Исеть

В городе, где поёт золотой Орфей,
выйдешь из смысла, так и не вспомнив, чей
голос выводит день, переводит вброд
через реку, где растворишься до щиколоток,
течет по жилам, дожди, прибывает вода,
вон, кочаном под Царским мостом плывет твоя голова,
ибо только бессмыслица не растворяется в этой воде,
её тонкие корни, как рыбы, светятся в пустоте,
и, пока несуразное время играет в кубики на тех берегах,
здесь почти пересох поток,
иссяк страх.


***

На дворе — трава,
на траве — дрова,
на пороге — лето.

Едва жива,
лопочу слова,
набираясь света.

По ложу ручья
в моховой овраг
ухожу, теряясь.

Зяблик, друг встревоженный,
тут ты прав —
мало с кем я знаюсь.

Мало с кем на равных,
глаза в глаза,
не держа обиды.
Ты не трепещи,
зинзиверов брат,
к той реке я выйду.


Новое лето
(стихи, написанные от головной боли)

Государыня боль —
слабый отблеск фольги в окне.
Говори не спеша —
слишком много тепла и света
проникает сюда
через наспех распахнутый день.
Много бликов-улыбок,
цветов-детей
и в кармане — лето.

Одуванчики на ночь
закрывают,
не знаешь, как и сказать,
не глаза, не рот,
то, что в русском —
всегда стыдоба.
Это новое лето
душной волной идёт.
Насекомым гуденьем,
звездой, попавшей в тенёта,
веленьем любви до гроба
лето длится и длится.
В нём находятся хмель и шмель,
васильки в пшенице,
змеи в овсе,
и вовсе уж (:)!)
речь иная.

Как птенец из гнезда,
из безвидной зелени мая
я дрожу,
прикрывая
венчик,
глаза
и рот.


Январь

Понравиться себе,
шагнуть в любую небыль,
подснежников зимой
корзину принести
неведомо кому —
какой-то вздорной бабе,
а кто она тебе —
и мыслить не проси.

И кров её суров,
и печь её щеляста,
и шаркает огонь,
шкворча по чугунку,
и догори-сгорай,
тяни, что жизнь напрасна,
растягивай лоскут
в неспешную тоску.

Плети половичок
из яростных обрезков,
из мыслей нитяных,
почти истёртых в прах.
Здесь некому спросить:
зачем тебе известно,
как сон-трава на спор
цветёт в иных мирах.


Апрель

Первая за окном подметалка в этом году,
"Johnston" написано на рыжем её боку.
Вдоль поребрика месит круглой щёткой густую грязь.
Солнце в ещё не помытые окна глядит, смеясь.

Это Апрель — не ленись, растворяй окно —
рвёт небеса пополам, как линялое полотно.
Не ковыряй воровато носком ботинка лежалый лёд,
солнца на всех хватит. Апрель никому не врёт.


***

Говорят, что осень.
Зачем — не знаю.
Смазывают лыжи,
Готовят сани.

Первый желтый лист
Покидает ветку,
Первый ученик
Впишет птичку в клетку.

"Ничего не бойся", —
Твердит мне опыт.
В лесопарке тишь —
Ястребиный клёкот.

Ты не зверь, не птица
и не девица.
Мало ли что в жизни
Не пригодится.


***

Я сын страданий,
               данник площадей,
возьми меня,
               казни меня,
                           напомни,
что мир лежит,
               свободный и ничей,
с разливинами рек на горизонте,

напой мне,
               как упруго трын-трава
звенит и заволакивает дрёмой,
и сонная
               клонится
                           голова…
…и катится
               по полю голова,
откинутая навзничь к небосклону.

Но вспомню лишь,
                           как город тороват
и радостен,
               спешит ко мне по рельсам,
одновременно проводя захват,
   подмигивает: "Заходи, погрейся"…
И падает на рельсы,
                           как в траву:
вокзальный запах копоти и гнили
И снова,
               и во сне и наяву,
здесь снова не тебя — других любили…


***

Приходи говорить о циклонах, зима — не зима!
Там за окнами фронт, за фронтом оттенки тьмы,
И почти ощутимо скрипят жернова зимы,
И оттенки серого — это мольберт зимы,
А не модное, рекламируемое впотьмах.

Здесь, штрихуя и растушевывая
росчерк, порыв, эскиз,
я подумаю ровно: "Вряд
ли вечера на оттенки богаче утр".

На краю навязчивой темы-тьмы
На словечко выныриваю из зимы,
Безнадежно накапливаю перламутр…


***

Предвестие предсердий — снег с дождем.
Не пережить зимы в дыму и доме,
Так раскрываешь бабочкой ладони
и делишься с синицами теплом.
Напрасен и прекрасен первый снег —
рябь белых пятен на лесной подстилке,
и отдает ментолом, как пастилки
от горла, и дыхалку открывает.
Там вениками пахнет мокрый лес.

В предбаннике у Бога замерзаешь,
но ждешь чудес.