Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Рецензии



Александр Генис. "Обратный адрес".
М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019


Сколько бы ни призывали нас смотреть вперед и не жить прошлым, но человек — это его память.
Поэтому мемуарная книга Александра Гениса "Обратный адрес" и снабжена подзаголовком "Автопортрет". В этом году она вышла очередным изданием, но менее интересной не стала и актуальности не потеряла, как не теряет значения прошлое, которое мы всегда носим с собой. Багаж, пополняемый каждый день, он однажды вытеснит своего хозяина и будет вместо него. А пока надо им пользоваться.
"Все важное и уникальное я цитирую по памяти. Она лучше знает, что хранить, не спрашивая — зачем. Раз помню, значит было надо, дорого и кстати".
Широкая по времени — советское, постсоветское, несоветское; географии — Киев, Рязань, Рига, Америка, Вена, Париж, Рим…; и впечатлениям — И. Бродский, С. Довлатов, П. Вайль, А. Герман…, книга А. Гениса помогает лучше понять самих себя и автору, и читателю. Все мы родом примерно из одного места, на что уже с обложки недвусмысленно указывает советский герб с эмбрионом вместо серпа и молота.
По ходу чтения быстро выясняется, что в прошлом, настоящем и, вероятно, будущем А. Гениса главное место занимают и будут занимать книги. И не только в силу основного занятия. "Не происхождение, не национальность, не профессия, не политические взгляды, а книги определяли личность отечественных интеллигентов". Авторский опыт и здесь во многом совпадает с читательским, и тем больше, чем выше возрастные параметры аудитории.
При этом "Обратный адрес" — книга программная, она исподволь подводит к тому, зачем надо читать, и четко инструктирует, как писать: "чисто, ясно, уместно, с симпатией к окружающим и со скепсисом к себе", "отделавшись от антисоветского официоза, не менее предсказуемого, чем советский", "делясь радостью", "словами, от которых отступает смерть". Это настолько верно, что даже мнение жены писателя, то и дело оттеняющей в книге авторские мысли темным бархатом сарказма, не столь важно.
Важно, что жизнь до сих пор наполняет книгами сознание и квартиру писателя А. Гениса, а он, по мере сил, платит ей тем же.
"– Родина ему все дала, — прочитал я про себя в фейсбуке, — а он сбежал на Запад и без конца строчит, лишь бы не работать".
Понимая, что полный биографический потрет должен включать в себя смерть главного героя, и не имея возможности рассказать о своей, А. Генис пользуется довлатовской.
"Сергей ухаживал за смертью как за клумбой, охотно выставляя приготовления напоказ. Над его письменным столом висел запечатанный конверт с грозной инструкцией: "Вскрыть после моей кончины""…
— Разве тебе неважно, — требовал он от меня ответа, — что будет после смерти?
— Со мной, — переспрашивал я, — или с книгами?
— В сущности, это одно и то же, — говорил Сергей".
И если это касается книг вообще, то мемуарных тем более: "– В каком роде, — спросил меня издатель, — Вы сочиняли воспоминания? — Как Бог на душу положит".
Слово, "положенное Богом", преображает жизнь писателя. "Вымысел продавливает действительность и отпирает двери, включая заржавевшие от простоя. Вблизи художника колышется завеса, в щель дует, и происходят мелкие чудеса". И не только мелкие.
"– Главное, — лез я, — не путать Бога с религией. Он нам нужнее, чем она.
— А мы Ему?".
Вопрос С. Довлатова показателен. Верующий такого не задаст, потому что его отношения с Создателем как раз и начинались с однозначного ответа на него. Но что характерно — как только писатель А. Генис начинает говорить о главном, в его случае, о книгах, на сцене сразу появляется Бог. "Атеист, но ложку мимо рта не проносит", — с восторгом написал я на полях книги об ее авторе, чтобы не забыть.
Не забыть очень важно. Еще важнее — бережно направлять драгоценный остаток времени в нужное русло. Ведь не исключено: когда мы пойдем туда, где нет ничего, кроме памяти — нашей памяти, памяти о нас — последним земным ощущением станет понимание того, что жизнь (как Париж у Гениса) показывала нам самое хорошее из того, что мы способны были увидеть. Это прекрасно и страшно. Сделать с этим ничего нельзя, но можно еще поработать над акцентами. Над улучшением памяти.

Арсений АННЕНКОВ