Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Вадим Жук

Вагон


***
И эта страна, и другая страна,
Не могут все вымолвить слова "война".
И песен не пишут об этой войне,
Ей стонов и мата хватает вполне.
Не просится в небо победный салют,
Молодкам вестей-похоронок не шлют.
И, кажется даже, на этой войне,
Забыли солдаты о горьком вине.
Рязанский щенок с полстакана блюёт,
Коран ветеран бородатый блюдет.
И едет неправда по этой войне
На крашеном белою краской коне.

ДИКТОР ЛЕВИТАН (похоронен на Новодевичьем)


Левитан, Левитан, новодевичий житель,
Хоть убей – не вместить от виска до виска –
Как вы скажете это. А ну-ка, скажите:
– Взяли Киев с боями российские наши войска.
Если там, Левитан, мысли ясная область,
Если брезжится свет в новодевичьей мгле,–
Вы кого наградить повелите за доблесть,
Кто свои, кто чужие на этой земле?
Наступленье, потери, осада, блокада.
Свой своя не познаша. Говори, Левитан!
Расскажи про котлы домотканого ада…
Это мы, Левитан – гопота, лимита.
Кто пустил нас в подъезд двадцать нового века?
Кто нам этой отравы в стакан наболтал?
Кто там стал в этот миг – и на полную вечность – калека?
Говори, Левитан! Говори, Левитан!

***
И водка с горилкою на кулачках,
И бой кулебяки с галушкой…
И с тростью свинцом налитою в руках
Тараса преследует Пушкин.
И Лесю с Мариною с полок долой,
Чужого не треба, не надо.
И мечется, мечется Гоголь больной,
От Нежина до Петрограда.
Не помнят. Не верят. Не плачут. Не ждут.
И жизнь дешевей дешевизны.
И деток незрячих по полю ведут –
Два слова "Отчизна" и "тризна".


***
Не бойся о войне читать
Написанное честно и без лака.
Не бойся невозможное узнать.
Не бойся плакать.
Огромное безличное "они",
В глухую тьму ушедшие без цели.
Ты не о них заплачь, заплачь за них.
Они даже заплакать не успели.

***
Ну чего ты, ей-Богу, чего ты?
У тебя-то ведь все по уму.
Не шельмуют, не гонят с работы.
И работа, гляди, на дому.
И почти что покрытый гламуром,
Поспевает с водою живой,
С вологодским привычным прищуром,
Этот гуманитарный конвой.
И все больше того, что привычно.
Хохочи над духовностью "скреп".
Погоди – у тебя, что ли лично,
Эта нищенка просит на хлеб?
И ведь ясно, что врет. На иконке
Усмехается криво Христос.
Выпьем, женка. Прости меня, женка.
Что-то дрожь меня бьет, как в мороз.
Бьет в лицо, без размаха, с порога.
Это я? Только я? Или все?
Закатай меня, женка, в дорогу,
В жесткий бархат ночного шоссе.


***
Читай свою историю, потомок,
Как снова начинали жить фантомы,
Освоившие темные углы.
Как нас планета стала сторониться,
и стала замыкать вкруг нас границы,
Как кандалы.
Как крови ждал веселый русский молох,
Как голые обманывали голых,
Как быстрые точились топоры,
Как недуги и вши на нас попёрли,
Как острой костью, комом, колом в горле,
Встал ласковый и черноволный Крым.

***
С отсветом тусклым тюленьих арктических льдов,
Горький гранёный похмельный стакан на рассвете.
Крутит лоскутную юбку минувших годов
Северный ветер! Северный ветер!
Мимо горячих ладоней и хладных крестов,
Мимо дворцов проносящий перо Гамаюна,
Мимо чугунной эрекции невских мостов.
Милая юность! Милая юность!
Клёши с цепочкой, Каменноостровский проспект
К Марсову полю бегущий. Корабль бумажный.
Хилой сирени девичий и робкий побег.
Балтики влажной! Балтики влажной!
Жалко Бестужева-Рюмина. Жальче себя и тебя.
Кронверк - угрюмый свидетель и злое соседство.
Пушка полдневная – по воробьям голубям
Стылого детства. Стылого детства.
Из опостылевшей внятицы белого дня,
Точку внизу на московском асфальте, наметив,
Выплюни, выдуй, навеки исчезни меня
Северный ветер! Северный ветер!

ВАГОН
Когда мы, наконец, друг к другу притерпелись
Все сорок человек и восемь лошадей..
Как славно было нам! Какие песни пелись!
Какой разгул свобод! Какой обмен идей!
И первые два дня, когда мы испражнялись
От окружавших взгляд стыдливо отводя,
Мы чувствовали стыд, и даже извинялись.
Но сумно стало нам и нашим лошадям.
Вагон стоял забыт. Незыблем. Не колеблем.
Среди огрызков рельс, среди обломков шпал.
Песок и креозот. Железных прутьев стебли.
Он толком сам на знал, как он сюда попал.
Вагон стоял забит аршинными гвоздями.
Дымился и смердел. Вокруг цвела весна.
Они были людьми, мы были лошадями.
Нас был двойной набор, но смерть была одна.
Тускнел нагрудный знак " Челябинск- Чебоксары",
Уже не зная жить мы снова стали петь.
И подлетал к нему оголодавший сарыч,
И пробовал запор отчаянный медведь.
Один из нас исторг на грязь настила семя,
Зубами в вороной другой вцепился бок...
Потом не стало нас. И я ушел со всеми.
И не могу сказать, кто автор этих строк.


8 июля 16.

***
Отдохнуть бы хоть самую малость,
Полежать бы на этой траве…
Что-то тёмное нарифмовалось
В полотняной моей голове.
Теплоход, покидающий Киев,
Да табачная горечь во рту,
Епиходов со сломанным кием
Одиноко стоит на борту.
Шашкой вырублен сад твой вишнёвый,
Заросла красноталом кровать,
Это тело под белой панёвой
Никогда тебе не целовать.
Никогда над Невою суровой,
Никогда над днепровской волной
Ничего не начнётся по новой,
Ничего не случится со мной.
Никому у деревьев нагретых
Золотые слова не шептать,
И одной на двоих сигареты
Перламутровый дым не глотать.
Было дальше, чем путь до Китая,
Нынче в малый клубочек свилась.
До свиданья, моя золотая,
И спасибо, что так прожилась.

***
Найдётся в папочке под заржавевшей скрепочкой
Любовь.
И даже страсть, надвинув с пуговичкой кепочку
На бровь.
Ещё  ни гуглов нет, ни яндексов, ни рамблеров.
Старт дан!
На вас глядит в дверями хлопающем тамбуре
Стоп-кран.
Зеленый  поезд электрический с Московского,
Жёлт клён.
И первый «Фауст» в переводе Холодковского
Прочтён.

19.01. 17


***


И отвратительная морось,
И жалкий цельсий на нуле.
Не верят буквы в строчку строясь –
В слова «мело по всей земле…»
Снег  не метёт, не заметает,
Лежит и скорой смерти ждёт.
Всё ненадёжно, что летает,
Бежит, идёт или плывёт.
Но там, над стылым белобрысьем
Лучами бьёт во все края,
Дыша и насыщаясь высью,
Любовь твоя, любовь моя.
16.01.17

ВЫПУСКАЛ ЧЕРЕВЬЯ НА ЗЕМЛЮ..
(Из былин)
Вот он влево махнул - и живые червями заползали,
Вот он вправо махнул - и из мертвых построен проспект.
Конь головку нагнул, под копытом лежат не опознаны,
Мамкам выть да орать, и невестам засохнуть в тоске.
Ты батыр, боотур, биоробот Алешенька,
Ты Илюшенька, слезший с печи в тридцать три,
Любо, княжие псы, выпускать супротивнику юшеньку,
Бога - как? Бога - где? Бога нет. Это богатыри.
Одиссеи, Гекторы, Ахиллы - спортсмены-разрядники,
От античных убийц отличимы лишь формой бород.
Повернись по другому и были бы зеки-колодники,
А гляди - в Илиадах- былинах их славит народ.
И за дело, когда изничтожит змеюку Тугарина,
И по полному праву коль заткнет свистуна Соловья!
Только слишком уж много под раздачу, за так отоварено,
Только слишком уж густо лежат на земле черевья ....
Моего-то героя Микула зовут Селянинович,
Он с котомкою ходит, он потомков рожает с женой,
Он идет за сохой по сухой, по не щедрой, по глинистой,
Он в лаптях и рубахе, как Лев Николаич Толстой.
Он умеет.
А те, что в живое железами тыркают,
Да на княжьих пирах осушают в полбочки ковши..
Не мои.
Не по мне, жизнь губящая, мощь богатырская.
Мне то как: если можешь паши, если можешь пиши.

***
Акын со своим немногострунным
Инструментом, с морщинистым шевелящимся ртом.
Его катрены, соцветия, руны,
Составляющие стихотворный том
Эфемерный, возникающий и тающий. Блюдо,
По которому неосязаемы и легки
Проходят, идущие ниоткуда
Верблюды, лошади, ишаки.
Золото персиков. Тяжёлые груди.
Прохладный ветер. Впалый живот.
Деревья .Плоды деревьев. Люди.
Акын разговаривает. Он поёт
То, что видит.
Я хотел бы быть акыном,
Проходя по землям, проходя по земле,
Чтоб стоял напиток в медном и длинном
Кувшине на бедном и длинном столе.
Чтобы мне благоволили чужие боги,
Внимая песням о своей стране.
Чтоб ночью ты поднимала ноги
К облаянной шакалами белой Луне.
15. 11. 16.
Иерусалим.

***
Война не может быть победоносной.
А может быть безглазой и безносой,
Безрукой и безногой.
Салюты и штандарты и виктории,
И обретаемые территории
И бритые полковничьи затылки,
Не стоят глаз стоящей у могилки
Вот этой женщины убогой.
Сказали - наши жертвы не напрасны.
Железку выдали с эмалью красной.
Она кладет ее в комод,
Где башмачок его, когда ему был год.
4. 10. 16.


***

Лодочку отвяжи.
След сохранила глина,
Наша Отчизна жизнь.
Смерть это наша чужбина.
Странно будет ,когда,
Руку за борт опуская,
Вдруг ощутишь- вода
тёплая и живая.
Да, это так – жива!
Лепится к лодке улитка,
Снизу мелькнёт плотва
Быстрым серебряным слитком.
Этим ты стал чужим,
Те незнакомы вроде…
Родина наша - жизнь,
Новой не будет родины.
Значит прощай, прощай,
Лодка, плотва, улитка.
Не заходи на чай,
Не отворяй калитку.
Только храни, храни,
Возле причальных досок
Слепок моей ступни,
Голоса отголосок.
27. 10. 15.