* * *

Не спеши уходить от погони,
во всю силу рвануть погоди.
Дышат в спину храпящие кони, —
это ветер попутный в пути.
Оторвешься, уйдешь, обернешься, —
позади никого. Пустота.
И с хорошего шага собьешься,
и вдвойне удлинится верста.
И не сможешь с расслабленной силой
дотянуть до — к вершинам! — броска,
и окажется недостижимой
цель, что прежде, казалось, близка.


* * *

Мыслей величие затаилось
в камерах книжек.
Планка достоинства опустилась
пояса ниже.
Кто о свободе духа хлопочет?!
Это — не модно.
Тело сказало, что оно хочет, —
вот вам — свобода!
Слова свобода целится хищно, —
это не ново.
Секса свобода — демократична:
всем — и бескровно.


ВЫСОКИЙ ВОЗРАСТ-1

Попытаешься снова войти,
позабыв о законах старенья,
к тем, кого растеряла в пути, —
не приемлют. Идет отторженье.
Если кто удостоит опять
добрым жестом, приветливой фразой,
не потянешься робко — обнять,
отторженье почувствуешь сразу.
Пожелтевший осенний листок
так кленовая ветвь отторгает.
И иссохший его черешок
почка новая — сбросить! — толкает.


ЛЮБОВЬ И КОШКА

Он нежностей не одобрял,
считал их бабьей блажью.
Он время даром не терял, —
был занят тем, что важно:
за хлебом в магазин ходил
и, приходя с работы,
с женой по-честному делил
семейные заботы.
Потом, чтоб, отойдя от дел,
расслабиться немножко,
у телевизора сидел
и гладил, гладил кошку.
Ее ласкать не уставал,
пристроив на колени.
Ежевечерний ритуал —
с мурлыкою общенье.
Жена, обычай видя тот,
не подавала вида,
что у нее в душе растет
и зависть, и обида.
Как будто этот "кошкин час"
был у нее украден...
Уж лучше бы ковры не тряс, —
жену бы на ночь гладил.
Муж изо всех старался сил,
чтоб ей жилось полегче.
Конечно, он жену любил,
но кошку все же крепче.


* * *

Звезда взошедшая сказала:
"Страданьям не было конца.
Мне слава матери мешала,
мешал высокий чин отца.
Но я стремилась, я добилась,
сама пробилась, вопреки!
В элите я укоренилась,
теперь победы мне легки".
А у Таланта я спросила,
что разгружает поезда:
"Сломала жизнь какая сила?
Родители мешали?" — "Да!
Признанье высшее был вправе
я получить. Но под конец
вмешались: мать Звезды — при славе
и при больших чинах — отец".


* * *

Я застряла на горе,
лишь дойдя до середины.
Вот и вечер на дворе, —
не добраться до вершины.
Поглядела я наверх,
вижу, там такие люди,
для кого судьба успех
преподносит, как на блюде.
И упала сразу духом, —
у меня-то — невезуха.
Посмотрела вниз потом, —
вижу, там идти устали
те, что на гору подъем
и на треть прошли едва ли.
И решила: "Божья милость!
Я удачливой родйлась!"


УМЕРЕННЫЙ БУНТАРЬ

Был он пешкой, нынче — в дамках.
Он умеренный бунтарь.
Он всегда в законных рамках,
а не то, что было встарь.
Не берет топор и вилы,
и булыжник — ни к чему.
Он бунтует не по силе,
он бунтует по уму.
В даты носит он плакаты,
чтобы видели — он бдит!
Он пробился в депутаты,
где без дела не сидит.
Строит виллу, чтоб без риска
отсидеться вдалеке, —
вдруг подступит к Думе с иском
тот — с булыжником в руке.


* * *

Сидит на дубе мужичок,
долбит топориком сучок.
Сосед кричит ему: "Э-гей!
Смотри, что рубишь, дуралей!
Сук, на котором сам сидишь, —
иль ты собой не дорожишь?!
С такого дуба упадешь,
так и костей не соберешь!"
Ему в ответ: " А упаду,
не на твою, сосед, беду.
Чем о моих костях тужить,
к Земле ты ухо приложи, —
и днем и ночью — тук да тук! —
всем миром тот же рубим сук.
Не отбояришься, шалишь!
На том суку и ты сидишь".