Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

НАТАЛЬЯ  КРАСЮКОВА
г. Коломна

 

МОЙ КАЛЕНДАРЬ КАК ЛЕТОПИСЬ
 
* * *

И тогда я подумала, как ты похож на Хичкока.
Не избыточным весом (ты жилист, как Хомо эректус),
Не пристрастием к саспенсу (ты, от искусства далекий,
На экране смартфона следишь, как тестируют лексус),

Не любовью к блондинкам (ведь кудри мои шоколадны).
Я не стану томить. Ты похож на него педантизмом.
Он любил чистоту и тремя полотенцами в ванной
Вытирал всю сантехнику, если нечаянно брызнул.

Мы ввалились в твой дом разношерстной веселой оравой
Отогреться в тепле. И остался с тех пор отпечаток:
Ты встречаешь гостей, не снимая ни с левой, ни с правой
По-хичкоковски красных хозяйственных новых перчаток.



* * *

В километре от старого кладбища были сады.
На участке, который достался в наследство от деда,
Ты построил бревенчатый дом и меня приводил
Показать, как дырявят сосну наглецы-короеды.

В доме пахло смолой. Ты колол, раззадорясь, дрова.
Бесновался огонь и глодал, словно кости, поленья.
И когда ты меня, не бросая топор, целовал,
И когда ты меня прижимал и сажал на колени,

Мне казалось, что все это длиться и длиться должно,
Что пора бы стянуть продымленные джинсы и свитер.
Расшнуровывал левой свой сорок второй и смешно
Хмурил брови от шепота: "Просто возьми и порви ты!"

Обнаженная яблоня кроной задела Луну,
А потом ты меня разбудил и сказал: "Как неловко!
Не выглядывай в окна, черт дернул приехать жену.
Хоть и бывшая, будет кричать на тебя, что воровка".

Я не знаю, откуда у бывших берутся ключи
От ворот. Если связи разорваны, станут ли люди
Задыхаться и ждать, чтобы ночью фонарик включить
И прийти посмотреть, кто еще их любимого любит.

Поменял бы замок, только что-то всегда не с руки.
Хорошо, что хоть в доме засов — не откроешь снаружи.
Мне казалось, любить — это значит быть честной с другим,
А тебе — что никто не сумеет вранье обнаружить.



* * *

Ловишь зеленые пятна
Периферическим зрением.
Утренний поезд крадется
Между Москвой и Владимиром.
Если тебе не понятна
Тяга к передвижениям,
Я привезу тебе солнца
В сонную серость квартирную.

Мир тяготеет к гармонии —
Каждому есть утешение.
Кто-то немыслим без поезда,
Кто-то надежен в статичности.
Место твое намолено,
Только вот давит на шею мне
Так, что остаться боязно,
Свыкнуться со столичностью.

Жди меня. В белом июле
Вновь совпадут траектории.
Знай, я все так же люблю и
Вовсе не важно, что в ссоре мы.

 



* * *

Обездвиженный город. Густая чернильная мгла.
Запах прели от листьев стоит невесомо и остро.
Я хочу дотянуться рукой, но она тяжела.
Он ведет разговор и сутулится, словно подросток.

Говорит, говорит, мой кивает в ответ капюшон.
Рукавом прикасаюсь, скользя по блестящему краю.
Только все не о том. Вот сейчас, пока он не ушел,
Протянуть бы ладонь, что ключи в кулаке зажимает.

Он так близко. Так близко! Немеет по локоть рука.
Что мне Рыжий и Рубина, и Турбина, и Фарятьев…
Я забуду их всех. И останется только ругать
Оглушенную нежность несбывшихся наших объятий.

 



* * *

На Сретение — не встретились.
Бог ли отвел? Гололедица?
Мой календарь как летопись:
Все-то тебе не едется.

Тянешь до дня рождения?
Я расстилаю простыни.
Видишь, я жду, я прежняя,
Все ведь теперь по-взрослому…

Помнишь, как ты, соскучившись,
Письма писал мне с Севера?
Щеки твои колючие,
Руки мои загорелые

Снились до поздней осени.
И до Покрова, кажется,
Я все стелила простыни.
Спать, хоть одной, но надо же.



* * *

По работе в Москву, на Митинский радиорынок.
И раскисший февраль предвещал полуночный приезд.
Я покрасилась в рыжий и жарила жирную рыбу.
Он приедет голодный, обнимет меня и поест.

Он приедет. Два стука заглохнут в пыли дермантина.
Целлофановый сверток протянет: "Смотри, что привез!
Выбегает из леса и прямо ко мне под машину".
Открываю пакет, а в пакете — отрезанный хвост.

Я не помню, как долго он жег электричество в ванной,
Вырезая хрящи, отмывая дамасскую сталь.
Но висит на балконе и пахнет шампунем охряный
Лисий хвост, а за ним леденеющий черный февраль.

"Убери в холодильник, не буду ни рыбу, ни мясо.
И давай уже спать". Он ушел, я осталась сидеть.
Не заметил, что рыжая, — это пустяк. Но ужасней
Намотать на колеса — и не почувствовать смерть.

"Пусть просохнет, — сказал поутру, — это будет нескоро,
Я потом на рюкзак тебе сделаю классный брелок".
И просвечивал хвост, растекаясь пятном по шторе,
И зеленую горечь молчание вдруг обрело.

Мы расстались полгода назад. Но по-прежнему жутко
Просыпаться и видеть играющий шерстью сквозняк.
И никто не узнает, что новая рыжая куртка
Незаметно в живую лису превращает меня.