Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Московский обозреватель



Рецензии на книги: Владислав ТРЕФИЛОВ. Вольному воля. — Борис АКУНИН. Не прощаюсь. — Умберто ЭКО. Как путешествовать с лососем. — Тонино БЕНАКВИСТА. Романеска. — Записки М.Гарновского. Императрица Екатерина II и князь Потёмкин: Подлинная их переписка. 1786–1790. — Анастасия ЕРМАКОВА. "Серьезней последней молитвы...". Особенности поэтики Надежды Болтянской


Владислав ТРЕФИЛОВ. Вольному воля

По признанию автора — издателя, поэта, краеведа, — эта книга для него главная. Наверное, потому, что она о самых ранних, а значит, наиболее ярких и дорогих ему жизненных впечатлениях, о начале становления личности, о самых близких людях — родителях, которым и посвящена повесть.
"Вначале была картина — словно во сне. Ослепительный день, ослепительно-зеленая трава. Наверху склона молодые отец и мама сидят в траве, веселые и счастливые. И они с сестренкой тут же — вьются вокруг, кружатся словно бабочки... Где это было, когда?.. Может быть, это было в раю, откуда мы все появляемся? Но возвращаемся ли мы туда потом?"
Перед нами очередная попытка такого возвращения, в ее основе желание вновь пережить счастливые мгновения, прикоснуться к своим корням — вечный, неисчерпаемый источник традиции мировой и отечественной словесности.
Главный герой, по имени Владимир, впервые появляется перед нами, когда ему нет и четырех лет. Он постоянно куда-то движется, испытывая "окрыленное чувство — вольному воля". Позже пробудится немалый интерес к автомобилям и другим средствам передвижения.
С первых же страниц отмечаешь острое зрение автора-повествователя, его приметливую память на детали: земля, "еще недавно бывшая непролазной грязью, теперь подсыхает и покрывается трещинами. Хотя она мягкая и приятно пружинит под ногами, но по ней уже можно идти безбоязненно".
Один из главных сюжетообразующих мотивов повести — постоянные переезды семьи, связанные со все новыми назначениями отца. "Он стремился делать любую работу как можно лучше, и все его переводы с места на место, с завода на завод объяснялись именно этим. Не думая о карьере, он быстро поднимался по своей профессиональной лестнице".
Семья кочует по Оренбуржью, мелькают названия населенных пунктов, в которых чередуются тюркские и славянские корни: Ташла, Сорочинск, Переволоцк, Саракташ, Бузулук... А читатель узнает немало интересного о жизни этого края. Например, о его национальном разнообразии: среди одноклассников Владимира — русские и татары, немцы и башкиры, украинцы и мордва...
Время действия — вторая половина 50-х — начало 60-х. "Уже и в космос полетели", а, скажем, семья одноклассницы героя обитает в землянке... Вообще, люди живут небогато: после войны прошло лишь полтора десятка лет. Заводские рабочие ведут еще и полунатуральное хозяйство: в Саракташе им, кроме домашних огородов, "за рекой была выделена земля, где они сажали картошку, арбузы и дыни". Там получили участок и родители Владимира. А еще они откармливали поросенка, "на деньги от проданной свинины решено было купить шифоньер и стиральную машину. Это было великое для их семьи событие". Заметим: семьи немалого по тогдашним меркам начальника. Позже, в Бузулуке, на его премию купят радиоприемник с проигрывателем. Фотоаппарат — "тайная и заветная мечта Владимира. Об этом нельзя не то что говорить, но даже и думать".
Сегодняшнему молодому читателю, для которого компьютер и мобильник — обыденность, трудно представить, как жили тогда люди. А для автора повести и людей его поколения это и есть настоящая жизнь во всей ее полноте: общение с ровесниками, игры, спорт... Зимой — лыжи, коньки, хоккей, летом — футбол... А домашнее кино, на которое "Владимир собирал чуть ли не всю округу": фильмоскоп, диафильмы, занавешенные окна, экран-простыня... "В их... небогатой жизни эти сеансы были немалой радостью". Как и чтение: дважды в месяц, когда взрослые получали зарплату, отправлялись в книжный магазин. Там дети выбирали себе книги "и шли домой гордые и совершенно счастливые".
А прогулки по городу, во время которых случалось всякое... Так, однажды в сквере Владимир с приятелем ловили бабочек и вдруг увидели "в траве три рубля", а потом — как "деньги летят с неба": "рубли, трешки, пятерки и даже десятки". Их вынесло сквозняком в открытые окна находившейся рядом бухгалтерии... А потом конторские служащие с ребятами собирали деньги в сквере... При этом герою "и в голову не могло прийти, чтобы он вдруг утаил хотя бы какой-нибудь рубль — огромное для него богатство".
А через несколько страниц мы видим, как Владимир с ровесниками подкарауливали грузовики, везущие во время уборки урожай на мелькомбинат. Когда водитель на повороте снижал скорость, ребята, "подпрыгивая, повисали на заднем борту кузова, за секунды успевая зачерпнуть... кто кепкой, кто горстями за пазуху" зерно или семечки. Такие набеги для рассказчика — смесь молодечества с благотворительностью: свою добычу он отдавал Кольке — приятелю из многодетной семьи.
Да, народ жил небогато, но, как показано в повести, хлебосольно и радушно. Вот дети отправляются на летное поле в надежде на угощение особым, "военным" шоколадом. Первый же встреченный там летчик к подобным визитам привык: "Достал из полевой сумки плитку толстого, темного шоколада и протянул им". А однажды на улице ребятам встретился странный фургон с дымящей трубой. Оттуда молча выглянул чумазый мужик, "сверкнул белками глаз и вдруг улыбнулся, будто старым приятелям... вернулся назад и вышел снова с палкой копченого колбасного сыра, протянул им по-прежнему молча". И это — случайно встреченные, незнакомые люди... Подобные человеческие отношения рифмуются и с политикой государства: бесплатные мороженое и поездки на транспорте для ребят в День пионерии, бесплатные же школьная форма и молоко ежедневно детям из малообеспеченных семей.
Разлитое в атмосфере стремление к справедливости и равенству, сочувствие к неимущим, боязнь задеть их самолюбие, проявив хоть в чем-то превосходство, впитываются главным героем, воспринимаются им как норма, поэтому он наотрез отказывается носить купленные отцом дорогие белые валенки, не желая выделяться среди сверстников.
Однако картину жизни, воссозданной в книге, не назовешь идиллической. Здесь радость чередуется с печалью, мир открывается как светлыми, так и темными сторонами... Детство — время самых главных открытий, связанных с разными проявлениями человеческой природы: доброты, теплоты, чуткости — с одной стороны, с другой — обмана, подлости, равнодушия... Герой не раз видит нечто странное и страшное: как-то вечером в дверь их квартиры "забарабанила насмерть перепуганная соседка с маленьким ребенком на руках", она спасалась от пьяного мужа, вскоре пожаловал и он сам и "еще долго ломился в дверь".
В раннем возрасте человек сталкивается с явлениями, которые, с одной стороны, его властно влекут, а с другой — ему трудно их понять и вместить. Вот школьники идут на экскурсию. Владимир слушает рассказ Кольки, который "может и придумать что-нибудь или выдать желаемое за действительное". Тем более что он излагает эротическую историю. А далее выясняется: ребята идут мимо кладбища, что самых впечатлительных наводит на мысли о неизбежности смерти — своей и своих близких... "Бывают странные сближенья"? Ничего странного: Эрос и Танатос — Зигмунд Фрейд — "Я и Оно"...
Тема детской и подростковой сексуальности в книге звучит не раз. Например, в эпизоде, где речь идет о популярном в 60-е годы в СССР, как сказали бы сегодня, суперхите югославского певца Джордже Марьяновича "Ночным Белградом", который очень нравился Владимиру. Однажды он услышал уличный, вульгарный вариант песни... Вообще, это характерная примета описываемого времени, кажется, никем ранее не отмеченная: тексты самых известных шлягеров подвергались подобным перелицовкам.
В книге есть эпизод, когда в больницу, где лечился герой, привезли из Тоцка его ровесника. "У мальчика была благородная, как показалось Владимиру, болезнь: белокровие. Было во всем этом что-то необычное, таинственное". Что именно? Читатель, к сожалению, не узнает. А ведь это отголосок большой истории, который мог бы придать камерному повествованию иной объем. Речь идет о последствиях масштабных военных учений 14 сентября 1954 года под руководством маршала Г.К. Жукова на Тоцком полигоне Оренбургской области. Там провели испытания ядерного оружия. Они не могли не отразиться на здоровье военных и местных жителей. Все материалы об учениях были засекречены до начала 90-х. В художественной литературе мне не доводилось встречать упоминания об этом. В.Трефилов мог бы стать первооткрывателем темы. И возможно, еще станет...
Дело в том, что, судя по всему, поиски утраченного времени Владиславом Трефиловым будут продолжены. Хочется посоветовать ему не только плыть по волнам своей памяти, но и пристальнее всматриваться в суть событий и явлений. Стоит также чаще "включать" в себе редактора, строже отбирать материал, избегать повторов, стилистических небрежностей. Как уже говорилось, взгляд у автора острый, память цепкая, фактура богатая, порой уникальная... Остается рачительно распорядиться всем этим.

Александр НЕВЕРОВ

Борис АКУНИН. Не прощаюсь

"Не прощаюсь" — шестнадцатая, заключительная книга российского писателя Бориса Акунина из серии "Новый детектив" — имеет подзаголовок: "Приключения Эраста Фандорина в XX веке. Часть вторая".
Книга состоит из четырех историй:

"Черная правда",
"Красная правда",
"Зеленая правда",
"Белая правда".

В трех из них действует Эраст Фандорин.
Как же так, скажет читатель, ведь этот удивительный герой погиб после того, как ему в одном из предыдущих сочинений Акунина выстрелили в голову.
Все так, автор принимает вызов и довольно подробно рассказывает о том, почему его персонаж не умер окончательно, а после некоторых приключений с его телом, находящимся в коме четыре года, ожил и оказался способен к действию.
Вся заслуга тут принадлежит другу Масе. Верный японец сохранил для нас чудо-детектива.
В "Черной правде" речь идет о разгроме анархистской организации в Москве. Разгроме, учиненном большевиками, о том, что таковой не мог не состояться, ибо речь идет о невыносимом состоянии двоевластия. Фандорин скорее наблюдает за ходом событий, принимая в них частичное участие, но в решающий момент помогает скрыться от большевиков Арону Воле, артельщику анархистов.
"Красная правда" рассказывает об офицерском заговоре, который был учинен в Москве в 1918 году, и о двойном агенте Алексее Парисовиче Романове, молодом штабс-капитане, подозрительно напоминающем своими антропомет-рическими габаритами юного Фандорина. Романов внедряется в заговор, удачно разваливает его, но влюбляется в одну из офицерских дам, из-за чего совершает профессиональную ошибку, приведшую к драматическим последствиям.
"Зеленая правда" — о приключениях Фандорина на территории, не контролируемой ни красными, ни белыми. Захотелось отцу Сергию — именно в таком облике предстает сыщик — посмотреть, чего добились анархисты в своем Гуляйполе.
"Белая правда", естественно, о том, что происходит с героем на территории, занимаемой Деникиным.
Фантазирует Акунин, как всегда, легко и весело, лишь отчасти вплетая свое повествование в реальный исторический контекст и только в тех местах, где это ему самому нужно. Впрочем, не так ли поступают и все прочие писатели исторических приключений?
Я думаю, со временем автор дойдет до идеи "Фандорин на том свете". Что ж, почитаем.


Умберто ЭКО. Как путешествовать с лососем

Наконец-то опять появилась книга знаменитого итальянца, которая не является романом. Потому что последний его роман "Нулевой номер" оставил просто-таки тягостное впечатление своей беллетристической беспомощностью.
В данном случае мы, слава богу, имеем дело с собранием небольших, написанных в разные годы эссе, посвященных самым различным темам:

"Как не говорить о футболе",
"Как предотвратить ущерб, который могут принести вдовы",
"Как не пользоваться сотовым телефоном",
"Как выжить среди хаоса, который порождают массмедиа",
"Как опровергнуть опровержение",
"Как изображать индейца из вестерна",
"Как восстановить украденные водительские права",
"Как пройти таможенный контроль",
"Как путешествовать с лососем".

В последнем эссе речь идет совсем не о том, как шляться по океанам и рекам вслед за стаей лососей. Речь там идет о неосторожном покупателе, приобретшем в магазине рыбину задолго до того, как ему отправляться домой, и вынужденном некоторое время сосуществовать со своей покупкой в снятом им номере отеля.
Очень забавно и поучительно. Лично я никогда не стану покупать копченого лосося, находясь в командировке.
В большинстве этих маленьких статеек звучит искреннее возмущение тем, что мы назвали бы миром современных технологий, которые заставляют человека изменять своей природе. Но автор не настолько наивен или безумен, чтобы всерьез рассчитывать на то, что в ближайшее время положение дел в этой области хоть как-то изменится. Он скорее учит, как жить в предлагаемых обстоятельствах.
Учит интересно.
И не всегда он на стороне тех, кто бунтует против Интернета. Не один только вред он видит в этом грандиозном изобретении человечества.
В одной из статей, "Как тренировать память, используя Интернет", он приводит цитату из "Федра" Платона, где фараон обращается с упреками к богу Тоту, придумавшему алфавит и, стало быть, письмо. Это, утверждает фараон, лишает человека живой памяти, ему ничего не надо запоминать, поскольку он все может записать.
Примерно те же претензии сейчас звучат к мировой информационной сети: она-де отучает человека думать самостоятельно.
В каком-то смысле так оно и есть, но при этом она же прививает ему некоторые иные ментальные навыки.
Одним словом, весьма поучительная и веселая книжка, которую мы рекомендуем к прочтению.


Тонино БЕНАКВИСТА. Романеска

Этот француз с итальянской фамилией давно и заслуженно считается классиком литературы черного юмора. "Сага", "Малавита", "Малавита 2", "Укусы рассвета", "Кто-то другой", "Охота на зайца", "Мясорубка для маленьких девочек" снискали ему заслуженную популярность среди обширного круга читателей.
Все ждали, когда появится новая книга мастера.
И вот она появилась.
И всех удивила.
Потому что книга эта о любви.
Не в том числе о любви, или более-менее о любви, а о любви исключительно и полностью.
Охотник и собирательница ягод случайно встречаются в лесу и тут же попадают в объятия друг друга, поселяются в хижине на окраине села, и ничто больше их не интересует, кроме их самих.
Любовь в самом простом и чистом виде.
Любовь, не отягченная социальными, расовыми, имущественными обстоятельствами.
Любовь как таковая.
И это всем не нравится. Потому что никто не может себе представить подобную любовь.
Ни соседи.
Ни церковь.
Ни даже, как выясняется, Господь Бог.
Любовники погибают и оказываются на том свете в его руках. Он поступает с ними странно, это место единственное, которое вызывает читательские сомнения.
Бог возвращает любовников на землю, но в разные ее части. Его — в Америку, ее — в Китай.
Конечно же они, влекомые сильнейшим взаимным чувством, отправляются на соединение со своей половиной. Следует описание многочисленных приключений, надо сказать, интересное и красочное описание.
Они соединяются.
Они бессмертны, как и их чувство. Они доживают до нашего времени, и оно, наше время, так же к ним враждебно, как и средневековье.
В конце концов "они очутились на пустой, мертвой планете, о которой говорили, что она была когда-то центром Вселенной, и поселились там, где когда-то пылало огнем ядро, заставлявшее ее вращаться и вокруг своей оси, и вокруг Солнца. Ничто и никто не сможет их изгнать оттуда.
Но, едва успев сплести объятия, они почувствовали под собой вращательное движение, внушившее им опасение, что их история на этом не заканчивается".

Михаил ПОПОВ

Записки М.Гарновского. Императрица Екатерина II и князь Потёмкин: Подлинная их переписка. 1786–1790

В конце 2017 года Государственная публичная историческая библиотека России, продолжая разрабатывать направление "Документы и лица царствования Екатерины II", опубликовала издание, куда вошли записки Михаила Гарновского и переписка Екатерины II и Григория Потемкина за 1782–1791 годы, воспроизведя публикацию 1876 года.
Предлагаемые читателю записки Михаила Антоновича Гарновского были размещены в журнале "Русская старина" в 1876 году после предоставления членом Государственного совета Алексеем Ираклиевичем Левшиным[1] редакции журнала ста четырех тетрадей записок Гарновского. Записки эти перешли к Левшину в составе бумаг Василия Степановича Попова[2], который являлся правителем канцелярии князя Г.А. Потемкина и был одним из доверенных и ближайших лиц светлейшего князя. М.А. Гарновский — управляющий делами князя Потемкина в Петербурге регулярно писал В.С. Попову не только сообщения о положении дел самого князя Потемкина, но и описывал новости двора, великосветские сплетни и слухи. Эти донесения и составили записки Гарновского, которые редакция журнала "Русская старина" опубликовала, отметив отличную сохранность оригинала. Записки охватывали период с 1786 по 1790 год, с одним более ранним донесением — за 1783 год, которое открывало публикацию.
Как отмечал издатель "Русской старины" M.И. Семевский[3] при публикации записок Гарновского, лишь немногие из писем начинались официально принятым обращением "милостивый государь Василий Степанович" и оканчивались уверениями в преданности. Значительная часть писем написана без всяких обращений на больших листах синеватой бумаги, скорописью, без помарок — очевидно, тотчас после того или другого события, после разговора с Екатериной II или с кем-либо из ее приближенных, который под живым впечатлением дословно и передавал Гарновский.
Во введении к современному изданию подробно обрисована весьма примечательная личность Михаила Антоновича Гарновского — он уже в юности смог выдвинуться среди сверстников благодаря образованности, исключительным способностям к языкам и организационному таланту. Сведения о его происхождении в конце XIX века предоставила внучка Михаила Антоновича, переводчица Е.Н. Ахматова, которая отметила целый ряд неточностей многих авторов, описывавших жизнь и деятельность ее деда.
Автор обстоятельных мемуаров Александр Михайлович Тургенев[4] описал Гарновского в своих "Записках" следующим образом: "Полковник Михаил Антонович Гарновский — чудо своего времени: довольно будет сказать, что он на восьми или девяти языках, кроме природного, изъяснялся, как бы природный того языка, на котором, из им знаемых, случалось ему разговаривать; писал отлично хорошо на всех. Императрица Екатерина II его любила, уважала, отличала; Гарновский всегда, во всякое время имел право входить без доклада в кабинет к государыне. Князь Потемкин — фаворит сначала, потом истинный друг, единственный друг ее — был бескорыстным, нелицеприятным другом Гарновского; чтил, уважал в нем ум, познания и отличные качества души, любил его как брата; может быть, во всю жизнь свою Потемкин любил искренно одного только Михаила Антоновича. Гарновский приходил к Потемкину в кабинет в халате, сюртуке, как был вставши с постели, в то время как перед князем, валявшимся на диване, стояла с подобострастием толпа — князей, графов, вельмож, царедворцев, воинов, покрытых сединами и лаврами! Нужно было Гарновскому говорить с князем одному, Потемкин приказывал: “Подите вон, нам дело есть!” — почтительно кланялась толпа и спешила оставить князя с Гарновским заниматься делом"[5]. И хотя "Записки" А.М. Тургенева изобилуют преувеличениями, однако в отношении Михаила Антоновича он, очевидно, вполне точно передал впечатление, которое производил Гарновский на окружающих, видевших в нем одного из ближайших лиц светлейшего князя Потемкина, имевшего громадное влияние на императрицу.
Вторая часть издания включает переписку императрицы Екатерины II с князем Потемкиным за период с 1782 по 1791 год, которая была опубликована в 1876 году на страницах журнала "Русская старина"[6]. Михаил Иванович Семевский в 1876 году предпринял в редактируемом им журнале "Русская старина" обширную публикацию переписки Екатерины II и Г.А. Потемкина за 1782–1791 годы[7]. Публикацию писем императрицы и Потемкина подготовил для журнала профессор Николаевской академии Генерального штаба П.С. Лебедев. Эта публикация явилась частью общей работы М.И. Семевского по изданию документов, освещающих жизнь и деятельность Г.А. Потемкина. "Исполинская личность Потемкина, — писал историк, — резко выделяется из сонма сподвижников Екатерины II. Его ум, дарования, способности, разнообразная деятельность во всех правительственных сферах, гигантские замыслы и подвиги, наконец, самый склад характера, сотканного из противоречий, — все своеобразно в этом баловне счастья. Почти двадцать лет (1773–1791) Потемкин — по выражению Державина — “был наперсником Северной Минервы”, и этот период был самым блестящим временем ее царствования"[8]. Причину того, что Потемкину еще не отведено место по заслугам в отечественной истории, М.И. Семевский видел в узости круга опубликованных источников о деятельности светлейшего князя. Через шесть лет, в 1881 году, М.И. Семевский вновь возвратился на страницах "Русской старины" к переписке Екатерины II и Потемкина. На этот раз он предпринял подготовленную им самим публикацию под названием "Язык любви сто лет назад"[9].
Письма князя Потемкина императрице и записки Гарновского информативны и взаимно подтверждают сведения, приведенные как в письмах, так и в донесениях Гарновского. Документы проливают свет на внутреннюю и внешнюю политику Екатерины II, которая характеризовалась в основном сохранением и развитием тенденций, заложенных ее предшественниками. В середине царствования императрица провела административную (губернскую) реформу, определившую территориальное устройство страны вплоть до 1917 года, а также судебную реформу.
Впоследствии письма императрицы Г.А. Потемкину публиковались в работах многих историков, изучавших не только историю царствования Екатерины II, но и военную историю России, биографии отдельных полководцев[10].
В начале XX века Академия наук издала в 12 томах "Сочинения императрицы Екатерины II на основании подлинных рукописей и с объяснительными примечаниями академика А.Н. Пыпина[11]. Академическое издание сочине-
ний Екатерины II после кончины в 1904 году А.Н. Пыпина возглавил Яков Лазаревич Барсков[12]. В настоящее время завеса тайны над многими вопросами, касающимися и государственной, и личной жизни императрицы, раскрыта благодаря фундаментальному труду Вячеслава Сергеевича Лопатина, опубликовавшего в 1997 году полный комплекс переписки императрицы с князем Потемкиным за период с 1769 по 1791 год, сверив опубликованные ранее документы с архивными материалами[13].
Но во второй половине XIX века переписка императрицы с князем Г.А. Потемкиным-Таврическим, который, как узнали читатели, был не только выдающимся государственным деятелем, но и супругом Екатерины II, произвела огромное впечатление. Документы позволили день за днем проследить занятия императрицы, показав ее Великой государыней, как впоследствии и назвали ее в официальной исторической литературе. Императрица, по происхождению принцесса Ангальт-Цербская, относилась к Российской империи как к единственной родине, интересы которой были неотделимы от ее интересов.
Современное издание содержит более двухсот пятидесяти комментариев, где не только приведены биографические сведения об упоминаемых в тексте  личностях, но и подробно описаны события, которые нашли отражение в этих исторических материалах.
В заключение нужно отметить, что издание ГПИБ записок Гарновского и переписки императрицы Екатерины II было по достоинству оценено на проходившем с 29 ноября по 3 декабря 2017 года в Москве книжной выставке-ярмарке Non/fiction и вошло в топ-лист.

Нинель ЕГЕРЕВА

Анастасия ЕРМАКОВА. "Серьезней последней молитвы...". Особенности поэтики Надежды Болтянской

К сожалению, талантливые поэты нередко остаются незамеченными при жизни. Эта проблема существовала и в годы расцвета поэзии — в Золотом и Серебряном веке, — но еще более остро она обозначилась сегодня, когда для того, чтобы обрести известность, нужен не столько поэтический дар, сколько способность к самопиару. Настоящие же поэты этой способности в основном лишены: их интересует только творчество само по себе.
Так произошло и с московским поэтом Надеждой Болтянской. Всю жизнь она писала стихи, издала четыре сборника (пятый, заключительный, вышел уже после ее смерти и был составлен мамой — Эмилией Викторовной Болтянской), изредка публиковалась в журналах, посещала литобъединение. Но заявить о себе во весь голос, пробиться, прорваться не смогла. А может, не захотела... Но по-настоящему талантливые произведения все равно рано или поздно находят своего читателя. Это не закономерность, но закон, и он хоть отчасти компенсирует царящую в литературе несправедливость.
Книга поэта, прозаика и критика Анастасии Ермаковой "“Серьезней последней молитвы...”. Особенности поэтики Надежды Болтянской" открывает разговор об этом незаурядном авторе. В предисловии к книге сказано: "Общество потребителей не особо нуждается в духовной пище. Но это не означает, что нужно прекращать разговор о поэзии. Тем более если есть интересные объекты для такого разговора. Эта работа нужна не Болтянской, она нужна прежде всего нам, ценителям и хранителям прекрасного, тем, кто знает цену Слову".
Автор книги при этом становится не столько литературоведом, скрупулезно исследующим каждую метафору, сколько проводником в поэтический мир Надежды Болтянской, главная задача которого — показать всю красоту и индивидуальность, непохожесть этого мира и сделать так, чтобы читателю захотелось вернуться в него самостоятельно.
Начинается это путешествие с главы "Родом из Серебряного века", в которой читателю демонстрируются корни, истоки поэзии Болтянской — в частности, тяготение к эстетике символизма. Ермакова пишет: "Надежда Болтянская словно бы перескочила век советской поэзии, перенесшись из Серебряного века в наше время". Приведенные в книге параллели, например с произведениями Анненского, действительно очень убедительны: даже далекий от поэзии человек не может не почувствовать некоторого созвучия образов, настроений, общей атмосферы... Однако это отнюдь не означает, что Болтянская кому-то подражала, напротив — она обладала абсолютно уникальным голосом и тонким, изысканным художественным стилем.
Вторая глава — "Видеть стержень созиданья" — раскрывает перед нами особенности мироощущения Надежды Болтянской, из которого проросли цветы ее необычных образов. Это, быть может, самая важная часть книги, поскольку именно собственное выстраданное видение мира придает голосу поэта индивидуальность. Так, мироощущению Болтянской свойственна некоторая двойственность, оно словно соткано из противоречий и парадоксов: поэт находится на тонкой грани между отчаяньем и надеждой, очарованностью и разочарованием, хрупкостью и жизнестойкостью. Все эти противоречия находят отражения в ее стихах: "Перемена настроения в стихотворениях Надежды Болтянской — довольно частое явление. Вот тихое, камерное стихотворение, а рядом с ним мрачное, исполненное тоски, как будто написанное совершенно другим человеком". К особенностям мировоззрения поэта Анастасия Ермакова не раз обращается и в последующих главах книги, подтверждая основные мысли и взгляды строфами из стихотворений.
Отдельная глава посвящена "кухне" поэта: особенностям метра, ритма, композиции — тому, как устроены стихи Болтянской... Эта, казалось бы, чисто техническая сторона не менее важна для понимания поэтического мира. К примеру, мы узнаём, что Надежду Болтянскую можно причислить к поэтам, обладающим "коротким дыханием", — длинные стихотворения ей несвойственны; для того чтобы выразить необходимую сумму смыслов, поэту достаточно всего нескольких строф: "...длинных стихотворений во всех книгах — по пальцам пересчитать, чаще же всего — две-три строфы, которых вполне хватает для того, чтобы и донести глубокий смысл, и точно передать состояние".
Особое внимание уделяется в книге системе образов Надежды Болтянской. Как поэт, Анастасия Ермакова прекрасно понимает значение образа: "Можно с полной уверенностью сказать, что отсутствие образности в стихах сводит на нет всю работу автора. Даже самое безупречное с технической точки зрения стихотворение не вызовет у читателя никакого чувства, если в нем нет зримого образа, яркой картинки". Поэтому на созданных Болтянской образах автор останавливается так подробно: "вынимает" их из стихотворений и словно демонстрирует читателям под увеличительным стеклом, предлагая вместе полюбоваться их яркой художественностью. Здесь работает принцип от частного к общему: через отдельные яркие и интересные образы читателю предлагается оценить художественное мастерство Надежды Болтянской в целом: "Нашей задачей в данной, состоящей из двух частей, главе было показать все многообразие нестандартных образов в творчестве Болтянской, отметить характерные моменты, присущие только ее стихам, проанализировать некоторые тексты, показать, насколько в них все продумано и гармонично с художественной точки зрения".
Завершается же путешествие в поэтический мир Надежды Болтянской небольшой, но особенно теплой главой "Посвящения друзьям и близким". Здесь за Болтянской-поэтом особенно четко проступает Болтянская-человек: женщина, жившая среди людей, общительная, страдающая и сочувствующая. До краев наполненная любовью к самым родным людям — родителям и мужу. Наделенная необыкновенной чуткостью: "Женщина, умеющая слушать, редкость сама по себе. И в этом особое обаяние лирической героини Надежды Болтянской, которая умеет не только говорить, изливая свои чувства, но и слушать. И молчать, когда нужно. Точнее даже, прислушиваться к близким, к миру, к собственной душе. А расслышать ей чутким ухом поэта удается очень многое..."
Да, несмотря на то что Анастасия Ермакова пишет о поэте и анализирует творчество, а не биографию, с каждой страницей все более зримым становится образ человека, стоящего за стихами. Книга проводит нас не только сквозь поэтический мир Надежды Болтянской, но и просто сквозь ее мир, полный маленьких радостей и больших печалей. Еще более закрепляется это ощущение благодаря послесловию, написанному мамой поэта — Эмилией Болтянской.
В заключении Анастасия Ермакова пишет: "Перед нами стояла довольно сложная задача — подробно написать о творчестве яркого поэта, не перегружая при этом свое исследование ненужной и вторичной информацией. Следует отметить, что настоящая работа не научное исследование в буквальном смысле этих слов. Книга рассчитана на широкий круг читателей и любителей поэзии". Что ж, задачу можно считать успешно выполненной: перед нами — образец "живого" литературоведения, вдумчивая и теплая книга поэта о поэте.

Валерия ГАЛКИНА

[1] Алексей Ираклиевич Левшин (1798–1879) — государственный деятель Российской империи. В 1831 году назначен одесским градоначальником, в 1844 году — управляющим 3-го департамента Министерства государственных имуществ, а в 1855-м — сенатором и помощником министра внутренних дел. сыграл видную роль в деле освобождения крестьян. В 1845 году вместе с группой единомышленников учредил Императорское Русское географическое общество, став одним из членов-учредителей этого общества. Автор мемуаров "Достопамятные минуты в моей жизни" (Русский архив. 1885. Т. 8).
[2] В 1781–1783 годах В.С. Попов состоял правителем канцелярии Московского главнокомандующего князя В.М. Долгорукова-Крымского, а затем занимал должность правителя канцелярии князя Г.А. Потемкина-Таврического и был его доверенным лицом. После смерти Григория Александровича в 1791 году В.С. Попов прибыл в 1792 году в Петербург с бумагами Потемкина для личного предоставления их Екатерине II. Императрица оставила Василия Степановича для ведения ее личных бумаг: он заведовал кабинетом императрицы и докладывал ей дела. В 1797–1798 годах, при Павле I, он был назначен президентом Камер-коллегии. При императоре Александре I управлял комиссариатским и провиантским департаментами. Василий Степанович окончил службу членом Государственного совета в чине действительного тайного советника.
[3] Михаил Иванович Семевский (1837–1892) — историк, журналист, общественный деятель. Значительную роль в русской науке и культуре Семевский сыграл как издатель (с 1870 года до конца жизни) крупнейшего исторического журнала "Русская старина", в основном посвященного XVIII веку.
[4] Александр Михайлович Тургенев (1772–1863) — чиновник и офицер из рода Тургеневых, директор медицинского департамента, тобольский гражданский губернатор (1823–1825). В 50-е годы на его квартире в Петербурге, на Миллионной улице, собирались молодые литераторы; здесь И.С. Тургенев впервые прочитал свой рассказ "Муму", Л.Н. Толстой — свои "Военные рассказы"; тут же читали свои произведения Я.П. Полонский, И.А. Гончаров, А.В. Дружинин; тут же бывал Н.А. Милютин и многие другие деятели реформы по освобождению крестьян. Дожив до глубокой старости, оставил подробные, хотя и весьма неточные мемуары, благодаря которым сегодня главным образом и известен.
[5] Записки Александра Михайловича Тургенева // Русская старина. 1886. Ноябрь. С. 264.
[6] Екатерина и Потемкин: Подлинная их переписка. 1782–1791 // Русская старина. 1876. Т. 16–17.
[7] Екатерина и Потемкин: Подлинная переписка. 1782–1791 / Сообщ. П.С. Лебедев // Русская старина. 1876. № 5. С. 33; № 6. С. 239–262; № 7. С. 441–478; № 8. С. 571–590; № 9. С. 21–38; № 10. С. 205–216; № 11. С. 403–426; № 12. С. 635–652.
[8] Семевский М.И. Григорий Александрович Потемкин-Таврический. 1739–1791 // Русская старина. 1875. № 3. С. 481–482.
[9] Русская старина. 1881. Т. 31. № 7. С. 498–503; № 9. С. 195–200.
[10] Брикнер А. Потемкин // Новь. 1887. № 1. С. 6–14; Бумаги князя Григория Александровича Потемкина-Таврического: В 3 т. / Ред. Н.Ф. Дубровин. СПб.: Изд. Военно-Ученого Комитета Гл. Штаба, 1895. Т. 3 (Сб. военно-исторических материалов); [Белянчиков Н.] А.В. Суворов в рукописях императрицы Екатерины II и императора Павла I // Военный сборник. 1900. № 5; Столетие военного министерства. 1802–1902. Императорская Главная квартира: История государевой свиты: В 50 т. / Сост. В.В. Квадри, В.К. Шенк. СПб.: Тип. Н.П. Собко, 1902–1914.
[11] Сочинения императрицы Екатерины II на основании подлинных рукописей
и с объяснительными примечаниями академика А.Н. Пыпина: В 12 т. СПб.: Изд. Императорской академии наук, 1901–1907 (т. 6 не публиковался).
[12] Яков Лазаревич Барсков (1863–1937) — историк. Его профессиональные интересы сосредоточивались в основном на двух темах: одна — литературная и общественная, в том числе революционная мысль (автор работ об А.Н. Радищеве, Н.И. Новикове, М.И. Кутузове, И.В. Лопухине и др.), другая тема — Екатерина II, ее государственная и литературная деятельность.
[13] См.: Лопатин В.С. Екатерина II и Г.А. Потемкин: Личная переписка. 1769–1791. М.: Наука, 1997 (серия "Литературные памятники").