Мне снятся поезда...

Мне снятся поезда. И душный гул вокзала
Хоронит омертвевшее "прощай*.
Я помню все. Я помню, ты сказала:
"Меня забудь. Прошу. Пообещай..."
И я ответствовал. И принимал на веру
Твои пустые хлопоты... и сны,
Где я один, среди людской метели.
Но — помню. Лгу. И требую весны!
— Не уходи! - кричу я еле слышно, —
Ведь жизнь моя уходит под откос!
...Я остаюсь. Я становлюсь все тише.
Мне снится поезд, что тебя увез.


* * *

Мы подставляем правую ладонь,
Под слезы тех, кого мы возлюбили,
Кого своей любовью приручили,
В чьем сердце возжигали ей огонь
Слова бессильны, просто потому,
Что описать не в силах проявленье
Любви во множестве значений,
И уточнений требуют всему!
Десятки, сотни, мириады слов
Звучат, звучат ответом на вопросы!
И если форма — это только способ,
Тогда любовь — воистину любовь.
Тогда пускай, как эхо, слышен звон —
И на щеках горит ладонь любимой!
...Под слезы тех, кого мы возлюбили,
Мы подставляем правую ладонь.


* * *

Отведав лунную глазунью
Из луж подошвами сапог,
Молитвой укротив Везувий
Греховных слов, чей едкий слог
Подобен аспидной слюне,
Несу, покрепче сжав в руке,
Твое кольцо. Оно не стало —
Я лишь нарек его — "твоим".
И память скорбно высекала
Слова о нас: "не быть двоим..."
Неважно, чей был камнерез,
Кто — стал скульптурой, кто — исчез...
Петляя, с черной мостовой
Хочу свернуть — в проулок черный.
В зерцалах луж твой шаг истертый
Мой силуэт влачит домой...
В кромешный дождь, в потоке чувств
Не то тону, не то давлюсь...
Скользит луна, полудугой
Ложась на вышний купол храма.
Чуть ниже — к деревянной раме
Прижался голубь молодой.
Я, замерев под фонарем,
Забыл про дождь: кольцо на
Слова бессильны, просто потому,
Что описать не в силах проявленье
Любви во множестве значений,
И уточнений требуют всему!
Десятки, сотни, мириады слов
Звучат, звучат ответом на вопросы!
И если форма — это только способ,
Тогда любовь — воистину любовь.
Тогда пускай, как эхо, слышен звон —
И на щеках горит ладонь любимой!
...Под слезы тех, кого мы возлюбили,
Мы подставляем правую ладонь.


* * *

Отведав лунную глазунью
Из луж подошвами сапог,
Молитвой укротив Везувий
Греховных слов, чей едкий слог
Подобен аспидной слюне,
Несу, покрепче сжав в руке,
Твое кольцо. Оно не стало —
Я лишь нарек его — "твоим".
И память скорбно высекала
Слова о нас: "не быть двоим..."
Неважно, чей был камнерез,
Кто — стал скульптурой, кто — исчез...
Петляя, с черной мостовой
Хочу свернуть — в проулок черный.
В зерцалах луж твой шаг истертый
Мой силуэт влачит домой...
В кромешный дождь, в потоке чувств
Не то тону, не то давлюсь...
Скользит луна, полудугой
Ложась на вышний купол храма.
Чуть ниже — к деревянной раме
Прижался голубь молодой.
Я, замерев под фонарем,
Забыл про дождь: кольцо на лапке
Его сверкнуло янтарем —
Как бы отбросив мысль о рабстве,
Поскольку воля против воли —
Юдоль скорбей, страданий, боли...
Я волен, как и ты — вольна.
Теперь, когда в груди Везувий
Утих, — такая тишина! —
Лишь плеск доносится глазуний
Из луж и лунного огня.
И голубь — поодаль меня.


Двоеточие

Я смотрю в эти очи, пытаясь понять:
Так вчитавшийся за двоеточие
Понимает причину тому, что часть;
Однородность подобия прочего;
Или что пролегает прямая речь,
Задев, как водится, за живое.
Оставив слева, пожалуй, брешь,
Чем многоточие смысловое.
Но я не вою, не вою, нет!
Ни к чему уж пустые стенания:
Если муж — то ищи ответ,
Если мальчик — долой оправдания.
Безусловно, и тот и другой
Отпечатан в серебряном зеркале.
Пониманием: за запятой
Будет точка — больная и мелкая.
Возвращаясь к нему вновь и вновь,
День за днем — иногда, чтобы бриться, —
Я надеюсь увидеть любовь,
Оживающую в глазницах...