Ольга МИХАЙЛОВА
KUKEKE
рассказ
KUKEKE
рассказ

Территория бывшего вагонного депо. "PEATUS" — гласит надпись (в переводе с эстонского — "остановка"). В вагоне, который, как говорят, был когда-то частью фирменного таллиннского поезда, обустроили ресторанчик, а в железнодорожном контейнере — кафе. А вот и переводной механизм стрелки… — разбитый? ("Почему не проверила?" — задумалась уже сейчас.) Что же дальше? Кажется, что за старой водонапорной башней путь обрывается, — разросшийся иван-чай скрывает перспективу...
– А куда ведет эта дорога? — обращаюсь к подруге.
– Тянется в Копли, — она махнула рукой в сторону, где мелькали стрелочные переводы, а пути снова разветвлялись, переплетались, стараясь казаться могучей железнодорожной сетью, и в итоге терялись там, куда надо было бы рвануть, чтобы не упустить эту транспортную ниточку, но...
– Ну да, — я вспомнила, что когда-то мне довелось побывать в этом своеобразном и, по мнению большинства, неблагополучном районе. Я снимала там квартирку-студию. Добиралась на трамвае, а слева мелькали-сопровождали железнодорожные пути, стремясь в индустриальную часть Копли. Значит, действительно было дело: кипела работа заводов, а рельсы гулко дребезжали, повторяя за колесами производственно-дорожную мелодию.
Квартира располагалась на первом этаже, кажется, здания бывшей почты, благополучно переделанного в дом для людского житья-бытья, очень напоминающий общежитие. После двух бессонных ночей я сбежала, но немного исследовать округу за те дни успела. Опрометчивый поступок — я блуждала между зыркающих на меня еще не проснувшихся старых деревянных бараков. Наконец, напряжение и неприятное ощущение от невидимых, но пристальных взглядов осталось позади — море… С берега просматривался комплекс некогда могучего предприятия, а правее, словно перевернули страницу книги, открывался вид на темно-зеленый шатер птичьего заповедника Пальяссааре. Пересматриваю сделанные фотографии… Мы собирали там дикую малину — сладкое счастье на ладонях.

…

– Давно ты гостишь у нас? — мой друг смотрит на меня с некоторым удивлением.
– Двенадцать… лет, приезжаю-уезжаю, — мне хотелось сказать, что я и не совсем уже гость — некий затянувшийся переходный этап к долгожданному моменту.
– Порежьте нам, хлеб, пожалуйста, — он протянул официантке черную пышущую свежей мякотью буханку.
"А корочка, какая хрустящая корочка!" — я вдохнула хлебный аромат — рожь.
Девушка как-то странно посмотрела, размышляя над просьбой, и, кивнув, взяла хлебушек. Одновременно легкая, но отстраненная улыбка, ничего больше, — настроение неважнецкое, или устала. Ушла. Ладно, осмотримся. Людей в кафе немало — столики не пустуют, но ощущение, что мы одни, — удивительно! Ни громкого смеха, ни шумных бесед — естественное уважение к другим. Каждый занят-увлечен чем-то для себя важным: кто-то книгу читает, кто-то уткнулся в ноутбук или пишет, — письмо, думается, или в конце концов просто обедает — вон какая большая тарелка супа у парня.
– Ты наверняка знаешь наше национальное блюдо, но пробовала ли ты ТАКОЕ? — он оторвал меня от наблюдений, словно подгадав с вопросом: перед столом материализовалась официантка с внушительным бутербродом, моим любимым.
– Для этого блюда мы использовали ваш хлеб, — поспешила отчитаться она. — Остальное порезали, как вы и просили. Может быть, закажете наш фирменный суп?
Она знала свое дело, и я согласилась на суп из чечевицы с мясным фаршем — мы никуда не спешили…
– Как вышло, что ты…
– Сто лет не была в Каламая, давай прогуляемся на обратном пути, — я не дала ему договорить.
– Уютный район, сам его люблю, — улыбнулся он и тут же спохватился: — Сто лет?
Мы захохотали.

– Ничего, жильцы еще возьмутся за него, — он прочитал мои мысли.
На окне второго этажа дрогнул тюль — словно подтвердил его слова. Потом, позже, будет признание: "Я долгое время жил там с родителями".
На перекрестке мы повернули направо, в направлении Старого города — жизнь Каламая оставалась позади. Дома глядели нам вслед и перешептывались, и в их стеклянных глазищах отражалось все, чему они были свидетелями.
– Неподалеку живет мой друг, необыкновенный человек и талантливый художник, — он вдруг обернулся и посмотрел в ту сторону, куда мы не пошли. — Я видел у него рисунок птицы, и глаза ее... что-то знакомое, не пойму пока…
Я вздрогнула.
– Переезжай ко мне.
– Да хоть сегодня… — я не стала оборачиваться.
* Фото автора