Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ЛЕОНИД СКЛЯДНЕВ



ДОРМИР В ПОТЕМКАХ

«Пуркуа ву туше, пуркуа ву туше, — закричал Антон Пафнутьич, спрягая с грехом пополам русский глагол тушу на французский лад. — Я не могу, дормир, в потемках».
А. С. Пушкин, «Дубровский»

«Ты — те гаджеты, которые используешь. Инфлюэнсеры знают, что продвинутый гаджет — верный путь поиметь хайпа, добавить себе фолловеров и заткнуть хейтеров». (Почти буквально из Рамблера переписано.)
??!! То есть это как? О чем? Ну, гаджет — явно что-то гадкое, вредительство какое-то. Тем более, что дальше речь идет об «инфлюэнсерах» — распространителях инфлюэнцы, поди. А «хайп»? Ну, это вроде как хай поднять. Вот с «фолловером» что делать? Может, это ошибка, и надо было слово через «а» написать? Тогда все, в общем-то, на свои места встает. Примерно.
Только… Только зачем это? Нельзя по-русски, что ли? Да знать, нельзя. Ну да ладно. Все это издержки. Чего? Да как же! Все того же — научного прогресса. Интернет — какие горизонты знания открываются! Все доступно. И все — онлайн. Пальцы вспорхнули над клавиатурой — и вот тебе выставка Фэйсис-энд-Лэйсис. Из локального события для сникерхедов и граффитчиков выросла она в большой опен-эйр, и в роли хедлайнера выступит пионер классического дабстепа, запустивший бейс-лейбл. Ну, там фудтреки, само собой, кастомизация Т‑шортов на месте.
И все же… Ой, нет, господа, я лично ощущаю себя убежденным хейтером этой американизации Великого Могучего. Как ни крути, а есть в этом что-то фейковое. Я бы все это решительно забанил. Да, тьфу!..
О пресловутое низкопоклонство! Петровское онемечивание. Повальное офранцуживание. Болезненная жажда заграничного в скупые годы советского железного занавеса: стиляги, трузера и шузы, дринкать и лукать. И — фэйсом об тэйбл. Зависть — страшное чувство. Страшно унижающее. Но Великий Могучий, переболев этими болезнями, все же не перестал быть собой. Только кое-где оспины остались — уже привычные и вроде как обрусевшие.
И вот опять — волна инноваций. Да почему, почему не сказать «новшеств», «нововведений»? Что, не поймут? Да кто не поймет-то? Русскоязычный поймет, а иноязычному (даже и знающему русский) сколько не талдычь «инновация», «кастомизация», «маркетология» или (совсем уж идиотическое) «афтепати», «опенэйр» — только головой раздраженно в ответ замотает. Зане по-английски оно — совсем не так. И будешь выглядеть перед иностранцем попугаем, бессмысленно коверкающим непонятные слова, диким туземцем-полуобезьяной, завистливо и коряво пытающимся подражать «его» жизни. Не стыдно? Не стыдно перед Пушкиным? Не стыдно перед Толстым и Достоевским, перед которыми всему крещеному миру стыдно?! А ну как Великий Могучий не вытерпит очередного над собой надругательства, взовьется куда-нибудь в недосягаемые эмпиреи и бросит нас, оставив навсегда в мычаще-повякивающей фейковой афтепати?
Нет, я понимаю, язык — это сама жизнь. И неизбежный и даже необходимый электронный потоп со всей его космополитической терминологией не может языка не коснуться. И вправду ведь иногда иначе не скажешь — компьютер, он компьютер и есть. Но хорошо бы не забывать, что первичен-то все же Человек. Хорошо бы не превращаться — даже не в гаджет — в приложение к гаджету. Хорошо бы жить настоящую человеческую жизнь, а не проводить время в виртуальном бреду очередного патча. Хорошо бы говорить на настоящем русском языке — Великом и Могучем, а не насиловать его исковерканной чужой лексикой. Это трудно, это — даже как бы и против течения. Но что делать? Как говорил Гегель, истина — это трудно.
Да, по пророчеству Винера, нами же созданные роботы восстали против нас и заставляют говорить на своем бездушном электронном языке. Так давайте восстанем против роботов — тем, что останемся живыми людьми, говорящими на живом человеческом языке. Давайте бодрствовать при свете живого Солнца, а не «дормир в потемках».
Да, вот еще что:

«И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бесценный — речь».

В самом деле, что еще есть у нас своего — такого, чего ни у кого на свете нет? То есть я не про пресловутые выбоины и колдобины и не про плавное перерастание криминального беспредела в беспредел чиновничий, а в положительном смысле. С‑400, СУ‑57? А у них «Patriot» и F‑35. И вообще эти средства взаимного страшного оскала… Давайте их в стороне оставим. Уж больно все это самоубийственно. Ну, что еще? Устройство хозяйства, быта? Ох, тут уж нам, конечно, отдохнуть. И насчет гаджетов всяких — увы, тоже. Так что, подражать приходится, импортировать — увы, обезьянничать. Да и ведь временно это все, преходяще — вечности не наследует.
А в вечности остаются — Пушкин, Толстой, Достоевский и иже с ними. Вечно живые. Ни на кого не похожие. Ни у кого таких нет! Потому что и Великого Могучего ни у кого больше нету. А без Великого Могучего, в общем-то, ненужными становятся и С‑400, и СУ‑57 и все подобное прочее.
Так не будем же бесценное Свое на дешевые иноземные суррогаты менять!