когда приходят дни спокойной крови
и напрягается дыханьем горло дней
все возвращается к березовой основе
как над водой склоняется над ней

другая жизнь где нет простоя страху
где голубины эти облака
подобно вопросительному знаку
как лента изгибается река

я гнев свой временем смиряю
столбы дождей сместились на восток
а тот кто был неузнаваем
глядит с небес и вероятно бог

я говорю — достоинство и вера
в огромной чаше варится весна
и нас уже приподнимает время
и суть земли как зеркало ясна

мы были врозь но поздно расставались
как будто так положено судьбой
дождем о встрече затирало запись
уравнивая встречу с пустотой
другими днями не было б печали
жизнь открывала мутное окно
и останавливалась на начале
где бог и дьявол значили одно


как убедиться сослепу своя ли
судьба на то бессмертная на треть
в том полушарие где мы всегда стояли
предполагая жизнь а после смерть

слова слагались в древнюю молитву
которую нельзя произнести
как будто тьма выигрывала битву
но белый свет стоял на всем пути

когда пойдут дожди и станет не всерьез
все сказанное до молчания и боли
я повторю твои слова — как сад зарос
какая тишина стоит на дальнем поле

как будто уходить назначено не нам
и светится листва своим зеленым соком
ты защити меня закрой мои глаза
чтоб быть слепой к слезам и проявленьям бога

нас скоро обведут апрельскою водой
заменят тишину на скрежетанье жести
я тоже замолчу перед простой бедой
и не смогу найти себя на прежнем месте

поднимет ветер птиц бог отведет свой взгляд
и воздух зашумит сиреневый по краю
так бесконечен вздох весной и долог сад
что не понять зачем мы после умираем

умри останется как было
дверная щель неяркий свет
водой намоченное мыло
рассвет закат опять рассвет

вернуться в дом до наступленья
грозы и счастьем затвердеть
душа негодная для тленья
не знает что такое смерть

вершится суд за занавеской
от неба в комнате темно
и разрушительная бездна
вползает в темное окно

вот так появится и снова
исчезнет смысл после сна
ни одного не помнишь слова
не мертвый но живой едва

проходит время шаг его негромок
в сетях ладоней черный муравей
бог насекомых невелик и робок
в песчаной почве и корнях под ней

нам неизвестен час земной разлуки
тьму светляком полночным освети
бог оставляет сомкнутые руки
в сырой сирени прямо посреди

прости мне слезы память не привыкла
менять значения любимых лиц
печален смех и коротка улыбка
когда смещается черта границ

возможно все что я могу оставить
храня у сердца как входной билет
твою печаль с уставшими глазами
и поцелуя выветренный свет

не зная слова зная только звук
глядеть на мир который весь с изнанки
похож на судорогу на изломы рук
на трещины в стеклянной банке

еще недвижим свет но тьма близка
не различить в упор мироустройства
к чему земному тянется рука
имея к ласке признанные свойства

в час расставанья и последних встреч
слипаясь кровью в венах и сосудах
нам возникает зрение и речь
как настоящее простое чудо

жизнь говорит понятным языком
сдвигая ветром листья на осинах
и кажется что все это о том
что бесконечно и невыносимо

когда-нибудь когда мы все уйдем
и время постареет как-то разом
останутся деревья под дождем
глядеть на мир подслеповатым глазом

жизнь неизменно движется вдоль нас
людей теряя как простые вещи
огонь — ты видишь? — от дождя погас
а больше осветить пространство нечем

на то и твердь чтоб помнить и терпеть
не повторяй земля неповторима
как хорошо что нечего жалеть
теряя человека бога имя

а после реки скинут берега
и обнажат холодные запястья
как боль прозрачна как беда легка
и непонятно что такое счастье

едва-едва из дерева и плоти
прекрасен мир и нет ему конца
спроси людей зачем они уходят
хотя ушедших спрашивать нельзя

найду тебя и горлом хлынет слово
так жадно пахнет влажная земля
на всю весну тебе одна основа
дожди поверх травы и тополя

тебе не нужно ни вины ни знанья
земля кругла и мы здесь ни при чем
вся эта жизнь искусство вспоминанья
но ничего не видно за плечом

на тьму и свет теряя равновесье
несешь в руках родные имена
и что-то бьется в равнодушной бездне
как будто есть там он или она