Мой путь назад – оптический обман:
и пение сирен, и ветер в вантах,
Итака, горизонт, и царский сан,
и этот пульс в висках, как стук пуантов.

И это не балет… Вот вновь река и берег.
Твой поцелуй вибрирует во мне.
Его сберечь нельзя. Повторами проверить –
опять нельзя. Дрожит лишь тень на дне.

На дне чего, скажи, – души, ума, пространства,
где память прячется в светящихся сосудах?
И снова целый мир с собачьим постоянством
целует сам себя в теченьи суток.

1.
Держась друг друга по привычке,
бредут нестройными рядами
овечек белые сестрички
по 200 миль между портами.

И, кажется, сквозь буквы шрифта
проступит шум прибрежной гальки,
рифмуя пену волн над рифом
в капризные изломы кальки.

Таверен фадо и фламенко
в тугие кудри южной ночи
вплетают терпкий вкус измены,
уж слышен говор, виден почерк…

И все ужимки школы флирта
во впадинах между волнами
утопят всех потомков Флинта
и отшлифуют каждый камень.

2.
Издалека они как текст
арабской вязи.
Совместный бег для них лишь тест
на общность фазы.

Но берег близится, и нет
иного моря.
Встав во весь рост, пропустят свет
и гибнут вскоре.

Им ускользнуть бы дырой в заборе –
и кто б искал.
Да только прыгнут обратно в море
с прибрежных скал.

В атаке шельфа они прекрасны,
набег – их труд.
Они лишь жертвы стихийной страсти,
и так умрут.

Это дует восток. Он поет свою дикую песню.
И металл шевелится в натянутых струнах углов.
И живет этот вой, и летает в пустом поднебесье,
и кишит в пустоте, и густеет, как песня без слов.

И свистают птенцы. Их мамаши витают в испуге,
и зигзагами крыльев туманных грозят наказать.
И живет эта стая в просветах невидимой вьюги –
То ли снег, то ли дым, то ли влаги прозрачная стать.

А летела на юг. Как летела на юг, недотрога!
Впереди вожаки освещали в пространстве свой след.
В их прозрачных телах обитали незримые боги,
излучая в пространство в пространстве невидимый свет…

I
Световые лучи огибают преграды из скал.
Отраженья и тени пугают нездешней свободой.
В темных складках материи спит первобытный оскал
и зовет за собой в аскетический мир непогоды.

Он остался стоять корневищем, проросшим сквозь клей
первобытных камней. Он – застывший фонтан плиоцена.
Камень шел против камня, и в этом походе камней
смерть сразилась со смертью и обе лежат на арене.

Друзы пота сверкают в зазорах их каменных тел,
яшмы мышц и агаты зубов и кальциты скелетов.
Кто коснулся их раньше, конечно, окаменел.
Это каменный гость Дон Хуана, а может, разбойник Иван,
это памятник камню, горбатой судьбы караван,
эхо вечных вопросов и вечное эхо ответов…

II
Чтобы здесь утвердиться, нужна исполинская власть.
Нужно школу Магриба пройти или книгу читать Аль Азиф,
или к Римской волчицы сосцам первородным припасть,
или камень священный вкатить на скалу, как Сизиф.

Лабиринт Вавилонских развалин пройти по мосту,
или в тайных пещерах Мемфиса огонь отыскать.
Это сказочный город колонн, это дверь в пустоту,
Островок Заратустры, где только костры разжигать.

Где Дагон пучеглазый вздыхает в расселинах шхер,
может, рыба, а может – лягушка, а может – дракон,
где шогготы снесут протоплазму из темных пещер
в этот хаос ползучий, в котором не писан закон.

Это Сет или Тот смог одеться в любую из форм,
чтобы точку найти, где расходятся тело и дух,
чтоб исчезнуть как вор и пройти заградительный форт,
и проникнуть в Ирам, и спуститься с моста в пустоту.

Повторенья судьбы угрожают налетами гарпий,
Так Лаура зрит в зеркале время, текущее в ней.
Это след от улитки, сползающей с ногтя Петрарки
продолжает свой путь по границе воды и камней…

III
Мы пришли к нему ночью. Как призрак он вышел навстречу,
и, чернея как туча, сгустился во тьме.
Отражения звезд в море стоят, как свечи,
и готический абрис его в островерхой кайме.

Мы стоим перед ним. Мачты маятник, где бы не был,
от Медведицы к Кассиопее прочертит путь.
Опрокинувшись на спину в море купается небо,
то тягуче, как мед, то дробится в воде, как ртуть.

IV
Мы потом возвращались в то место, где солнце зашло,
и еще далеко до его появленья с Востока.
Только рыбы прибоя о темное бьются стекло,
догоняя друг друга в светящихся струях потока.

Только всплески хвостов на поверхности пенят среду,
под которой несутся во тьме мускулистые стаи.
Можно только представить незримую их красоту
в затвердевших моделях их тел из стекла или стали.

Мы летим над водой. В небесах виден каждый карат.
Ты в ту ночь аномально-магнитна для зренья, как тир,
но космический ветер уносит твой образ, как эхо в горах,
и ловить бесполезно, как солнечный зайчик в горсти.

Вот и все. Нужен проигрыш. Слышно ударник и тему.
С контрабаса слетают летучие мыши басов.
За спиной Карадаг нависает над прошлым, как демон —
черный бархат пустот, оболочки несбывшихся снов…

он похож на солдата вдохнувшего газ фосген
он застыл в судороге как снятый с подставки манекен
и волосы стали ему чужими ветер их шевелит
и взгляд его ему не принадлежит
он в последний раз произнес твое имя
и стал похож на фото где он же бежит

и казалось жизнь отделилась от его тела как дубль
который пошел дальше бросив тела скафандр
мог бы гордо в горы уйти как сван
но он осел стал таять и пошел на убыль
как в анекдоте снегурочка в детском саду
а двойник его вероятно уже в аду

он видит себя на фронтах мировой войны
впитывающим пули посередине чужой страны
или дрожит изломанный в переменном токе его изгибает и пучит
наконец успокаивается и твердеет как свастика
а ты мне сказала несчастный случай
нас спасают быт и гимнастика

он остался висеть на колючей проволоке
конечностями обозначив вертикаль
его тело тащили по снегу волоком
в глазах небесный хрусталь

но может быть все не так
ты можешь остаться в живых место вакантно
на поле битвы алеет мак
бессмертной любви и звучит бельканто


***

наши тела обнявшись спящие звери
восход солнца над городом мог бы звучать григ

но это кот он и закрытые двери
несовместимы кот мог бы сказать но переходит на крик

золото солнца вокруг тебя не охота вставать и может не надо
не барское это дело вставать когда хорошо не вставать

за океаном в канзасе раскручивается торнадо
за стеной у соседей поскрипывает кровать

видишь сейчас за окном не дует а только светит
здесь такая сегодня погода тишина и покой

а помнишь вчера за серым окном был ветер
а сегодня только солнце над головой

что говорить когда нечего говорить может шаги за сценой
мы лежим опрокинувшись в утренний свет мир наполнен тобой и собой

это может быть григ может быть кот на твоих коленях
такое сегодня утро проснись и пой

а ты помнишь ты помнишь такое бывало  в детстве
мы уже лежали вот так же а вокруг дежавю

я не припомню ни дату ни время ни место
но только помню мы были уже в раю