Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Чудные открытия



Игорь Караулов


* * *

Зима это повод сказать о зиме,
весна это повод сказать о весне.
Нет, не о том, что внутри.
Нет ничего ни внутри, ни вовне.
Но ты говори, говори, говори.

Напряжение связок голосовых
создает города, острова.
Колебание стрелок в пустых весовых,
где сквозняк вертит синие рукава.

* * *

Не звуки, не вещи, а паузы
и пазухи стали важны.
Всё выпавшее из памяти,
наутро забытые сны.

Как будто на дачу из города
продукты, провизию вёз,
а сеточка где-то там порвата
и воздух в ней дорог до слёз.

* * *

По субботам ругался с женой,
пиво пил, пидарасил квартиру.
Был огромный, как шкаф платяной.
А вчера он погиб за Пальмиру.

Будто в школьный учебник вошёл
по истории древнего мира.
На обложке сияет Пальмира
с синей надписью "Вовка — козёл".

* * *

Ушёл и ты, R2D2,
в немую пустоту,
в бессмысленное ничего,
где нет C3PO.

Рыдай, рыдай, имперский марш,
еще один – туда ж!
Имперские штурмовики
снимают шишаки.

Дрожит над гробом Джабба Хатт,
как горький мармелад.
Подавленно косясь на печь,
Чубакка держит речь.

Нас жизнь лупила как тюфяк
и била об косяк.
Нас Йода вырастил на страх
врагам во всех мирах.

Давно проект наш устарел,
но пламень в нас горел.
Что ж, как сказал мне мудрый клон,
таков судьбы закон.

Ещё один борец со злом
попал в металлолом.
Вот дата, сколько килограмм
и – хлоп – печать углом.

* * *

Давайте Путину напишем
о том, как плохо мы живём,
как мало подаем мы нищим
и как бесславно мы умрём.

Давайте Путину напишем,
как, повседневностью больны,
мы долго можем жить без пищи,
но не без ядерной войны.

Война, раскрытая сезамом,
лежит невинно на тахте.
Пусть каждый станет партизаном
в её бездонной наготе.

* * *

Je suis боярышник. Je suis
простой цветок, не приворотный.
Вон, смерть на поиски жратвы
пустилась в рейд по подворотням.
Гонцы полуночных земель
меня доставили в столицу
и чёрный ангел Амнуэль
вонзил меня в свою петлицу.

* * *

Давайте есть друг друга поедом,
как суп, жаркое и компот.
Кого-то сволокут на подиум,
иной вспорхнет на эшафот.

Какие чудные открытия:
во имя правды на земле
походкой от бедра, от крылышка
филе идет на дефиле.

* * *

мы поедем вместе с тобой вдвоём
поутру на поезде скоростном
из вещей захватим один билет
в поездном буфете возьмем омлет

пусть омлет неважен но есть вайфай
промелькнет над химками дед мазай
а у тосно выдохнет дед мороз
горький дым берёз или папирос

нас не встретит огненное кольцо
и железный град не побьет лицо
мы поедем мимо любых блокад
на немецком поезде в ленинград
* * *

филипп денисович бобков
скакал по полю без подков
дивились ель и липа
отважности филиппа

филипп денисович бобков
начальник паровых катков
глядит как мир закатан
по гнездам и квадратам

филипп наукою храним
бежал как брат его трофим
денисович лысенко
из генного застенка

филипп денисович бобков
отметит скоро сто годков
все органы на месте
глядишь и будет двести

настанет новый юбилей
растают гум и мавзолей
велит филипп денисыч
себя из камня высечь

и будет дальше назубок
твердить россия свой бобок
все что денисыч душка
ей нашептал на ушко

* * *

здравствуй отечество наше свободное
дружбы народов дурацкий флешмоб
армия адова тьма инородная
твердой рукой человечество в гроб
полчище ботово славное ольгино
синий троллейбус последний блокчейн
партия ленина студия волгина
старые песни поет рубинштейн
тихая мать журавлиная родина
тайный комплот и священный оплот
все что разграблено предано продано
нас к торжеству коммунизма ведет
волны дунайские дюны дубайские
гернси и джерси и белый прибой
жолнежи панские прихвостни байские
так не глумились как мы над собой
все мы садисты и все мы фашисты и
каждый другого виной виновать
белой акации гроздья душистые
нам не простить а чужим не понять

* * *

Зачем они спасают мир,
все эти бравые агенты,
сотрудники различных МИ,
в сплошное черное одеты?

Мир знает, как себя спасти,
с своею справиться орбитой.
Ему довольно зарасти
борщевиком, травой несытой.

Чтоб от подъезда до угла,
от воскресенья до субботы
трава забвения взошла,
как армия из терракоты.

Прекрасен лес борщевика,
зонты, рыгающие ядом.
Здесь не найдешь большевика
и нет приюта прочим гадам.

И мы с тобою под зонтом,
друг друга обхватив за стебли,
в зеленом облике вдвоем
растем для дела, не для мебли.

И попалившийся шпион,
как кур, пожаловавший в óщип,
внезапно чувствует, что он
не "просто Бонд", а много проще.

* * *

На самом деле чужие не против хищника,
если только он выглядит симпатичненько,
да и хищники готовы принять чужого,
лишь бы он пищу тщательно пережевывал.

Умники тоже вовсе не против глупых,
только бы они не собирались в группы,
а идиоты готовы терпеть Эйнштейна,
лишь бы он их не мучил задачами про бассейны.

Никому не милы лишь белые ходоки,
но и те приживутся, если не мудаки.

* * *

Иосиф подъезжает на серой KIA,
у него в багажнике доски, гвозди, киянки,
на стекле надпись: "Спасибо за сына",
на заднем сидении свежекупленные фиалки.

"Какого сына?" — глядит из окна Мария,
не помню, чтобы рожала тебе жидочка,
у меня же дочка.

Иосиф на лифте грохочет сквозь этажи,
считает секунды, держа за спиной букет.
Мария глядит, как пернатый кусочек лжи
вылетая в окно, превращается в чистый свет.

* * *

Рыбалка, в сущности, основана на гнусном
обмане рыб.
Примерно то же мы зовём искусством.
Глаза раскрыв,
мы видим, как посвёркивают блёсны,
мерцают червячки.
А наверху плюются через дёсны
смурные мужики.
Мы рвёмся из юдоли водных лилий
туда, на свет.
Но розовый японский карп Василий
туда не хочет, нет.
Он видел всё: и пиво, и ведёрко,
и мусорный прибой.
Он улыбается всезнающе и горько
разорванной губой.
Об этом он рассказывал немного,
сошел за чудака:
как задрожало вдруг лицо живого бога,
и он слетел с крючка.

* * *

через какие трещины не знаю
нахлынет жизнь иная внеземная
и отберет рабочие места
у ангела министра и кота

у трубочиста дворника и ката
всех тех с кем вместе жили мы когда-то
делили кров похлебку и самсу
держали целый город на весу

уже сегодня жвалы и тентакли
под елкой ставят детские спектакли
и кремнийорганических мамаш
не выгонишь из центров распродаж

а мы погибли
взяли и погибли
писали проги сочиняли гимны
изобретали множество вакцин
за божий гроб мочили сарацин

прекрасна жизнь
обнимемся пошире
верблюды эльфы женщины мужчины
прижмем к себе родное барахло
авось и не протиснемся в жерло

* * *

банда легких времирей
запланировала кражи
из картинных галерей

незаметные пропажи
и провалы в черноту
нет не надо в эрмитаже
там солдаты на посту

для начала что попроще
где висят стена к стене
полдень в поле осень в роще
бесприданница на дне

* * *

Я не бывал в коротких списках
и в длинных я не ночевал.
Я хоронил родных и близких
и зубы новые вставлял.

Жизнь шелестела как купюра,
старушка-смерть была добра.
Пришла-ушла литература,
как приходящая сестра.

Живут поэты в списках длинных,
как на вокзале татарва,
и пьют с гаишниками в блинных
в предощущении родства.

И вспоминает бомж-чудила
в тельняшке, кличка "Адмирал":
кому-то премия светила
и в путь звала.
А компас врал.