"Юность": А что для Вас значит "Юность"?

Никас Сафронов: Вы, наверное, имеете в виду прежде всего свой журнал. Он для всех нас, рожденных в СССР, — неотъемлемая часть счастливого прошлого, когда все мы были молодыми, не замечали проблем, не вдавались в политические тонкости, просто жили и радовались жизни. И в этой счастливой юности была печатная "Юность" — один из немногих журналов, в котором был дух свободы, иногда даже протеста. В то время, в 70-80-х годах, это было бесценно. Как и то, что "Юность" читали все читающие люди, и поэтому у нас всегда были общие темы для разговоров и споров. То, что печаталось в те годы в "Юности", казалось смелым, я бы сказал, даже дерзким по тем временам.
Мне, как и миллионам граждан Советского Союза, нравилось это название. Даже не понятие "молодость", а именно "юность". Это являлось неким состоянием души, и неважно, сколько тебе лет. Как весна — не время года, а символ обновления, свежести, чего-то нового, так и юность — это начало нового дела, нового этапа в жизни. Когда я еще учился в школе, а мы учились пять дней в неделю, я особенно любил пятницу, когда занятия заканчивались и я ощущал впереди не просто два свободных дня, а целую жизнь, море свободы! И за то же чувство свободы и начала чего-то нового я люблю апрель. Это мой месяц, я родился 8 апреля, да еще и со знаком бесконечности. Иногда в апреле бывает холодно и промозгло, как, например, было в этом году, но все равно: световой день уже вырос и продолжает расти, дальше и ветер в этом месяце какой-то особенный, когда снег тает на глазах от теплых лучей солнца, и не радоваться тут просто невозможно.
И вот это все заключено для мена в коротком слове "юность" — это и новые планы, азарт. Азарт предстоящего лета, где жизнь кажется бесконечной: это и новая влюбленность, и красивые надежды, ожидания интересных встреч, в общем, ожидание какого-то чуда.
И практически с самого возникновения издания появился на титуле прекрасный рисунок Красаускаса, который с журналом ассоциируется у меня так же, как и его название. Рисунок называется "Юность", что тоже говорит о радости начала, о том, что под обложкой мы найдем что-то новое, интересное, молодое и свежее. Стихи удивительных, мало пока известных поэтов, рассказы писателей, еще не затертых временем, почестями, не устоявшихся в своей удобной нише, где им все уже давно понятно и известно и удается без сложностей, а вот свежих, может, не так еще уверенных в себе, не таких техничных, но от этого не менее талантливых, смелых, которым есть что сказать. Я помню, были там и рисунки, и живопись, и рассказы о событиях, все в непредвзятой, насколько было возможно, в живой подаче. Мне жаль, что та смелая "Юность" ушла с восьмидесятыми, ушла в то романтическое время, когда мы студентами под гитару пели у костра. Сегодня появилось много нового, может быть, даже слишком много, появились качественные по печати, профессиональные журналы с прекрасными иллюстрациями и продуманным маркетингом, глянец, лоск и иногда даже хороший слог. Но уже нигде не найти сегодня ту простую незатейливую естественность, натуральность, природность.
Я познакомился со Стасисом Красаускасом, когда в 1976 году сразу после армии приехал в Литву. Мне было близко то, что он делал, то, что думал. Для него "Юность" была такой же надеждой, таким же маяком, как и для всех нас, живших в те годы. С его слов, ему было приятно и ответственно связать свое имя с культовым в те годы журналом, а ведь это было действительно так: подписаться на "Юность" было практически невозможно, купить тоже удавалось только по большой удаче. Его из рук в руки передавали, иногда на ночь давали почитать, когда печаталось что-то экстраординарное.
И все равно в то время мы не умели достаточно все это ценить, мечтали о чем-то западном, для нас часто непонятном, недоступном, а от того более заманчивом, привлекательном. Думали, что где-то там и трава зеленее, и шоколад вкуснее, и молоко белее. Оказалось, что нет, не вкуснее. Разнообразнее, может быть, красивее упаковано, но не вкуснее и не здоровее, это уж точно. Наверное, я так говорю, потому что в те годы мы были молодыми и нам все было вкусно и интересно, а еще особенно от того, что всего у нас — и шоколада, и журналов настоящих — тоже было мало. Люди сейчас взрослеют с другими ценностями, я их не осуждаю и даже не обсуждаю, просто мне жаль, что сейчас я не могу назвать такой журнал, который объединил бы в себе столько всего хорошего, полезного и интересного, сколько объединяла для нас "Юность".
Я стараюсь и сегодня сохранить это юное чувство свежести жизни, тот заряд, который я получил в своей юности, и никогда не чувствовать себя усталым, сколько бы я ни работал и сколько бы я ни спал. Хотя когда два года назад ко мне на день рождения приехала Софи Лорен, заметила у меня на темечке небольшую лысину. Сказала, что она все понимает, что все мы не молодеем, но все равно двигаемся вперед, возвращаясь иногда мысленно в свою молодость, и друзей молодости стараемся не забывать.

"Юность": Возможно, юность — это и воспоминание?

Никас Сафронов: Для взрослого человека и воспоминание, конечно, тоже. Это как свежий бриз из прошлого, когда из тех лет помнится только хорошее. Как апрельская утренняя суббота, когда мама рядом, а отец уже на работе, но к вечеру обязательно вернется. Это воспоминания о тех детских и юношеских порывах и помыслах, которые потом, много лет спустя, осуществились в моей жизни. Но этого бы не произошло, если бы не то детское, юношеское состояние бесконечной, простирающейся впереди жизни. Я никогда не забываю об этом, потому что благодаря своим юношеским мечтам я стал тем, кем являюсь теперь. Поэтому я бережно стараюсь сохранить в душе то чувство нового, светлого, доброго, то отношение к миру как к таинственному и прекрасному, которое родилось у меня в юности.
У всех, кто рождается, растет, живет в дружной семье, любит близких, само собой возникает понятие о добре, сострадании, о достоинстве, главное потом, когда столкнешься с жестокостью и несправедливостью, — не растерять эти бесценные чувства.
Да, я уверен, что доброму и благородному отношению к жизни можно научить. И я снова возродил бы сейчас ту "Юность" именно с теми идеями, которые были в годы ее расцвета. Не гнался бы за тиражами, за коммерческим успехом, не старался бы конкурировать с современными жесткими и прагматичными изданиями. Но я понимаю, что это проект совсем другого рода, что коммерция все убивает, что большой риск искать и печатать молодых, никому не известных авторов, понимаю, как все это сложно. Но "Юность" была для нас важным поводом к общению, а "роскошь хорошего общения — самое дорогое, что у меня есть", сказал Экзюпери.

"Юность": Посоветуйте, как сегодня найти или обрести своего читателя?

Никас Сафронов: Про читателя, это, наверное, не ко мне. Но если вы спрашиваете, как довести до зрителя творчество молодых художников, то это можно сделать. Я бы помещал в каждом номере новую картину талантливых художников, посвященную юности, давал бы легкий комментарий, подключил бы интересных и известных людей. Тогда, увидев даже один раз хороший номер, читатели журнала сами решат, интересно ли им творчество этого художника, писателя, поэта. Потом они смогут найти его и продолжить знакомство, но этот первый раз чрезвычайно важен. Сколько сегодня гибнет талантов от того, что не произошла эта важная встреча со своей аудиторией. Журнал обычно дает сразу очень широкий читательский охват, и среди тысяч людей, которые посмотрят на картину или прочитают стихотворение, найдется хотя бы один, которому она придется по сердцу. И таких, я уверен, будут сотни. И юный талант получит поддержку, пусть даже просто добрым словом, поверит в себя. А если при этом и комментарий будет мудрый, то и с новой стороны себя увидит, и почувствует, в чем его сила, чего ждут от него.
Я c удовольствием помогу вам в этой работе, буду с вами дружить, дам вам настоящих героев — и художников молодых, и людей известных, и все они с удовольствием дадут вам интервью.

"Юность": Вы считаете, что публику сегодня можно воспитывать?

Никас Сафронов: Публику нужно обучать, и детей нужно воспитывать, чтобы потом они стали образованной публикой. Этим нельзя пренебрегать. Если у тебя есть имя и к тебе прислушиваются, ты должен использовать свое влияние, чтобы, извините за пафос, сделать мир лучше. А иначе как сделать лучше, чище и образованнее людей, чтобы мир стал красивее. И заниматься этим благородным делом должен каждый, кто состоялся.

"Юность": Возможно, Путин?

Никас Сафронов: Он-то первый это и делает. Притом каждый день.

"Юность": А почему вы написали портрет Путина?

Никас Сафронов: Это даже не обсуждается. Наш президент вызывает у меня огромное уважение. Я видел его, когда он еще был совсем молодым политиком, когда еще никто не знал, что он будет руководителем нашей страны, это было в девяностых годах. И вот когда я впервые увидел его выступление, он произвел на меня впечатление сильной, уникальной личности. И идея первого портрета возникла именно тогда.

"Юность": Вы его раньше знали?

Никас Сафронов: Не знал близко, а портрет мне тогда заказали Рэм Иванович Вяхирев и Виктор Степанович Черномырдин. И я написал тогда то, что увидел: красивого человека с проницательным глубоким взглядом, и не только взглядом глаз, а и с взглядом на жизнь, всегда отражающимся в его лице. Взгляд был живым, свежим, уже тогда в его лице чувствовалось будущее. Все это вызвало у меня уважение, интерес, и я с удовольствием работал над портретом.
Но самым удачным мне кажется второй портрет, который, кстати, нравится и самому Владимиру Владимировичу, это пастозная живопись, нарочито грубыми мазками, можно сказать, брутальная. И эта техника очень четко подошла к харизме Путина. На втором портрете я писал уже лидера, и как мне кажется, мне удалось передать полное впечатление от образа, не фотографическое сходство, а скорее внутреннюю глубину и силу. Я хотел показать, что он видит главное для страны, что он мыслит мировыми масштабами. Я писал не идеального человека, но человека неслучайного для России, я писал уже состоявшегося президента и сильную личность с глобальным мышлением. И тот патриотический порыв, который ощущается сегодня в России, — это ведь во многом большая его заслуга.

"Юность": А какие у Вас приоритеты?

Никас Сафронов: Я всегда стараюсь отделить для себя важное от неважного, от просто срочного, от суетного и сиюминутного. Я делаю выставки, куда приходят тысячи и тысячи человек, куда приходят и государственные деятели, и люди культуры, и простые граждане. Это для меня очень важно, важно для моей аудитории, это мое настоящее искреннее общение со зрителем. Я стараюсь общаться с людьми на их уровне и разговариваю о том, что им интересно. С кем-то просто фотографируюсь или даю автограф, а с кем-то разговариваю по душам. Я часто даю пресс-конференции и отвечаю на все вопросы, даже когда поджимает время, потому что знаю, к моим словам прислушаются многие. Если меня спрашивают о каком-то событии или явлении и я могу высказать свое личное мнение на большую аудиторию, я всегда отвечаю подробно и откровенно. Я стараюсь быть естественным и доступным, неформальным. Стараюсь делать добро и помогать людям.

"Юность": Как Вы относитесь к высказыванию, что талантам нужно помогать, а бездарность пробьется сама?

Никас Сафронов: Иногда это верно, но что такое талант? Это то, что человек делает лучше других, но при условии, что он действительно станет это делать, что он будет постоянно совершенствоваться и выкладываться на сто процентов. И вот тут и наблюдается разница: бездарный человек корпит над своим трудом без результата, но это не значит, что таланту не нужны упорство и труд. И помогать нужно не просто таланту, а тому таланту, который трудится. Если бабочке не дать самой вылупиться из кокона, а разрезать кокон и выпустить ее наружу, она не сможет летать. Она должна пройти все фазы развития, должна сама преодолеть сопротивление кокона, и также талант должен преодолеть многие трудности, чтобы развиться и потом заблистать.
Я не исключаю, что есть люди настолько гениальные, что им все достается без усилий, но, как правило, это бывает тогда, когда они пользуются своей гениальностью не всерьез: например, многие замечательно поют в душе, но сделать пение своей профессией не хотят или не могут. Потому что нужно освоить репертуар, нужно быть в творческой форме в любое время, это уже не забава, а бесконечный труд. И вот тут одного природного дарования мало.
Мне пришел на ум один исторический случай с актером, который должен был играть Сталина. При встрече с ним он говорит: "Иосиф Виссарионович, хочу, с вашего разрешения, пожить у вас на ближней даче, вжиться доподлинно в ваш образ". — "Хорошо, — отвечает Сталин. — Но, я думаю, чтобы совсем хорошо вжиться, тебе нужно начать с Туруханской ссылки".
Я тоже прошел путь труда, учения и считаю, что не был бы собой, если бы все досталось мне даром. И я благодарен судьбе за те трудности, которые она мне посылала, и за ту радость творчества, которую я в результате смог испытать.

Беседу с Никасом Сафроновым вели Игорь Михайлов, Анастасия Попова, Светлана Шипицина