ВАСИЛИЙ КОЗЛОВ
КОЗЛОВ Василий Васильевич родился в 1947 г. на ст. Оловянная Читинской области. Учился в Иркутском госуниверситете на филологическом факультете. Автор поэтических книг “Уроки доброты", “Есть у меня на свете брат", “Стихотворения" и др. Лауреат Всероссийской премии “Звезда полей" имени Николая Рубцова. Член Союза писателей России, поэт. Живёт в Иркутске.
В МЕДВЕЖЬЕМ УГЛУ НЕОБЪЯТНОГО НЕБА
* * *
Мне открылась с горы золотая река
И дорога вдоль дикого луга.
А над ними кочуют стада-облака,
Подминая боками друг друга
От деревни остался забытый погост,
Да обломок соснового прясла,
Да на скорые нужды разобранный мост.
Жизнь горела вовсю, да погасла.
На надгробии надпись не смог прочитать —
Ветер выел песчаную мякоть.
Видно, больше не ходит никто навещать,
Только ливень и может оплакать.
Но впустую старается молох-прогресс —
Не всесильна безумная воля.
Слава Богу, остались и речка, и лес,
И дурниной заросшее поле.
ЗАСТОЛЬНЫЙ РАЗГОВОР
Мне открылась с горы золотая река
И дорога вдоль дикого луга.
А над ними кочуют стада-облака,
Подминая боками друг друга
От деревни остался забытый погост,
Да обломок соснового прясла,
Да на скорые нужды разобранный мост.
Жизнь горела вовсю, да погасла.
На надгробии надпись не смог прочитать —
Ветер выел песчаную мякоть.
Видно, больше не ходит никто навещать,
Только ливень и может оплакать.
Но впустую старается молох-прогресс —
Не всесильна безумная воля.
Слава Богу, остались и речка, и лес,
И дурниной заросшее поле.
ЗАСТОЛЬНЫЙ РАЗГОВОР
Альберту Гурулёву
— А что, может, выпьем? — спросил ты с улыбкой,
а мне не хотелось.
Но часто, о други, подводит меня мягкотелость...
И ты ненароком добил меня доводом веским:
— Писателей, глянь, как грибов расплодилось,
а выпить-то не с кем.
Не в смысле того, что им трезвость внушила уроки,
Душевности нет в разговоре, всё распри да склоки...
И так покатилась по камушкам наша беседа.
Для строгости жанра пошли пригласили соседа.
Крутили, мутили остатние воды колодца.
А что остаётся? А то, что другим достаётся.
Нет с нами давно Ростислава, Бориса и Глеба.
Когда-то и нам распахнётся любимое небо.
Там млечные реки, там райские кущи. И много чего там.
Но мало чего там по нашим делам и заботам.
Не надо мне рая, не надо мне чуда на блюде,
Но хочется верить, что мы ж не последние люди.
Да хочется верить: за наши грехи и писанья,
Быть может, не смертное ждёт нас с тобой наказанье,
И где-то в медвежьем углу необъятного неба
Мы встретим с тобой Ростислава, Бориса и Глеба.
И пусть не нальют там на радостях даже компота,
Мне встретиться с ними хотя б ненадолго охота.
Глеб выйдет навстречу в своей допотопной тельняшке.
Вовек не забудет свои молодые замашки.
Шагнёт Ростислав ироничный устало навстречу:
— Тут ходит такой анекдот про Ивана Предтечу.
Борису и в жизни была не знакома бравада —
Затеплится свет невечерний смиренного взгляда.
Всё будет не так, но хотелось бы верить, что будет.
А жизнь и без нас не убудет. Ты прав, не убудет.
* * *
а мне не хотелось.
Но часто, о други, подводит меня мягкотелость...
И ты ненароком добил меня доводом веским:
— Писателей, глянь, как грибов расплодилось,
а выпить-то не с кем.
Не в смысле того, что им трезвость внушила уроки,
Душевности нет в разговоре, всё распри да склоки...
И так покатилась по камушкам наша беседа.
Для строгости жанра пошли пригласили соседа.
Крутили, мутили остатние воды колодца.
А что остаётся? А то, что другим достаётся.
Нет с нами давно Ростислава, Бориса и Глеба.
Когда-то и нам распахнётся любимое небо.
Там млечные реки, там райские кущи. И много чего там.
Но мало чего там по нашим делам и заботам.
Не надо мне рая, не надо мне чуда на блюде,
Но хочется верить, что мы ж не последние люди.
Да хочется верить: за наши грехи и писанья,
Быть может, не смертное ждёт нас с тобой наказанье,
И где-то в медвежьем углу необъятного неба
Мы встретим с тобой Ростислава, Бориса и Глеба.
И пусть не нальют там на радостях даже компота,
Мне встретиться с ними хотя б ненадолго охота.
Глеб выйдет навстречу в своей допотопной тельняшке.
Вовек не забудет свои молодые замашки.
Шагнёт Ростислав ироничный устало навстречу:
— Тут ходит такой анекдот про Ивана Предтечу.
Борису и в жизни была не знакома бравада —
Затеплится свет невечерний смиренного взгляда.
Всё будет не так, но хотелось бы верить, что будет.
А жизнь и без нас не убудет. Ты прав, не убудет.
* * *
Т. Т.
Сколько клятв произнёс я в ночи,
Сколько было любовного пыла!
Только ты мне сказала: “Молчи”. —
И своими слезами омыла.
Оглянулся на юность свою,
Всё в ней прах — и уменье, и сила...
Только ты мне сказала: “Люблю,” —
И в ответ ничего не спросила.
* * *
Сколько было любовного пыла!
Только ты мне сказала: “Молчи”. —
И своими слезами омыла.
Оглянулся на юность свою,
Всё в ней прах — и уменье, и сила...
Только ты мне сказала: “Люблю,” —
И в ответ ничего не спросила.
* * *
Г. Г.
Чем я тебя утешу, брат?
Я не найду такого слова.
Не взял ты в руки автомат
В минуту боя рокового.
И я с картонных баррикад
Среди развала мирового
Кричал, что искреннее слово
Взрывоопасней, чем снаряд.
Не оказалось ни вождей,
Ни грозной воинской отваги.
На свежем гноище идей
Скулят приблудные собаки.
И что? Лукавые враги
Вновь сотрясают основанья.
Как жизнь свою ни береги,
Нет за измену оправданья.
И мне отчизна дорога,
И жизнь в плену — не наше дело.
Блажен, кто видел грудь врага
На планке верного прицела.
1994
Я не найду такого слова.
Не взял ты в руки автомат
В минуту боя рокового.
И я с картонных баррикад
Среди развала мирового
Кричал, что искреннее слово
Взрывоопасней, чем снаряд.
Не оказалось ни вождей,
Ни грозной воинской отваги.
На свежем гноище идей
Скулят приблудные собаки.
И что? Лукавые враги
Вновь сотрясают основанья.
Как жизнь свою ни береги,
Нет за измену оправданья.
И мне отчизна дорога,
И жизнь в плену — не наше дело.
Блажен, кто видел грудь врага
На планке верного прицела.
1994
Поздравляем талантливого поэта, друга Валентина Распутина, давнего автора нашего журнала Василия Васильевича Козлова с 70-летием!