Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ВИКТОРИЯ ТОПОНОГОВА



РУСАЛОК ХОРОНЯТ В МОРЕ
(Повесть)



Виктория Топоногова — поэт, прозаик, художница. Родилась в Москве. Живет в г. Железнодорожный (Московская область). Окончила Литинститут им.
А. М. Горького и МГГУ им. М. А. Шолохова (худ-граф. факультет). Трижды лауреат Международного литературного конкурса «Золотое Перо Руси», лауреат Литературной премии им. А. Белого в г. Железнодорожном, дипломант конкурсов «Лучшая книга 2008–2011» и «Лучшая книга 2012–2014». Обладатель знака отличия «Орден С. А. Есенина» и медали «Литературный Олимп». Лауреат премии имени Леонардо. С 2011 г. является председателем литературного объединения г. Железнодорожного «Созвучие». Член Союза писателей РФ с 2002 г., член Международного творческого объединения детских авторов с 2010 г., член Союза писателей XXI века с 2015 г. Автор многих поэтических и прозаических книг.



1.

Когда Марат вернулся после службы на флоте, радости особой дома не было — умирал отец…
В больнице сказали — считанные дни остались, прощайтесь.
Мама позвонила тете Нине:
— Где там сейчас Владислав? Скажи ему, Коля умирает, может, отпустят, успеет прилететь, попрощаться…
Младший брат отца Владислав подолгу жил и работал вдали от своей семьи. Давненько Марат с ним не встречался, больше двух лет. Марат тогда после школы готовился поступать в Санкт-Петербургскую Морскую академию, но провалился, баллов недобрал. Тут же пришла повестка… Вот на проводах в армию Марат видел в последний раз и Владислава, прилетевшего в отпуск из Новой Зеландии, и его сына Валерку…

Валерка родился глухонемым, общаться с ним было непросто, но интересно…
Дома он бывал редко, чаще лежал в стационаре: кроме глухонемоты у него обнаружили еще букет сложных врожденных заболеваний. С ним по палатам кочевали зачитанные до лохмотьев книги о морских приключениях: Жюль Верн, Стивенсон, Майн Рид, Скотт Форестер… Рядом с «Одиссеей капитана Блада» на его тумбочке лежали «Фрегат “Паллада”» Гончарова и «Моби Дик» Мелвилла… Записки Кусто соседствовали с дневниками Тура Хейердала… С любимыми авторами Валерка не расставался, в руки никому не давал, только Марату, даже настаивал, чтобы тот читал, а после в тишине больничных стен подолгу «обсуждал» с ним перипетии героев.
Валеркина мама тетя Нина научила Марата понимать язык жестов, и он часами «слушал», как братишка тонкими чуткими пальцами, глазами, всей своей трепетной мальчишеской душой «рассказывал» о безграничной любви к морю, о желании попасть на настоящую подводную лодку, о мечте оказаться на таинственном необитаемом острове или обогнуть земной шар под парусами. Звука в Валеркином горле не было, но Марат слышал его крик, слышал так, что хоть уши затыкай…
Первую книжку, «Двадцать тысяч лье под водой» Жюля Верна, Марат взял, чтобы не обидеть братишку, но увлекся и сам стал просить «что-нибудь покруче». Можно было, конечно, купить себе книги в магазине, но… Марат знал: брату приятно, что он читает именно эти его потрепанные томики…
Это благодаря Валерке к окончанию школы Марат уже четко знал: жизнь его обязательно будет связана с морем, и решил поступать в Морскую академию...

Сколько помнил Марат, рядом с Валеркой всегда была его мама, тетя Нина, а Владислав вечно находился где-то далеко, «на заработках» и, судя по всему, зарабатывал неплохо: мог лечить сына в самых лучших больницах, у самых опытных профессоров, покупать самые современные лекарства, но ничего не помогло.
Валерку похоронили, когда Марат служил срочную на флоте. Приехать проститься с братишкой он не смог. Иногда сожалел об этом, но чаще радовался: в его памяти Валерка навсегда остался живым, отчаянным мечтателем и фантазером…



2

После похорон отца родственники сидели за поминальным столом молча, каждый в своих мыслях.
Марат думал о Валерке и хмуро посматривал на дядю: вроде и осуждать его не за что, а хотелось спросить: «Где ты был, когда умирал твой сын? Почему не с ним рядом?» Что чувствовал Владислав, понять было невозможно: его глаза скрывали темные очки, хотя на улице уже темнело, комната погружалась в полумрак, а зажечь свет никто не догадался.
— А ты все такой же, — вдруг сказал Владислав, — прямой, как танк.
— В каком смысле?
— Да так… Спасибо тебе за Валерика. Нина рассказывала, как вы дружили, ты ему помогал…
— Не за что… — буркнул Марат.
— Кстати, как отслужил?
— Нормально.
— Что дальше думаешь делать?
— Опять в Академию документы подам.
— В Морскую?
— Да.
— Не можешь без моря?
— Не могу.
— Вот и я тоже…
Губы Владислава улыбались, а глаза прятались за темными стеклами. Марат раздраженно отвернулся, но дядю это не смутило.
— Значит, полюбил море…
— Так ведь если его не полюбишь, оно и носить не будет…
Марат все смотрел в сторону, словно видел там море, и сам не понял, с чего вдруг заговорил с дядей о жажде приключений, о романтике морских путешествий... И не заметил, что, рассказывая, так же, как Валерка, складывает пальцы в знаки языка глухонемых, как будто не хватает ему обычных слов…
— Ну да, ну да… — кивал Владислав, и лучики морщинок разбегались у него из-под очков. — Стихи писать не начал?
— Было дело, но… разве это словами опишешь?
— А жениться… не надумал?
— Вот еще! — засмеялся Марат. — На ком? Нет. Надо вначале в Академию поступить. А женитьба… это подождет.
— Хм… Конечно, учиться полезно… Но я вот что тебе хочу сказать… Ты же знаешь, я в свое время тоже срочную на флоте отслужил…
— Знаю.
— И мне тогда, еще на службе, кое-что предложили…
— Что?
— Не бойся, не криминал. Пригласили учиться водолазному делу. Я согласился.
— Понятно.
— Ничего тебе не понятно. «Рускит» не просто водолазная база. Это элитное учебное заведение, но… не обычное… особо секретное. Туда не всех берут. Зато выпускники ценятся о-оч-чень высоко.
— И что?
— А то… Могу тебя порекомендовать. Если хочешь. Это намного перспективней Морской академии. Это настоящая работа.
— А документы они выдают тоже секретные, которые перед предъявлением надо съесть? — попытался шутить озадаченный Марат.
Владислав усмехнулся.
— Нет, конечно. Какие будут документы, зависит от тебя. Но если хорошо себя покажешь, море всегда будет с тобой, а ты… ты не только будешь с ним, но и сможешь круто зарабатывать.
— Как ты?
— Как я.
— А что за база? Где?
— Так тебе все сразу и выложи! Ты пока подумай, подумай хорошенько. Это непростой путь, вся жизнь изменится, и будет принадлежать не тебе, а морю. Потому и спрашиваю, нет ли невесты. Если есть, скажи сразу, и закроем тему.
— Нет у меня невесты.
— Работа интересная, можно сказать, творческая, — теперь Владислав говорил так, словно Марат уже согласился, — в самые отдаленные уголки планеты иногда забрасывает…
Марат вдруг снова вспомнил Валерку, его детские мечты. Вот бы кому про уголки планеты рассказать… В каком отдаленном уголке ты, дядя, с морем обнимался, когда твой сын умирал?
Владислав словно услышал эти мысли, вдруг перестал улыбаться и прямо посмотрел на Марата так, что тот и через темные очки почувствовал яростный жесткий взгляд, но тут же отвернулся, снял и быстро протер очки краем футболки…
И вот за то мгновение, когда глаза Влада не были спрятаны, Марат заметил… нет, этого просто не могло быть! Цвет глаз дяди оказался фантастически красивым и пугающим одновременно. Радужка переливалась и искрилась всеми оттенками синевы и зелени, словно морская волна на солнце…
— Что, заметил? — спросил Влад, видя замешательство Марата. — Это иногда бывает… это после моря.
— Не линзы?
— Я что, похож на актера?
— А как же тогда…
— Говорю же, от моря, от погружения без защиты… Может, состав воды влияет… у нас, у водолазов, так бывает... иногда… вот и приходится очки носить, чтобы не шокировать.
— Понятно.
— Ничего тебе сейчас не понятно, — вздохнул Влад. — Но потом, может быть, поймешь…

Потом были мамины бессильные слезы, оформление документов, инструктажи, медкомиссия…
Восьмичасовой перелет через всю страну на восток. И еще один — через пролив — на вертолете...



3

Военная база «Русский кит» размещалась на небольшом, затерянном в океане, острове, на первый взгляд диком и пустынном, годном лишь на то, чтобы рыбакам переждать внезапную бурю в почерневшем от старости и непогод домишке на берегу…
На самом деле этот клочок суши, лишь кое-где покрытый редкой низкорослой растительностью, был обитаем и даже многолюден. Многие сопки изнутри представляли собой укрепленные бункеры, соединенные между собой системой подземных ходов. В нескольких местах имелись замаскированные выходы на поверхность.
Активная жизнь всех подразделений «Рускита» шла под землей. Лишь изредка люди маленькими группами появлялись на открытом пространстве. Для прикрытия их, чтобы случайные свидетели с воздуха или со стороны моря, принимали бойцов за рыбаков, и стоял на берегу мирный деревянный дом…
Все это Марат узнал позже, когда более-менее обжился на базе.
Курсанты-водолазы жили в длинном бункере, разделенном брезентовыми занавесями на отсеки, подобно купе поезда — по четыре человека в каждом.
Четверки подчинялись старшинам из опытных курсантов.
Марат сразу заметил, что у некоторых ребят, как и у Влада, глаза «морские», словно переливается в них расплавленная бирюза. Но здесь никто не прятал их за темными очками.
Марат занял свободную койку на втором ярусе. Напротив оказался невысокий увалень, любитель посмеяться и поспать Сёма Овсянкин.
Сёма обитал на базе уже неделю и вполне освоился. Он первым рассказал Марату в общих чертах о местных порядках.
— Ты, — предупредил Сёма, — главное, обувь береги. Тут у новеньких обязательно ботинки крадут. Побежишь после подъема босиком: парни засмеют, старшина наряд влепит.
После такого инструктажа Марат не придумал ничего лучшего, как лечь спать прямо в ботинках. Благо, они новенькие были, чистые. Зашнуровал покрепче, чтоб не стянули, и лег. Спал он после долгого перелета, что называется, мертвецки…
Утром, вскинувшись на команду «Подъем!», Марат едва не вывихнул обе ноги — они оказались распялены между двух соседних коек и накрепко привязаны к ним шнурками. И пока он в полушпагате, ломая ногти, расколупывал крепкие маленькие узелки, весь отряд складывался пополам от хохота, а шутник Сёма ржал громче всех. Марат и сам смеялся, представляя, как нелепо выглядит со стороны его «акробатический этюд». Это еще ничего, на флоте, случалось, шутили намного жестче.



4

Жизнь курсантов на базе проходила довольно однообразно. После подъема и общего построения — разминка и первая тренировка в бассейне, простом, плавательном. А были еще технические — для проверки оборудования, для обучения электросварке под водой, для подводного ориентирования. После завтрака — вторая тренировка, в зале; после обеда — час личного времени, а потом опять тренировка, снова в бассейне. После ужина свободное время и отбой. И так каждый день.
Все занятия — под землей. На поверхность острова выходить разрешалось, но в компании не более трех человек и не менее двух. Потому что, как сказал кавторанг Черенников, «ни одна зараза не должна знать, сколько человек здесь живет». Впрочем, свободного времени на «свежий воздух» у курсантов практически не оставалось. Вечером уже никто не стремился на неуютную промозглую поверхность острова. Куда приятнее отдыхалось в сухом, теплом бункере. Там были оборудованы кинозал, биллиард, компьютерный класс. Один парень из «старожилов» мучил гитару, бормоча под заунывный мотив:

Служил как-то я водолазом,
По Черному морю ходил.
Но в зубы акулы ни разу
По счастию, не угодил…

Нужны ли высоты другие,
Когда и у самого дна
Сияют мне звезды морские
И светит мне рыба-луна…

В первый же день Марат увидел, что в столовой работают девушки.
— Ого, — удивленно сказал он Сёме, — да у вас тут и слабый пол подвизается!
— Даже не смотри. Офицерские дочки. Не про тебя.
— А про кого?
— Про кого — неведомо, только нам — заказано.
— Это мы еще посмотрим… — сказал Марат, засмотревшись на симпатичную хрупкую брюнетку на раздаче. Она же, казалось, вовсе не смотрела на курсантов, думая о чем-то своем.
Рядом орудовала большим суповым половником еще одна девушка, бойкая пышненькая блондинка. С кухни тоже доносились женские голоса и смех.
— Как зовут эту, темненькую? — спросил Марат Сёму, когда они сели за стол.
— Маша. Дочь кавторанга Черенникова. Беленькая — Люба, дочь каптри Гаврилова. Там на кухне еще его старшая, Мила, и жена Вера Александровна.
— И не жаль капитанам девчонок работой грузить…
— А что ж им — с тоски подыхать?
— И то верно. Развлекухи тут у вас никакой.
— Это ты еще в лазарете не был. Там жена и дочь каперанга Палладина.
— Да я в лазарет не тороплюсь. Мне и в столовой нравится.
— На Машу засмотрелся?
— Допустим.
— Не труди глаза, к ней и покруче тебя подкатывали.
— Да как знать, кто для нее круче…
— Ну, я тебя предупредил.
Сёма, конечно, предупредил, но только Марат с особенным трепетом входил в столовую… И Маша нет-нет, да и поднимала на него свои большие серые глаза. И даже едва заметно улыбалась, передавая тарелку.
У Любы, оказывается, был кавалер — Серёга из соседнего жилого отсека. А сестра Любы, Мила Гаврилова, вообще через пару недель улетала на большую землю играть свадьбу с выпускником курсов мичманом Веселовым.



5

Однажды после ужина Марат предложил Сёме «сходить наверх подышать».
— Пойдем, прошвырнемся, глотнем соленого ветра, а то уже тошнит от этих стен. Ты мне друг или куда? Одного же не выпустят!
Флегматичный Сёма, не любивший лишних усилий, долго отказывался, потом нехотя согласился, но идти дальше «дома рыбаков» отказался.
— Дневальных прошли, все, — сказал он, заходя внутрь и устраиваясь на деревянной лавке. — Иди, дыши, если так приспичило. Меня разбудишь на обратном пути.
И Марат пошел один.
Вдруг впереди послышались тихие голоса. Это Люба Гаврилова женихалась с Серёгой. Инструкцию они не нарушали, гуляли не в одиночку…
Марат пошел в другую сторону. На берегу долго стоял над обрывом, глядя в океан. Открывающийся простор действовал на него успокаивающе. Это была родная стихия, к ней он стремился. А приходится сидеть в подземелье, как кроту.
Рядом начиналась каменистая гряда, пересекавшая весь остров. За гряду курсантам заходить запрещалось, но Марат решил, что ничего страшного не случится, если он не зайдет, а только сверху посмотрит, что там. Он вскарабкался по осыпающимся камням на несколько метров и заглянул за неровный каменный гребень. За грядой продолжался пустынный обрывистый берег…
Вдруг совсем недалеко, у обрыва, он отчетливо увидел двух мужчин. Явно не курсанты — совсем иначе одеты. Не в черные форменные комбинезоны, а в просторные защитного цвета куртки с капюшоном, на ногах высокие, до паха, сапоги, покрытые чем-то похожим на шипы. Марат неподвижно лежал за каменным гребнем, опасаясь привлечь к себе внимание. Над островом висела тишина, подбитая глухим шумом прибоя внизу и расчерченная криками чаек поверху.
Осторожно выглядывая между камней, Марат видел, как чужаки приподняли с земли тушу большой рыбины, — на фоне моря мелькнул раздвоенный хвост, — и с тяжелым усилием спихнули ее с обрыва. Снизу раздался плеск, приглушенный шумом прибоя. Оба развернулись, — лиц под капюшонами Марат не разглядел, — прошли несколько десятков шагов и исчезли за каменным выступом.



6

На обратной дороге Марат растолкал спавшего в «рыбацком домике» Сёму, и они двинулись к жилому бункеру.
— Ты чего какой-то… не такой? — спросил Сёма.
— Какой — не такой?
— Молчишь как-то странно.
— Ну, да…
— Привидение увидел?
— Какое еще привидение?
— Тебе лучше знать.
— Я в привидения не верю. Но вообще, знаешь, тут творится что-то… Отойдем-ка… — Марат потянул Сёму подальше от входа в бункер. — Ты других людей на острове видел?
— Каких других?
— Не курсантов и не начальство… других…
— Нет, вроде… А что?
— Ничего. Просто они тут есть. На той части острова, за грядой… И мы не должны о них знать…
— Тут, если копнуть, мы много чего не должны знать. Так что лучше и не копать. Крепче спать будешь. Закончим курс — и в южные моря, золото с древнеримских галер доставать…
— Да причем здесь золото?
— А ты разве не за этим прилетел? Это лучшая в мире база. Тут такое обучение, что наши водолазы потом во всем мире нарасхват, по самым высоким тарифам, сам знаю, меня теткин муж пристроил. Кстати, уже набор заканчивается, скоро настоящие занятия начнутся, не заскучаем.
— Мне и так не скучно... Но что здесь делают эти… другие?
— Тебе не все равно? Может, рыбачат… Пропитание нам добывают.
— Рыбачат? Да на этом острове рыба только в консервах и водится! Все с материка завозят. И потом… они же какую-то здоровенную рыбину в море выкинули… Такую на удочку не поймаешь…
— А ты, похоже, тоже задремал, вот и привиделось! Это от усталости…
— Не спал я…

Возвращались молча. И в жилом бункере чувствовалось какое-то напряжение. Курсанты встревоженно шептались по отсекам.
— Что тут случилось? — спросил Марат.
— Урмас в лазарет угодил.
Высокий белобрысый латыш Урмас еще вчера со всеми бегал и плавал, как ни в чем не бывало. Впрочем, сегодня Марат его уже не видел.
— А что с ним?
— Никто не знает.



7

С понедельника началось настоящее обучение. Теперь вместо второй тренировки поставили теоретическую подготовку, а вместо третьей — практические занятия в технических бассейнах. Вечерами вместо отдыха приходилось повторять теорию.
Про Урмаса быстро забыли.
А он вернулся.
И первое, что все увидели — это его зеленые «морские» глаза.
«От состава воды, говоришь? — мысленно спорил Марат с Владиславом. — Он же нашего набора, новичок… Какая там вода! Кавторанг Черенников, например, полжизни тут, а глаза почему-то серые… Да и каптри Гаврилов, и другие… среди старших офицеров зеленоглазых — раз-два и обчелся… Почему?»
Марат попытался поговорить с Урмасом, но тот хмуро отмахнулся, молчал, как рыба. Зато и плавать стал… как рыба. Или показалось? Марат был уверен, что латыш хоть и замкнулся, но его успехи в обучении резко выросли. Впрочем, все курсанты, что ни день, двигались к заветной цели и активно изучали устройство аквалангов, штудировали схемы различных кораблей, зубрили технику безопасности, учились оказывать первую помощь… И, конечно, каждый день погружались.
Вскоре и сам Марат почувствовал себя заправским водолазом.
И переглядки с Машей перешли в новую фазу. После того, как Марат осмелился передать ей в столовой записку, и она благосклонно вышла к нему на свидание в тихий час перед отбоем, они начали встречаться и гулять по темному вечернему берегу. Но Маша строго регламентировала встречи — раз в неделю и все.
— Почему — только раз в неделю? — допытывался Марат.
— Потому, что раз в неделю.
— Я тебе не нравлюсь?
— Нравишься. Но ты не прошел еще испытание…
— Да какое испытание?
— Увидишь. Или не увидишь… — загадочно отвечала девушка.
— Я же не прошу чего-то невероятного… — говорил Марат, хотя и от «чего-то невероятного» тоже бы не отказался, случись такая оказия. — Просто хочу видеть тебя почаще…
— И так видишь три раза в сутки.
— Это же в столовой. А я хочу — так.
— Ну, не надо пока... — Марату показалось, что она что-то не договаривает. — Поживи здесь хотя бы год.
— Год?! И что тогда? Будешь выходить два раза в неделю?
— Я не могу… Я боюсь…
— Чего?
— Боюсь тебя потерять…
— Да куда я денусь-то с этого острова?
— Давай потом… как-нибудь… потом поговорим.
— Через год?
— Может, и раньше… Ну, Маратик, не обижайся… я не могу тебе это объяснить…

Марат начал было ревниво подозревать, уж не встречается ли Маша в другие дни с кем-то еще, но наблюдение в сумерках за выходом из семейного бункера, в котором жил старший офицерский состав, ничего не дало.
Зато во время своих одиночных вылазок на свидание с морем, (Сёма не разделял любви к брожению на свежем воздухе, но по-дружески проводил мимо дневальных, отправляясь потом кемарить в «рыбачий домик»), Марат нет-нет, да и заглядывал за разделительную гряду. Постепенно у него вошло в привычку наблюдать за запретной частью острова. И периодически он замечал «других». Они появлялись и исчезали, словно проходили сквозь стену. Разговаривали мало, но на таком расстоянии слов было и не разобрать.
Однажды «другие» вынесли и выбросили с обрыва чье-то тело. Марат отчетливо это видел, — тело мужчины среднего телосложения, скорее всего молодого парня.
Сапоги их, — теперь Марат видел это четко, — были усеяны с внешней стороны длинными металлическими шипами.



8

Вернувшись в жилой бункер, Марат словно просто так прошёлся почти до самого конца длинного помещения. Ничего особенного не заметил. Все занимались своими делами. Серёга как всегда мучил гитару, бормоча свою бесконечную песню:

Служил как-то я водолазом,
И был я отчаянно смел.
Но в руки русалок ни разу,
Ни разу попасть не сумел.

Никто никого не искал. Марат дождался отбоя, но и тогда никакой тревоги. В их бункере никто не пропадал.
Утреннее построение тоже прошло спокойно, как всегда.

Окончание в след. номере