Лариса Ивановна, а теперь просто Лариска, проснулась с первым скрипом лифта, поднимающегося за бывшим соседом Сашкой из тридцатой, который, как обычно, спешил выгулять свою зубастую страхолюдину до того, как проснутся другие собачники. Его стаффорд не слишком любил живность и при случае пытался задавить. Скоро поднимутся со своих тёплых кроватей и остальные жильцы шестнадцатиэтажки, побалуют себя сытным завтраком, ароматным кофе и отправятся на работу. Кому-то из них обязательно приспичит тащиться пешком.
Лариска нехотя поднялась с самодельной лежанки из добротного тулупа, добытого на помойке. Во рту укоренилась горечь, противно ныли суставы, а от неудобной позы опять затекли мышцы. Она попыталась сделать махи ногами и руками, разгоняя кровь, но сморщилась от резкой боли в боку.
— Ох ты, зараза, — прохрипела Лариска простуженным горлом. — Старость — не радость.
Многие в пятьдесят лет не причисляют себя к старикам, но у неё был совсем другой случай. Три года, проведённые на улице, превратили её из стройной, следящей за собой женщины, бывшего главного бухгалтера небольшой фирмы, в дряхлое, вонючее нечто, таскающее неисчислимое количество болезней и паразитов.
Лариска тяжело вздохнула и стала собирать жалкие пожитки в тряпичную сумку на колесиках. Пора выдвигаться в рейд, иначе всё вкусное и нужное растащат другие. "Может, зайти к Алёне? — проскочила мысль в её голове, поднимая тоску и надежду. — Не стоит, у неё своя семья…" Раз в месяц она не могла удержаться и ночевала в родном доме, чтобы издали посмотреть на дочь и внучку. Подходить не решалась, зачем им портить жизнь? Тем более она дала обещание.
На улице хозяйничала осень. Стылый сырой воздух, грязные лужи на асфальте, холодный ветер, срывающий с деревьев последние яркие листья. Скоро жизнь скуёт морозом, и Лариске надо успеть отыскать безопасное тёплое место для зимовки. Дело это нелёгкое. Теплотрассы давно поделены, а вступать в группы "Лешего" или "Горляка" не хотелось. Она считала себя выше их, но общими пьянками не брезговала. "Кто же от водки в здравом уме отказывается? Лишь больные да ипохондрики, — подумала она и криво усмехнулась. — Только они в квартирах да с семьями… Ты заслужила только такой жизни! Тебе не место среди них". Застарелая боль сжала сердце. Ей захотелось завыть и напиться до беспамятства. Она во всем виновата сама.

***

— Это тебе, — сказал Глеб, улыбаясь, и протянул букет из пяти бордовых роз.
Лариса смущённо покраснела и, взяв цветы, вдохнула еле ощутимый аромат. Она никогда не думала, что можно повстречать настоящую любовь в сорок пять лет, не знала, что бывают такие мужчины. Муж очень редко баловал её подарками и вниманием, постоянно мотался на север за большим рублём. До встречи с Глебом она считала, что ей с Николаем повезло: не пьёт, руки не распускает, деньги зарабатывает, дочку любит. Что ещё надо? Любовь ведь только в фильмах да в книгах бывает, а в жизни — совместный быт и редкий секс, не всегда приносящий удовольствие… Так двадцать лет и пролетели, как один миг…
— Мне кажется, до тебя я не жила, — еле слышно сказала Лариса, шагая рядом с Глебом и прижимаясь к его плечу. — Жаль, что столько лет потеряно.
Они познакомились полгода назад. Глеб устроился к ним фирму водителем-экспедитором. Ларисе он сразу понравился, воспитанный тридцатилетний русоволосый парень с атлетической фигурой и благородным лицом. "Ему бы актёром работать, а не баранку крутить, — подумала она. — Сейчас все наши незамужние девки стойку сделают и начнут охоту за красавчиком". Даже в мыслях Лариса не могла представить, что парень начнёт за ней ухаживать. Она же старше его на пятнадцать лет, замужем, имеет взрослую двадцатичетырёхлетнюю дочь. Их связь была невозможна. Лариса противилась проклюнувшемуся в сердце чувству. Она не принимала цветы, не разрешала провожать себя до дома, отвергала приглашения в театр и кафе, а по ночам вспоминала каждую минуту, проведённую рядом с ним, каждое слово и взгляд. Неужели её можно так полюбить? С удвоенным рвением она принялась следить за своей внешностью, стала ходить к массажисту, косметологу и фитнес-тренеру. Дочь недоумевала над ставшей молодиться матерью, но ничего не говорила. Муж, приехавший на месяц из Ханты-Мансийска, выражал недовольство по поводу расползающихся на непонятно что денег и постоянной занятости супруги. "У тебя запоздалый кризис среднего возраста или ранний маразм? — ворчал он. — На фига тебе все эти заморочки? Всё равно моложе и красивее не станешь. Лучше за домом следи да еду вари. Хотя бы когда я дома".
— Ты сказала Николаю? — спросил Глеб.
Лариса вздрогнула и кивнула.
— Вчера.
— И как? Он согласен на развод?
Она передёрнула плечами и теснее прижалась к Глебу. Вспоминать прошлый вечер не хотелось. Николай лежал на диване и смотрел новости, когда она решила завести важный разговор. Сначала он решил, что она неудачно пошутила, а потом… Николай первый раз в жизни замахнулся на неё и обозвал неблагодарной тварью и похотливой сукой. Она понимала, что предала мужа, и он вправе злиться, но от его взгляда, полного ненависти и презрения, до сих пор было не по себе. "Ты приползёшь ко мне на брюхе, но я не прощу", — процедил он, уходя из квартиры.
— Как Алёна отреагировала?
— Никак, — виновато ответила Лариса и тяжело вздохнула. — Я не смогла. Она считает, что отец на рыбалку уехал.
— Лариса, любимая моя, прости, что тороплю, но я уже не могу жить вдали от тебя, — тихо сказал Глеб.
От его слов в душе распускались яркие цветы, но тут же увядали от страха: как дочь воспримет новость? "Она не поймёт. Отец для неё идеал, — с горечью думала Лариса. — С другой стороны, она уже сама успела испытать силу любви, выскочить замуж и развестись. Хорошо, что она не стала терпеть этого ревнивого козла и самодура. Надеюсь, она скоро встретит такого же мужчину, как Глеб, и обретёт счастье".

***

— Мама, ты сошла с ума! — воскликнула Алёна и вскочила со стула.
Лариса сидела за столом возле кухонного окна, опустив голову, и теребила в руках кончик пояса халата. Наверное, не надо было начинать откровенный разговор с дочкой через неделю после развода с Николаем. Но Глеб уже устал ждать и всё чаще обижался, что она так долго тянет: "Наверное, ты меня не любишь, раз не стремишься ничего менять".
— Мало того что, прожив с отцом столько времени, ты вдруг решила развестись, так ещё и собираешься привести в квартиру непонятно кого. Он оставил её нам с тобой, а не чужому мужику. Ты хоть понимаешь, как это подло и низко!
— Дочка, успокойся, квартира у нас большая, и ничего страшного, если Глеб переедет к нам, — заискивающе произнесла Лариса. Её сердце разрывалось на части, как можно сделать несчастным кого-то из двух самых близких людей?!
— Только через мой труп, — разъяренно прошипела Алёна.
— Что ты такое говоришь! — изумлённо выдохнула Лариса и всплеснула руками. — Не думала, что мы с отцом вырастили тебя эгоисткой. Неужели я не имею права на счастье?
— А папа? Ты пощадила его чувства? Или мои? Нет, тебе плевать на всех, кроме себя. Всё, я больше не хочу тебя слышать, — сказала дочка и убежала в свою комнату.
Лариса тяжело вздохнула, по лицу покатились слёзы. Она знала, что будет сложно, но не представляла насколько.
— Лучше уйду я, — прошептала она и отправилась собирать сумку.
Глеб, завидев Ларису на пороге съёмной однокомнатной квартиры на окраине, нахмурился и сказал:
— Вижу, дочь пошла не в тебя.
Она удивлённо вскинула взгляд, но Глеб не стал дальше развивать мысль, просто молча ушёл в гостиную и включил телевизор. Лариса потопталась на пороге, поставила сумку, сняла пальто и решила приготовить ужин. В холодильнике, кроме двух яиц, полпачки масла и пельменей в морозилке, ничего не было. "Надо идти в магазин, а я так устала, — с тоской подумала Лариса, выглядывая в окно. — Восемь часов, а уже так темно. Двор совсем не освещается… Надеюсь, здесь есть где-нибудь поблизости универсам".
— Глеб, — позвала она.
— Что? — с неохотой отозвался он, даже не выходя в коридор.
— Где здесь можно купить продукты? — спросила Лариса, одеваясь.
— Пройдешь напрямик через двор, потом перейдёшь дорогу и направо.
"Он даже не предложил свою помощь, — расстроилась она. — Раньше он был такой внимательный… Хватит, ничего не изменилось! Просто он очень устал и огорчился из-за моей ссоры с Алёной. Скорее всего, он не знает, как меня утешить, вот и даёт возможность разобраться во всём в одиночестве".
— Пока, я скоро вернусь.
Глеб не вышел её провожать и даже не откликнулся. Сердце Ларисы вновь кольнуло от плохого предчувствия. Неужели всё исчезло, та одурманивающая забота, нежность, теплота. Она шла вперёд, не отображая ничего вокруг, погружённая в свои мысли и переживания.
— Эй, тетя, поделись деньжатами.
Лариса вздрогнула и подняла глаза. Выход из арки перегородили два парня. Один более рослый и широкий в плечах. Второй поменьше и в кепке. Хотя при тусклом освещении она бы и так не смогла разглядеть лица.
— Что застыла? — поторопил всё тот же противный голос парня в кепке.
— Ребята, да у меня почти ничего нет. Я в магазин пошла, — испуганно пробормотала Лариса, осторожно пятясь обратно во двор.
— Нет, так дело не пойдёт, — хмыкнул парень. — Мы натурой не возьмём, на старенькое не тянет. — И, блеснув своим остроумием, заржал.
— Доставай деньги, — гаркнул второй.
Лариса вздрогнула, развернулась и побежала. В следующий момент она почувствовала удар в спину, упала и, ударившись головой о бордюр, погрузилась во тьму.
— Ты что, её грохнул? — разозлился парень в кепке, забирая женскую сумку. — Нам только мокрухи не хватало.
— Откуда я знаю, — огрызнулся второй, наклоняясь над лежащей без сознания Ларисой и сдёргивая с её ушей золотые серёжки. — Валим, пока никого нет.

***

— Извините, но, сами понимаете, вы почти месяц были на больничном, а у нас квартальный отчёт, — сбивчиво говорил Константин Егорович, директор частной фирмы, где Лариса проработала последние восемь лет.
"Я у вас почти с основания, — подумала она. — Никогда не отдыхала больше двух недель, когда просили, задерживалась… А случилось несчастье, и враз стала ненужна. Взяли молодую и здоровую". Голова вновь запульсировала болью, Лариса поморщилась и закрыла глаза.
— Вам плохо? Может, воды, — засуетился Константин Егорович.
— Нет, — тихо ответила Лариса, заставляя себя растянуть губы в улыбке. — Всё в порядке.
Получив расчёт, она вышла из здания и, с трудом дойдя до скамейки в аллее неподалёку, села. Перед её глазами мелькали тёмные мушки, а виски словно сдавливали железные обручи.
— Боже, за что всё это, — прошептала она, а потом, вспомнив о муже и дочери, смутилась: "Они считают, что я их предала… Возможно, я поступила эгоистично, но ведь жизнь одна".
Николай звонил Ларисе в больницу, интересовался самочувствием и предлагал свою помощь. Алёна тоже не забыла маму и приносила два раза фрукты. Глеб же приходил только один раз, сказал, что очень занят, ищет для них новую квартиру в более приличном районе, чтобы больше такого не повторилось.
"Не стоит унывать, — подумала Лариса. — Голова должна скоро пройти. Врач же говорил о последствиях сотрясения. Работу найду. Конечно, тяжело в сорок пять всё начинать сначала, но ничего, справлюсь… Главное — у меня есть Глеб и Алёна. Не каждому везёт обрести любовь и родить прекрасную дочку. Жаль, что я уже не в состоянии подарить Глебу ребёнка". Хотя он и говорил, что это для него совершенно неважно, Лариса всё же переживала: "Я так боюсь его потерять". Ей нестерпимо захотелось услышать любимый голос, и, достав мобильник, она набрала его номер. Длинные гудки и недовольный голос Глеба:
— Да.
— Привет, дорогой. Как дела?
— Нормально, — отрывисто отозвался он.
— Ты где сейчас?
— Где-где. На работе, конечно.
Лариса смутилась от его тона и спросила:
— Прости, я невовремя позвонила, ты занят?
— Да, так. Что ты хотела?
— Просто услышать твой голос… Глеб, меня уволили, — пожаловалась Лариса и всхлипнула.
— Вот чёрт. Возможно, это и к лучшему… Слушай, я давно хотел с тобой поговорить, но всё как-то навалилось.
От его слов её сердце сжалось в плохом предчувствии, а головная боль вновь запульсировала: "Нет! Только не это! Он не может меня бросить! Я этого не переживу!"
— Ой, ладно, дорогой. Я побежала в магазин, вечером тебя ждёт романтический ужин, — затараторила Лариса. — Мы так давно с тобой не устраивали праздников. Люблю тебя. До встречи. — И быстро нажала отбой, боясь не услышать в ответ: "Я тоже тебя люблю".
Около семи часов вечера Лариса закончила накрывать стол, поставила свечи и поторопилась привести себя в порядок: быстро приняла душ, надела купленное сегодня красивое бельё и своё любимое тёмно-синее приталенное платье. В восемь часов она сидела на кухне и обеспокоенно смотрела в окно. Глеб должен был прийти тридцать минут назад. "Пожалуйста, только бы с ним ничего не случилось", — молилась она, пытаясь дозвониться, но его мобильный не отвечал. К полуночи Лариса совсем извелась, позвонила всем его друзьям и знакомым, но никто не знал, где Глеб. От переживаний и разыгравшейся мигрени её несколько раз вырвало, а сердце билось, как пойманная птица. Чтобы хоть как-то успокоиться, Лариса открыла коньяк и залпом выпила полстакана. Огненная вода обожгла её желудок, разлилась по венам, принося с собой приятное тепло и странную уверенность, что всё непременно образуется. Новая порция коньяка чудесным образом вылечила головную боль и усмирила страх за Глеба. Прикончив полбутылки, Лариса забылась сном.
Утреннее пробуждение было неприятным. Настолько плохо она себя ощущала, только придя в себя после нападения. В горле царили сухость и противная горечь, язык опух, голова гудела, как чугунный колокол, а тело, словно пластилиновое, отказывалось её слушаться. "Ну, я вчера и наклюкалась, — мысленно вздохнула Лариса. — Я так со студенчества не напивалась… Но повод был, и нешуточный… Где же ты, Глеб? Что происходит?" Она с трудом поднялась, в глазах потемнело, накатила тошнота, пришлось обратно ложиться на диван.
— Больше в рот ни капли не возьму, — прошептала Лариса, закрывая глаза.
Ожил мобильный телефон, заполняя комнату жизнерадостной мелодией. Женщина поморщилась и потянулась за ним.
— Да, — ответила она хриплым незнакомым голосом.
— Лариса? — неуверенно начал Глеб.
— Милый, о боже, где ты? — воскликнула Лариса, разом почувствовав себя лучше. — Я тут чуть с ума не сошла.
— Прости, — еле слышно отозвался он. — Я не должен был так… Просто у меня духу не хватило признаться.
"Признаться, — загудело в её голове. — Только не это. Я не смогу без него". Она понимала, что не в силах остановить готовый вырваться страшный приговор, но всё же с отчаянием выдохнула:
— Я люблю тебя.
— Понимаю, — вздохнул Глеб и, несколько секунд помолчав, продолжил: — Поверь, мне тоже тяжело, но любви не прикажешь.
"Не прикажешь, — мысленно согласилась Лариса. — Если бы я могла управлять своим глупым сердцем, то ни за что бы не разрушила семью. Всё-таки у нас с Николаем было много хорошего".
— За что? — прошептала она, сдерживая рвущиеся наружу слёзы.
Глеб тяжело вздохнул и ответил, словно неразумному ребёнку:
— Лариса, я любил тебя, но потом всё пропало. Не знаю, может, на самом деле я не был готов к семейному быту и постоянным сложностям. Я хотел спокойной счастливой жизни, а с тобой одни головняки.
"Оказалось, я сама виновата", — подумала Лариса и положила трубку, сил продолжать разговор не осталось. Ей хотелось лишь одного — забыться.
Череда дней растянулась в одну сплошную серую полосу, где горечь водки притупляла её боль, усмиряла сожаление и погружала в мир, где она могла справиться со всем. Главное — вовремя выпить лекарство…
— Мама, — донесся до Ларисы голос дочери. — Почему у тебя дверь открыта? Мне Глеб позвонил, попросил тебя проведать. Вы что, поссорились? Ты где?
Лариса поморщилась, громкие звуки взрывались болью в голове, с неудовольствием пошевелилась на диване и с трудом разлепила глаза. Ей необходимо быстрее принять вертикальное положение и выпроводить дочь отсюда.
— Мамочка, — растерянно пробормотала Алёна, заходя в гостиную и разглядывая царящий там бардак и особенно ряды бутылок. — Что происходит?
— Ничего, — хрипло каркнула Лариса. — Всё нормально. Иди домой.
— Это ты из-за этого козла пьёшь?! Ты что, совсем с ума сошла? Да этот альфонс мизинца твоего не стоит!
— Тише, — взмолилась Лариса. — Башка гудит. Принеси воды, пожалуйста.
Алёна побежала на кухню и закричала оттуда:
— Мама, ну ты и грязь развела. Фу, по-моему, у тебя скоро плесень разрастётся и заговорит. Кипячёной воды нет. Подожди, я тут немного помою и чайник поставлю. Кстати, нам надо к среде всё прибрать и сдать квартиру хозяйке. Глеб сказал, что срок аренды закончился.
"А мне даже не позвонил, — с горечью подумала Лариса. — Не хочет иметь со мной ничего общего. Понятное дело, наверное, уже успел влюбить в себя другую дуру и живёт припеваючи… Мне же теперь только в петлю залезть, чтобы не мучиться".

***

— Мама, я так больше не могу, — закричала Алёна, врываясь в её комнату, словно вихрь. — Ты опять пила.
"Блин, — мысленно вздохнула Лариса, морщась, как от кислого лимона, — надо было поглубже за ванну бутылку спрятать. Может, притвориться спящей? Тогда она прекратит так противно вопить и уйдёт на свою работу. Ну вот что она ко мне привязалась? Не видит, что ли, у меня горе. Вся жизнь под откос пошла".
Алёна распахнула настежь окно, вдохнула морозный декабрьский воздух и неожиданно тихо начала:
— Я безумно устала. Ты пьёшь уже третий месяц. Сколько можно? Я забрала тебя домой, окружила заботой, но ты продолжаешь страдать по этому уроду. Ты не желаешь возвращаться к нормальной жизни, завязать с выпивкой, устроиться на работу. Мамочка, неужели ты не понимаешь, что становишься алкоголичкой? Ты стала красть у меня деньги.
Лариса виновато вздохнула, но не открыла глаза.
— В общем, сейчас я ухожу на работу, а вечером мы поедем в клинику.
"И не подумаю, — мысленно возмутилась Лариса. — Я не алкоголичка, могу остановиться в любой момент. Просто мне сейчас очень тяжело". Не дождавшись от матери ответа, Алёна махнула рукой и вышла из комнаты. Через полчаса хлопнула входная дверь, Лариса перестала изображать из себя спящую и, кряхтя, отправилась на кухню. Жадно выпив два стакана воды, она пошла в душ. Чередуя тёплые и холодные струи, она привела себя в порядок и относительно ясный ум. "Алёна не понимает, что в моём возрасте любовные раны быстро не залечиваются, — подумала Лариса. — Кодироваться мне незачем, лишь деньги на ветер. Время нужно и покой… Вот только как ей это объяснить?"
Оставалось два часа до прихода дочери с работы, а толковая мысль в голове Ларисы не появилась. С утра она немного погуляла в парке, но, встретившись с двумя парочками влюблённых подростков, вернулась домой, по пути подлечив нервы бутылочкой пива. Днём, усовестившись, немного прибралась в квартире и пожарила картошку.
В этот день Алёна пришла позже обычного, с букетом белых хризантем и изящным кольцом на пальце, на её лице блуждала улыбка, а глаза счастливо горели. "Она выходит замуж, — с тоской поняла Лариса, и боль с новой силой заворочалась в груди. — Алёнка ещё такая молодая, а у меня уже ничего хорошего не случится. Всё закончилось". Когда дочь ужинала, Лариса быстро собралась, вытащила из её кармана пуховика несколько сотен и сбежала на улицу. Её не пугал ледяной ветер и колючие снежинки, царапающие лицо, втайне она надеялась найти смерть, но самостоятельно перешагнуть грань не решалась. Купив бутылку водки, она зашла в первый попавшийся подъезд, поднялась на последний этаж и там, открутив крышку, сделала жадный глоток. Она пила, не чувствуя вкуса, ревела, не ощущая облегчения, жалость к себе, словно росток на благодатной почве, укоренялась и разрасталась, чтобы окончательно погубить.
Тогда она первый раз не пришла ночевать домой. Потом, устыдившись, извинялась перед дочкой, клялась исправиться, но выдерживала неделю и опять срывалась. Алёна начала стыдиться матери и расписалась с Алексеем втихаря, скромно отпраздновав это событие в кругу его семьи и друзей, пригласив только отца. Лариса понимала её и почти не обижалась, беспрекословно согласилась переехать из трёхкомнатной квартиры в комнату в коммуналке, полученную мужем дочери на заводе. Даже радовалась тому, что её наконец-то оставят в покое да ещё и деньгами на самое необходимое снабжать будут. Сначала дочка заходила её проведывать два раза в неделю, потом реже и реже.
Как-то вечером заехал Николай. Лариса очень удивилась и смутилась. Она стыдливо поправила засаленный халат и пригладила топорщащиеся волосы, которые вчера самолично укоротила.
— Извини, что без приглашения. Дочь попросила тебя навестить, — неловко начал Николай, стоя на пороге её комнаты.
— Проходи, я сейчас быстро чай организую, — засуетилась Лариса, тушуясь под его внимательным взглядом.
— Не надо, я ненадолго, — сказал он, переступая порог и рассматривая её убогую обстановку комнаты.
"Эх, ведь хотела вчера прибраться, — мысленно вздохнула Лариса, стараясь незаметно закатить под диван пустую стеклянную бутылку. — Неужели он простил меня и ещё не всё потеряно?"
— Алёнка очень волнуется за тебя, а ей сейчас нельзя… Лариска, что с тобой стало? — неожиданно спросил Николай. — Ты всегда такая правильная, рассудительная была, я просто не узнаю тебя. Бросила семью ради этого хлыща, а теперь самолично гробишь себя. Неужели в твоём понимании это настоящая любовь?
Лариса опустила голову и прошептала:
— Прости меня.
— Я ненавидел тебя, Лариса, а сейчас мне жаль тебя.
Она заплакала и кинулась к его ногам, прижалась и залепетала:
— Коленька, давай всё забудем, начнём всё сначала.
— О, чёрт, Лариса. Сейчас же встань! — Он с силой схватил её и усадил на диван. — Ты мать моего ребёнка, поэтому я пришёл сюда, но, пожалуйста, не строй иллюзий.
Она понимающе кивнула, но по щекам против воли побежали слёзы. Она сама во всём виновата.
— Я женюсь, Ларис, и уезжаю в Сочи, так что бери себя в руки и заботься об Алёнке или хотя бы не плоди ей проблем.
Она замерла, поражённая новостью. Все кругом влюбляются, женятся, а она… Жалость к себе вновь змеёй обвила сердце.
— У меня хороший знакомый в местном ЖЭУ работает, им сейчас как раз бухгалтер нужен. Завтра тебя ждут на собеседование, — сказал Николай, протягивая листок с адресом. — Пока. И береги себя.
После его визита Лариса ушла в запой на неделю. Возможно, она бы и продолжила, если бы её не зашла попроведать дочка.
— Идея с отцом была неудачной, — вздохнула она, присаживаясь на краешке пыльного дивана, где лежала мама. — Прости, но я сейчас долго не приду.
Лариса внимательно посмотрела на дочь чуть мутными глазами и только сейчас заметила округлившийся живот под свободного кроя платьем. "Боже мой, единственная кровиночка ждёт малыша, а я только сейчас заметила. В кого я превратилась? Заливая шары алкоголем, погрузилась в себя, горюю о большой любви и не замечаю действительно важного", — подумала Лариса и почувствовала острый стыд. По щекам покатились слёзы, она порывисто вскочила с дивана, обняла Алёну и пообещала:
— Доченька, я исправлюсь. Буду сама к вам приходить, гостинцы приносить. Я ведь скоро стану бабушкой.
Алёна грустно улыбнулась и сказала:
— Я очень скучаю по своей прежней маме.
Проводив дочку, Лариса подумала, что глупо начинать новую жизнь вечером: "Лучше завтра, а сейчас надо сбегать до магазина, купить бутылочку, пригласить соседей и выпить за здоровье малыша".
Застолье получилось шумным и весёлым. Кто-то принёс домашних солений, кто-то сервелат, кто-то ещё одну бутылку водки. Один за одним поднимали тосты за её дочь, за будущего ребёнка, за гостеприимную хозяйку. Около трёх гости стали расходиться, остался только Пётр из тридцать второй комнаты.
— Слушай, я спать. У меня завтра по плану новая жизнь, — сказала ему Лариса.
— Так я могу рядышком лечь, — усмехнулся Пётр, пытаясь её обнять одной рукой, а второй держа сигарету.
— Иди уж, кавалер, у тебя скоро жена с ночной смены вернётся.
После её слов настроение у мужика испортилось, он быстро кинул окурок в жестяную банку из-под шпрот и ушёл. Лариса улыбнулась ему вслед и легла спать. Она чувствовала, что завтра её жизнь изменится.

***

— Вот, забирайте свои вещи. Я готов дать вам денег, но вы должны пообещать, что больше не придёте к нам, — тихо, но твёрдо сказал Алексей.
Лариса с трудом сдерживала рыдания. Последние сутки были щедры на потрясения: пожар, её чудом спасли, а теперь муж дочери обвиняет во всех смертных грехах. Она понимала, что он расстроен из-за комнаты и переживает за Алёнку, попавшую в больницу с угрозой выкидыша, но всё же.
— Это случайность, —пролепетала Лариса. — Пётр оставил сигарету, или старая проводка…
— Вы были пьяны, — отрубил Алексей. — Я не хочу, чтобы когда-нибудь вы угробили мою семью.
— Но это всё в прошлом, я начну новую жизнь, я обещала Алёнке.
— И не в первый раз. Хватит. Она слишком мягкая, чтобы принять решение, поэтому это говорю вам я. Оставьте нас в покое. Уезжайте. Если хотите, напивайтесь хоть до зелёных соплей, но будьте так любезны, звоните раз в месяц и бодрым голосом говорите Алёне, что у вас всё хорошо. За это я готов пересылать вам немного денег.
— Не надо мне денег, — сдерживая рыдания, сказала Лариса. — Я всё поняла. — И, быстро развернувшись, побежала вниз по ступенькам.
— Эй, а вещи! — крикнул ей вслед Алексей.

***

Лариска в тёплом не по погоде тулупе топала по лужам в больших резиновых сапогах, везя за собой тряпичную сумку на маленьких чёрных колёсиках. С тяжёлым сердцем она вновь уходила от родного дома и семьи. "Если бы мне дали ещё один шанс, — мысленно вздохнула Лариса. — Боже, ты же знаешь, я неплохой человек, просто слабый. Помоги. Дай надежду!" Ноги сами привели её в парк, где она гуляла с Николаем и Алёнкой. В глазах защипало, а желание потеряться в алкогольном дурмане стало непреодолимым. "Надо быстрее банки собрать и сдать. Правда, территория не моя, могут и нашпондырять", — подумала Лариска, но, игнорируя опасения, резво потрусила вдоль лавочек, не забывая заглядывать в синие урны.
Несмотря на раннее и прохладное утро, одна деревянная скамейка в конце аллеи не пустовала. Лариса опасливо замерла, разглядывая лежащую мужскую фигуру. "Навскидку лет шестьдесят. Одет прилично, гладко выбрит, котомки рядом нет. Явно не из наших, — резюмировала она. — Наверное, выпил, да не рассчитал сил. Надеюсь, он недавно здесь отдыхает и не попал под ливень. Иначе воспаление лёгких ему обеспечено".
— Эй, — позвала Лариска, осторожно дотрагиваясь до плеча мужчины.
Тот никак не отреагировал.
— С вами всё в порядке? — спросила она, тряся его за плечо всё сильнее и сильнее.
В её голове заголосила паника: "Он умер! Надо бежать отсюда… Нет, надо вызвать "скорую". Зачем, если он уже труп?"
Неожиданно с его губ слетел еле слышный стон.
— Ой, боженьки ты мой, живой, — воскликнула Лариса и счастливо улыбнулась. — Держись, родненький, я сейчас сбегаю на дорогу и приведу кого-нибудь.
Она бросила свою котомку, скинула тулуп и полетела, не чувствую под собой ног. Она обязана его спасти. Добежав до дороги, Лариса, не задумываясь, кинулась под колёса проезжающей десятке. Раздался визг тормозов и отборный мат.
— Ты что творишь, полоумная! — заорал молодой мужик, выскакивая из машины. — Глаза разуй…
— Извините, — пролепетала Лариса, только сейчас осознав, что капот десятки застыл в двадцати сантиметрах от неё. — Там в парке мужчине плохо, "скорую" надо вызвать или хоть аптечку принести.
— Веди, я сам врач, — отозвался мужчина, доставая из машины чемоданчик с красным крестом.
Лариса нетерпеливо пританцовывала рядом с ним. Она боялась, что не успеет помочь.
— Твой собутыльник? — поинтересовался врач, с трудом поспевая за почти бегущей женщиной.
— Нет, просто человек, — ответила Лариса и торопливо добавила: — Он приличный. Я нашла его на скамейке. Пожалуйста, вызовите "скорую"…
— Да не суетись ты, — отмахнулся он. — Если надо, вызову.
Увидев мужчину без сознания и бегло осмотрев, он быстро достал сотовый.
"Подозрение на инсульт, — выхватила Лариса важную информацию, и её сердце тут же заныло. — Нестарый ведь ещё. Восстановится или останется инвалидом? Надеюсь, у него есть родные".
Вскоре подъехала машина реанимации, вокруг пострадавшего засуетились врачи. Лариса отошла в сторону и переминалась с ноги на ногу. Ей казалось неудобным попроситься поехать с ним в "скорой".
— Его увезут в тридцатую, — сказал водитель десятки, подойдя к ней. — Но тебе с ним нельзя, — добавил он, словно угадав её мысли. — Пожалей обоняние врачей… Кстати, знай, ты спасла ему жизнь.
Лариса автоматически кивнула и, развернувшись, зашагала по аллее. "Спасла ему жизнь, — ошарашенно повторяла она про себя. — Не разрушила, не испортила, а спасла. Даже не верится, что я ещё способна быть кому-то нужна. Может, это и есть знак свыше?"

***

— Наелся? Хочешь ещё бульончика? — заботливо спросила Лариса, пытаясь привычно промокнуть губы Романа салфеткой.
— Перестань, я уже не такой немощный, — рассмеялся он. — Теперь моя очередь о тебе заботится.
Лариса смущённо улыбнулась и опустила глаза: "Любимый, ты для меня и так очень много сделал. Не отвернулся, не осудил, не отверг. Привёл меня в свой дом и сделал хозяйкой. Мне было в радость ухаживать за тобой и чувствовать себя нужной. Я вновь стала человеком, женщиной, матерью и бабушкой".
— Будёшь зелёный чай или чёрный? — спросила Лариса.
Роман озвучил свой выбор и, поймав её руку, нежно сжал. Она улыбнулась и обняла его за плечи. Ей до сих пор не верилось в своё счастье. Путь к настоящей любви был настолько тернист, что она чуть не потеряла себя.
— Алёнка звонила, завтра к нам приедут, — сказала Лариса. — Надо баню затопить, а то Дашка что-то сопливит.
— Сделаем, — отозвался Роман. — Надеюсь, и Новый год будут у нас справлять. Всё-таки за городом лучше.
"Первый мой праздник без спиртного", — подумала Лариса, ощутив волнение. До конца она никак не могла избавиться от страха, что сорвётся и вновь погрузится в алкогольный дурман.
— Вместе мы со всем справимся, — сказал Роман, угадав её переживания.