Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

АЛЛА ХОДОС



В ПЕРЕПЛЕТЕНЬЕ ПОМЫСЛОВ И СМЫСЛОВ



Алла Ходос — поэт, прозаик. Родилась в Минске. Закончила филфак БГУ. Работала воспитателем в школе-интернате, соцработником, учительницей. С 1994 года живет в Сан Леандро, Калифорния. В Америке работала в русскоязычной газете «Запад-Восток» и в школе. Ответственный редактор международного литературного альманаха «Образы жизни».



ЖЕСТОКОСЕРДНОЕ

Ты страдаешь, а я сострадаю,
я поставлена здесь сострадать.
Раньше было — вбегу, угадаю
и делю с тобой боль, умиряю.
А теперь эту муку глотаю,
как пилюлю, что надо глотать.
Проглотить бы ее и забыться.
Или выплюнуть — да и сбежать.
Надоело у ног твоих биться,
напевая, баюкать, как мать.
Нет, аршином я общим не мерю
эти странные муки твои.
Я в них верю, но я их похерю,
с целым миром без правил бои...
Но сегодня я вновь сострадаю.
Может, я рождена сострадать?
И страданье твое принимаю,
словно пулю, что надо принять.



* * *

Любе, Юле

Разговор — это воздух.
Мы дышим словами.
Мы кидаем прозрачные в небо слова.
Это светлое облако над головами,
то в обличье мужчины, то девы, то льва, —
слов летучих (О чем же? Нам это не важно.),
слов летучих сгущенье и мыслей поток,
превращенье того, что случается с каждым,
в то, что только однажды
блеснет между строк.



* * *

Как невинный из тюрьмы
вышел свет из тьмы.
Все границы преступив
и меня простив.

На пороге слепоты
вспыхиваешь ты.
Там, где сходятся миры
правды и игры.

Где серьезна и нежна
жизнь, а смерть странна.
Где ни страха, ни вины,
и где все равны.



* * *

В переплетенье помыслов и смыслов,
О, дай хоть раз еще — остаться чистой!
Но в тишине
упорно и негромко
Зовет меня бранчливая воронка.
Потянет и закрутит, и — пропало!
Пока натягиваю одеяло,
она уже урчит и предрешает.
Она меня бестрепетно вкушает.
То руки из нутра ее, то клики.
То светлые, то сумрачные лики.
То шепот над поверхностью волнистой:
О, дай еще хоть раз остаться чистой!



* * *

До капли выпита беда.
Закуска на столе.
Садись, красавица, балда,
не будешь жить во зле.
Не надо больше срок мотать,
осталось лишь себя пытать.
Теперь — не на войну —
уйдешь в себя одну.



* * *

Поезда поют, светятся.
Льется жизнь зазывная.
Под прожектором месяца
все качается, месится
соль и глина земная.
Как при Блоке, Платонове
и как при Мандельштаме, —
едет стражник с погонами,
едет дачник в панаме.
Я смотрю через пропасти,
через льды-океаны,
как скользят эти крепости
сквозь степные туманы.
Чаепитье и чтение
босиком и в обнимку,
и как будто сличение
с проявившимся снимком.
Пробужденье-отчаянье
в прошлом и настоящем.
Непрощенье — прощание
в темном храме летящем.



* * *

То ли видимость плохая,
то ль решетка, то ли сетка.
Пеленою застилает
зренье. Воздух едкий
ест глаза. Пожар ли? Смерч ли?
Пепелище или память?
Молча смотрит в очи смерти
человек. Печали паперть.
Горя зга. И вдруг надежда
сердце старое подбросит.
Стеклышки протрет невежда
и отсрочки не попросит.



* * *

Как этот вьюн в забор вцепился!
Так жить хотеть!
Сто двадцать шей
свернуть готов!
Сто двадцать пять
раскидистых голов
взрастить, пригнуть,
бояться потерять!
В печи июля закалять
покров. Потом нырять
в пучину ноября. Застыть.
Казаться хрупким и пустым.
Неясный голос услыхать.
Не смея верить, набухать.
И каждый листик распускать
опять.



* * *

Т. Ц. и Б.Б.

Кто ходит с тряпочкой
и протирает пыль
с розовощеких пышек Ренуара?
И наш Серов, земля ему ковыль,
свой персик кушает уже в долине пара.
Ворсистый свет, кто так тебя протер,
что ты и светел и жемчужно-матов?
Я сплю и вижу рой музейных пчел,
смотрителей восходов и закатов.
А, может, пылесос они берут,
седые юноши и девушки-старушки?
И вечный бал! Еще и пол натрут!
Вот жизнь! У живописи на опушке.