово. Горько...
Все же поставлена правильно —
За впечатлительность — двойка.
Время армейской лепки —
Глупо считать досужим:
Красил траву в учебке,
Красил, чтоб помнить службу.
Помнить завод отцовский,
Нет уж того завода.
Трактор петрозаводский
Вытащить из болота —
Нечем. Изрядно грязи на...
Токмо — судьбою битый —
Впрок не копи, балясина,
Горести и обиды! —
Рушит листву окалина
Ломкой осенней меди...
Дулся холоп на барина,
Барин и не заметил.


МЕЛОДИЯ

Седой дирижер — ленинградский старик —
К теченью Невы и Фонтанки привык.
Но крылья расправила тень на стене!
Сквозь слезы счастливые, будто во сне,
Он гладил рукою гобоев волну,
И скрипки, как чайки, слетались к нему.
Балтийская морось и ветер — в лицо!
Летело над темной водой пальтецо.
И, поднятый вихрем стремительных рук,
Боролся с течением Времени звук.