В феврале 1917 года элита русского народа, большая часть его образованного общества отвергла Божьего Помазанника, предала своего законного царя. В этом предательстве виновны и революционеры, и думская либеральная оппозиция, и представители буржуазии и купечества, и немалая часть духовенства, и многие генераладъютанты его величества. Виновны также журналисты, салонные сплетники и высокопоставленные бездельники, тиражировавшие клевету на своего царя, подтачивавшие его трон.
Однако крушение монархии не могло стать результатом только измены верхушки. В 1917 году произошло грехопадение всего народа, который в целом остался пассивным зрителем свержения, заточения, а затем и убийства своего государя и его семьи. Все события так называемого отречения  — это поединок царя и "февралистов". До последнего момента император Николай II надеялся отстоять свои священные права, отстоять законную власть. Он рассчитывал получить поддержку от окружавших его людей, ждал от них исполнения священного долга верноподданных. Но тщетно. Кругом царили "измена, трусость и обман". Доктор исторических наук Г.З. Иоффе отмечал: "Подавить открыто революцию Николай II не мог. В Пскове он был “крепко” зажат своими генерал-адъютантами. Прямое противодействие им в условиях Пскова, где положение контролировал один из главных изменников Рузский, было практически невозможно. В белоэмигрантской среде можно найти утверждение, что если бы Николай II, находясь в Пскове, обратился к войскам, среди них нашлись бы воинские части, верные царской власти. Однако практически он не имел такой возможности, хотя бы потому, что связь осуществлялась через штаб генерала Рузского. В соответствии с показаниями А.И. Гучкова, Рузский прямо заявил Николаю II, что никаких воинских частей послать в Петроград не сможет"[1].
В 1927 году в предисловии к сборнику "Отречение Николая II" большевик Михаил Кольцов писал: "Где тряпка? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека — самого Николая. Нет сомнения, единственным человеком, пытавшимся упорствовать в сохранении монархического режима, был сам Монарх. Спасал, отстаивал царя один царь. Не он погубил, его погубили"[2].
Николай II предпочел заточение, мученическую смерть и даже гибель своей семьи участию в братоубийственной войне и беззаконии. Царь, вслед за Спасителем, Которого нечистый дух соблазнял поклониться ему, обещая все блага мира, отвечал сатане: "Изыди от Мене, сатано: писано бо есть: Господу Богу твоему поклонишися и тому единому послужиши" (Мф. 4, 9). 2 марта 1917 года в занесенном пургой Пскове не государь Николай Александрович отрекся от престола — большая часть России не захотела иметь царя. Николай II лишь склонился перед волей Божьей, в точности как это сделал пророк Самуил, когда народ больше не захотел видеть его судьей: "И сказал Господь пророку Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе, ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними" (1 Цар. 8, 7–18).
Государь, будучи Самодержцем, не мог ограничить себя западной конституцией — не потому, что он судорожно цеплялся за власть, а потому, что сама Власть его по своей природе не поддавалась ограничению. Ограничить ее означало изменить не власть, а изменить ей, изменить своему долгу перед Богом охранять святую Церковь, сдерживая силы зла.
Понимание этого царского служения было почти полностью утрачено в русской правящей элите и сильно подорвано в народе. В феврале–марте 1917 года многие представители элиты в той или иной степени одобряли свержение монархии. Некоторые генераладъютанты его величества спешили снять со своих погон царские вензеля, надеть красные банты, "передовая" интеллигенция, поэты, писатели, актеры, приватдоценты и просто доценты, профессора университетов, многочисленные учителя, библиотекари, всеми силами воспевала новую, "свободную" власть "свободной" России. Крестьянство предвкушало передел земли, рабочие — передачу им в управление заводов и фабрик. Все вместе уповали на безграничную свободу, понимая под ней "все только хорошее".
Не остались в стороне и многие священнослужители: Святейший Синод отказался обратиться к народу с требованием прекратить беспорядки в Петрограде, остался полностью безучастным к судьбе свергнутого Божьего Помазанника и самодержца, приветствовал "освобождение" русской Церкви и благословил "благоверное" Временное правительство. По инициативе и при непосредственном участии митрополита Киевского Владимира (Богоявленского) из зала заседаний Синода было вынесено царское кресло, которое в глазах значительной части иерархов являлось символом "цезарепапизма". Весьма символично, что в августе 1918 года митрополит Владимир был выдан монастырской братией революционным бандитам, которые расстреляли владыку возле его резиденции в КиевоПечерской лавре. Из состава Святейшего Синода были насильственно удалены убежденные монархисты митрополит Питирим (Окнов) и митрополит Макарий (Невский). Многие захотели освободиться от старой власти, но какой будет власть новая, никто не думал. Между тем "с падением царя пала сама идея власти, в понятии русского народа исчезли все связывающие его обязательства. При этом власть и эти обязательства не могли быть ничем заменены".[3]
Лучшие представители духовенства сумели разглядеть за маской "прекрасной Свободы" дьявольскую гримасу. Епископ Тобольский и Сибирский Гермоген (Долганов) категорически отказался приветствовать революцию. В качестве резолюции на постановлениях своего епархиального съезда он писал: "Я ни благословляю случившегося переворота, ни праздную мнимой еще “пасхи” нашей многострадальной России и исстрадавшегося душою духовенства и народа, ни лобызаю туманное и “бурное” лицо “революции”, ни в дружбу и единение с нею не вступаю"[4]. Владыка Гермоген до конца сохранил свои монархические убеждения, призывал паству "сохранять верность вере отцов, не преклонять колена перед идолами революции и их современными жрецами, требующими от православных русских людей выветривания, искажения русской народной души космополитизмом, интернационализмом, коммунизмом, открытым безбожием и скотским гнусным развратом". В 1917 году, будучи епископом Тобольским, владыка делал все, чтобы облегчить жизнь находившейся в заключении царской семье. В июне 1918 года он вместе с другими священнослужителями был утоплен большевиками в реке Туре.
Епископ Макарий (Гневушев), выступая в февральские дни 1917 года в кафедральном соборе Нижнего Новгорода, говорил: "Стойте же, друзья, непреоборимой стеной вокруг царского престола. Пусть и теперь, как во времена Козьмы Минина, князя Пожарского, протопопа Саввы, архимандрита Печерского монастыря, и людей всех положений и сословий, соборный колокол созывает всю Русь под единый великий и святой стяг, на котором огненными словами начертано: “За Веру, Царя и Отечество!”"[5] Владыка Макарий был расстрелян большевиками 4 сентября 1918 года под Смоленском.
Конечно, мы не имеем права забывать и обо всех верных Святой Руси людях из самых разных сословий, кто в позорные и страшные февральские дни не испугался засвидетельствовать свою преданность царю. Княжна Н.П. Грузинская вспоминала: "Февраль 1917 года застал меня в Москве. Грянул страшный удар грома, вселивший ужас и негодование в наши сердца. Вечером я пошла к графине Белевской, и мы, взрослые, мрачно толковали о том, что думать и что делать. Пока с тоской в душе мы перебирали всякие возможности, в столовой рядом раздались торжественные звуки “Боже, царя храни”. Младшие дети графини расставили на большом столе все фотографии царской семьи, которые могли собрать, поставили пластинку “Боже, царя храни” в граммофон и в благородном порыве лояльности чистых детских душ к тем, кто впал в несчастье, проходили церемониальным маршем перед фотографиями, делая им поклоны"[6].
В мае 1920 года на греческом острове Лемнос в эмигрантском лагере похоронили четырнадцатилетнюю графиню Елену Граббе. Когда разбирали вещи умершей от туберкулеза девочки, нашли написанную ею после ареста государя молитву: "Спаси, Господи, государя нашего императора Николая Александровича, уменьши страдания его, поддержи его и соблюди от врагов его. Дай ему, Господи, силу побороть врагов своих и, если будет на то воля Твоя, просвети его на мудрое царствование..."[7]
Менее чем за месяц Временное правительство сломало все старые государственные институты, судебную систему, ликвидировало полицию, дезорганизовало армию. Была упразднена и Государственная дума, именем которой был совершен переворот.
1 сентября 1917 года Керенский самочинно и незаконно провозгласил Россию республикой, а себя — министромпредседателем и верховным главнокомандующим, совершив тем самым окончательную узурпацию власти. Слабая и ничтожная, она продержалась недолго, и на смену ей пришла другая — страшная и античеловеческая. Последующие преступления большевизма заслонили в глазах общественности подлость и предательские деяния Милюкова, Гучкова, Львова, Родзянко, Керенского, Алексеева, Рузского и прочих творцов Февраля, ниспровергателей исторической России. Но суд истории над ними состоялся, и его беспощадный приговор не замолчать.
В бесчинствах и злодействах "февралистов" можно было узреть грядущий красный террор, Соловки и ГУЛаг. Вот как описывал февральские события в столице очевидец, начальник Петроградского охранного отделения генерал К.И. Глобачёв: "Те зверства, которые совершались взбунтовавшейся чернью в февральские дни по отношению к чинам полиции, корпуса жандармов и даже строевых офицеров, не поддаются описанию. Они нисколько не уступают тому, что впоследствии проделывали над своими жертвами большевики в своих чрезвычайках. Городовых, прятавшихся по подвалам и чердакам, буквально раздирали на части: некоторых распинали у стен, некоторых разрывали на две части, привязав за ноги к двум автомобилям, некоторых изрубали шашками. Были случаи, что арестованных чинов полиции и жандармов не доводили до мест заключения, а расстреливали на набережной Невы, а затем сваливали трупы в проруби. Одного, например, пристава привязали веревками к кушетке и вместе с нею живьем сожгли. Пристава Новодеревенского участка, только что перенесшего тяжелую операцию удаления аппендицита, вытащили с постели и выбросили на улицу, где он сейчас же и умер"[8].
Барон Н.Е. Врангель вспоминал: "Во дворе нашего дома жил околоточный; его дома толпа не нашла, только жену; ее убили, да кстати и двух ее ребят. Меньшего, грудного, — ударом каблука в темя"[9].
Массовые убийства офицеров происходили в кровавые февральскомартовские дни в Петрограде, Кронштадте, Гельсингфорсе, Свеаборге. Были злодейски убиты командир запасного батальона лейбгвардии Павловского полка полковник А.Н. Экстен, начальник учебной команды запасного батальона лейбгвардии Волынского полка штабскапитан И.С. Лашкевич, командир крейсера 1го ранга "Аврора" капитан 1го ранга М.И. Никольский, главный командир Кронштадтского порта адмирал Р.Н. Вирен. Это они, верные присяге и долгу, подло убитые, заколотые, сожженные заживо, являются истинными мучениками Февраля, а не мародеры и дезертиры, погибшие либо в стычках с полицией и войсками, либо в пьяных перестрелках друг с другом. Эту публику хоронили на Марсовом поле Петрограда под революционную песню "Вы жертвою пали...".
С первых же дней февралистского режима проявилось его полное пренебрежение к закону и правосудию. Без предъявления какоголибо обвинения арестована царская семья, включая несовершеннолетних детей, по всей стране в тюрьмы были брошены сотни так называемых "представителей старого режима": губернаторов, жандармов, полицейских. 17 марта 1917 года решением Временного правительства была учреждена Верховная чрезвычайная следственная комиссия (ВЧСК) — первая ЧК. Через год практически одноименная организация станет главной исполнительной силой красного террора и зальет Россию кровью. Мало кто знает, что страшный термин "враг народа" появился в феврале–марте 1917 года.
По постановлению первой ЧК, также без предъявления обвинений, в тюрьме Петропавловской крепости оказались все министры императорского правительства, за исключением тайных пособников переворота П.Л. Барка, Э.Б. КригерВойновского и Н.Н. Покровского. В Петропавловскую крепость были помещены подруга государыни А.А. Вырубова и некоторые другие приближенные царской семьи. Вся их "вина" состояла лишь в том, что они служили царю. Бывший председатель Совета министров Б.В. Штюрмер был замучен в Петропавловской крепости: больного, истощенного старика революционные власти поместили в Трубецкой бастион, где подвергали побоям и оскорблениям. Когда Штюрмер умирал, жена и другие родственники хотели пройти к нему, но их задержали караульные, объявившие: "Никого не пропустим! Пускай околевает при нас, и только при нас. Много чести ему прощаться с родственниками"[10]. Заметим, что речь идет не о большевистских застенках, не о сталинском ГУЛАге, а о тюрьме "самого демократического правительства свободной России". Обо всем этом были осведомлены и сам Керенский, и князь Г.Е. Львов, и просвещенный поборник свободы профессор Милюков, и думский краснобай Родзянко, и почтенный член ЧСК, редактор ее стенографических отчетов поэт А.А. Блок. Певец "Незнакомки" не побрезговал соучаствовать в постыдном судилище над беззащитными людьми. Зная, как умирал в 1921 году брошенный всеми поэт, трудно избавиться от мысли о Божьем возмездии.
Не может не потрясать та степень малодушия, которое охватило многих представителей практически всех слоев русского народа, включая и священнослужителей. Так, митрополит Вениамин (Федченков), на глазах которого толпа растерзала губернатора Твери, размышлял: "Я думал: вот теперь пойти и тоже сказать: не убивайте! Может быть, бесполезно? А может быть, и нет? Но если и мне пришлось бы получить приклад, все же я исполнил бы свой нравственный долг... Увы, ни я, никто другой не сделали этого... И с той поры я всегда чувствовал, что мы, духовенство, оказались не на высоте своей..."[11]
Еще до (!) опубликования текста так называемого отречения государя, 2 марта 1917 года, в печати появился "Приказ № 1", который стал отправной точкой развала армии. Главным в приказе был пункт, согласно которому во всех политических выступлениях воинские части подчинялись теперь не офицерам, а своим выборным комитетам и Совету. Один из авторов приказа меньшевик И.Гольденберг объяснял позднее причину появления приказа: "Приказ номер один — не ошибка, а необходимость... В день, когда мы “сделали революцию”, мы поняли, что если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались и приняли решение в пользу последней"[12]. Солдаты начали митинговать, выходить из окопов, брататься с немцами. Для германского командования свержение царя стало неожиданным, но очень ценным подарком судьбы. Немецкий генерал Людендорф писал: "На востоке наступила огромная перемена. В марте споспешествуемая Антантой революция свергла царя. Власть захватило правительство с сильной революционной окраской. Наше общее положение значительно улучшилось. Предстоящие на западе бои меня не страшили"[13].
Для того чтобы добить Россию, смертельно раненную "февралистами" и ее же союзниками, германское верховное командование дало возможность проехать через свою территорию из Швейцарии в Петроград российским социалдемократам во главе с Лениным. А из Америки на пароходе с группой приспешников был отправлен Троцкий. Приезд этих экстремистов лишь усугубил всеобщий развал в России, который шел от самых верхов Временного правительства.
Кроме создания комитетов и разгрома командования, "реформатор" Керенский распорядился уволить из рядов армии всех нижних чинов старше 43 лет. Такая частичная демобилизация выбила из вооруженных сил наиболее опытный унтерофицерский и солдатский костяк. По приказу Керенского в конце апреля генерал А.А. Поливанов, бывший царский министр, выпустил "Декларацию прав солдата", которая, по словам генерала Алексеева, "вогнала последний гвоздь в гроб нашей вооруженной силы". По этой декларации, все военнослужащие получали право принадлежать любой политической партии, вести любую пропаганду, участвовать в выборах. Отменялись отдание воинской чести, все дисциплинарные взыскания: армия превращалась в стадо.
Таким образом, в феврале 1917 года рухнули государственные и духовные опоры русского народа, произошел серьезный надлом его традиционного национального кода, окончательно сломленного всеми последующими событиями.
Главной целью февральского переворота была замена русской православной цивилизации на западную, так называемую демократическую цивилизацию с ее прагматизмом и либеральной идеологией. Оценивая эти устремления вождей Февраля, Иван Ильин отмечал: "Какое политическое доктринерство нужно было для того, чтобы в 1917 году сочинить в России некую сверхдемократическую, сверхреспубликанскую, сверхфедеративную конституцию и повергать с ее наиндивидуальнейшей историей, душой и природой в хаос бессмысленного и бестолкового распада"[14].
Февраль 1917 года привел наш народ к Октябрю. Известный русский юрист П.И. Новгородцев утверждал, что "кн. Львов, Керенский и Ленин связаны между собой неразрывной связью. Кн. Львов также повинен в Керенском, как Керенский в Ленине"[15]. Февраль и Октябрь — звенья одной цепи, они имели общих покровителей и кредиторов. Судя по всему, Керенский изначально был поставлен на свою должность временно и, по замыслу его заграничных хозяев, должен был быть позднее заменен более радикальным лидером. Один из ведущих финансистов русской революции американский промышленник Ч.Крейн летом 1917 года уверял, что "революция находится лишь в своей первой фазе, она должна расти. Революция Керенского уступит дорогу коммунизму"[16].
Большевизм не свалился на Россию как снег на голову. Он долгие годы взращивался в сознании русского общества. Большевизм стал закономерным итогом богоборчества и богоотступничества. Архиепископ Антоний (Храповицкий) откровенно констатировал еще в 1905 году: "Дела идут скверно, особенно церковные: церкви все более пустеют, а люди все более становятся бессовестными"[17]. Самое страшное, что эта "бессовестность" охватила духовные семинарии, которые выпускали часто не пастырей, а революционеров с духовным образованием. "В семинариях, — писал отец Павел Флоренский, — воспитывались наиболее активные безбожники"[18]. В предреволюционные годы жандармское управление не раз констатировало предосудительное поведение семинаристов, распространение среди них атеистической литературы, связи с радикальными студенческими организациями.
Еще более масштабными были упадок веры и распространение богоборчества в педагогических и других высших школах. "Я учусь в высшем учебном заведении, откуда выходят учительницы, — писала в 1913 году В.В. Розанову одна курсистка, — и вот среди этой молодежи я до сих пор, в течение 21/2 лет, не встретила никого, кто бы любил Родину, стремился бы к тому, чтобы принести ей пользу; нет! Кругом полное равнодушие, безразличие (в лучшем случае) ко всему русскому и, с другой стороны — презрение к России, к ее якобы отсталости. Все русское — гадко и смешно! И это будущие учительницы! Что они дадут детям?! Ни веры, ни любви к Родине! А профессора (большинство) способствуют развитию враждебности и презрения к России"[19].
Во всем этом богохульстве, презрении и ненависти к России отчетливо просматривается зловещий лик большевизма.
Большевизм — особое явление во всемирной истории. Ни один режим, ни до, ни после, не возводил в такой степени богоборчество и ненависть к национальному началу в ранг главных приоритетов своей политики. Основой большевизма была антимораль. Его кредо сформулировано в словах Ленина: "Нравственно то, что отвечает интересам пролетариата. Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата"[20]. На самом деле за словесной "заботой" об интересах пролетариата скрывалось абсолютное отрицание всего духовно русского, агрессивное и последовательное богоборчество. Ф.М. Достоевский одним коротким, но очень точным словом охарактеризовал сущность этих людей — бесы. Многие большевистские деятели в тот или иной период своей жизни погружались в оккультизм с сатанинским уклоном, некоторые являлись членами тайных обществ. Ленин, известный своей патологической ненавистью к христианству, еще в начале ХХ века читал лекции в парижской Русской высшей школе общественных наук, созданной масонской ложей "Космос". Троцкий "внимательно изучал исследования о бесах и демонах, об их князьях, дьяволе и об их темном царстве"[21], Свердлов с юных лет увлекался каббалистическим оккультизмом и черной магией. Семинарист Джугашвили, стремясь завоевать расположение членов подпольного революционного кружка, совершил в храме акт чудовищного надругательства. Бухарин в юности считал себя "антихристом", глумился над Святым Причастием, позже вступил в масонскую ложу. По сведениям Охранного отделения и западным источникам, членами масонских лож являлись известные большевики Красин, Луначарский, СкворцовСтепанов. Последний наряду с Ярославским (Губельманом) был инициатором и активным пропагандистом программы "воинствующего атеизма" в СССР в 20–30е годы.
Все это и было питательной средой пресловутой большевистской "нравственности", позволявшей, исходя из бесовских "принципов", уничтожать людей сотнями тысяч, в том числе и представителей того же пролетариата, лишь по причине их непригодности к  делу мировой революции. Та же "нравственность" вполне допускала тотальное уничтожение людей по признаку принадлежности к "паразитическому" классу и сословию. Эта "нравственность" позволяла отдавать исконные русские земли военному противнику только для того, чтобы сохранить захваченную власть. Эта "нравственность" позволяла разрушать храмы, сжигать иконы, глумиться над честными мощами, убивать священников. Эта "нравственность" позволяла обрекать на людоедство крестьян Поволжья, Казахстана и Украины, обрекать на нищету и бесправие рабочий класс русских городов.Большевизм ставил своей целью уже не только смену русского цивилизационного кода, а полное уничтожение России как исторического государства, превращение ее в плацдарм для мировой революции.Высказывания и руководящие указания вождей большевизма ярко иллюстрируют наш вывод. Возьмем лишь некоторые заявления самого главного из них — председателя Совнаркома Ленина.
Телеграмма в Пензу, 9 августа 1918 года: "Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов, белогвардейцев. Сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Телеграфируйте об исполнении"[22]. Указание от 21 февраля 1918 года по поводу организации трудовых батальонов: "В эти батальоны должны быть включены все работоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, под надзором красногвардейцев; сопротивляющихся расстреливать"[23]. 25 декабря 1919 года, после дня памяти святителя Николая, в который православные христиане не работали, Ленин издал приказ: "Мириться с “Николой” глупо, надо поставить на ноги все Чека, чтобы расстреливать не явившихся на работу изза “Николы”"[24].
Чудовищное злодейство 17 июля 1918 года — убийство большевиками в Екатеринбурге царской семьи было последней точкой отречения так называемой русской общественности от исторической России. Как писал святитель Иоанн Шанхайский (Максимович): "Под сводом екатеринбургского подвала был убит Повелитель Руси, лишенный людским коварством царского венца, но не лишенный Божией правдой священного миропомазания"[25]. И снова мы видим со стороны большей части народа равнодушное и трусливое безмолвие.
Конечно, были те, кто искренне скорбел по убитому государю, кто оставался ему предан даже ценой жизни. Но не они определяли тогда отношение к этому злодеянию. Представители так называемой совести нации — интеллигенция соревновалась друг с другом в глумлении над убитым Самодержцем. "Щупленького офицерика не жаль, конечно... он давно был с мертвечинкой" — так отозвалась об убийстве царя поэтесса Серебряного века Зинаида Гиппиус.
Император Николай II явил собой пример величайшего смирения и христианского прощения ближнего. Старшая дочь государя великая княжна Ольга Николаевна передала нам слова отца, которые звучат сегодня как завещание для всех христиан мира: "Отец просил передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но не что зло победит зло, а только любовь"[26].
Последний русский царь и его семья были прославлены Русской Православной Церковью как святые мученикистрастотерпцы. Без народного почитания канонизации не бывает. Это почитание государя, государыни и их венценосных детей началось сразу после их злодейского убийства. Те, кто не оставил Бога в тяжелые времена, в своих сокровенных молитвах прославляли мученический подвиг царской семьи, отдавшей жизнь за Христа. Люди обращались к царю с мольбами о спасении русского народа и России, твердо веря, что он и его близкие в числе святых предстоят пред Богом.
Много священников и мирян, официально обвиненных в мрачные 20–30е годы в контрреволюционной деятельности, на самом деле были замучены в ГУЛАГе именно за почитание царя и его семьи. Одержимость, с какой партийные и карательные органы преследовали всех и вся, что имело хоть малейшее отношение к царственным мученикам, вылилась в уничтожение Ипатьевского дома, исполненное первым секретарем Свердловского обкома партии Б.Н. Ельциным по приказу из Москвы. Ведь перед ним, местом убийства, собираются верующие! Прошло почти 100 лет, столько грязи вылито на царя, стольких его почитателей сгноили, а в народе все ширится любовь к нему. Вдумайтесь, Николай II — единственный царь в нашей истории, удостоенный чести быть прославленным в лике святых! "Последние царь и царица в ХХ веке, в эпоху цинизма, рационализма и атеизма, смогли явить миру великое чудо Богопреданности. Этот несказанный феномен имеет всемирное звучание. Скоро минет сто лет, как беснуются духовно невежественные, но шумные толпы хулителей и очернителей царственных Страстотерпцев... А царские Лики сияют на иконах в православных храмах и обителях во всех уголках мира. Им с трепетом душевным молятся миллионы — за себя, за своих близких, за Россию, за род человеческий"[27].
В 1918–1919 годах большевики убили почти всех представителей Дома Романовых, находившихся на территории России. Спастись удалось буквально единицам. Одновременно был запущен маховик массового террора. В сентябре 1918 года в "Еженедельнике ЧК" выходит следующее постановление: "I. Применение расстрелов.
1. Всех бывших жандармских офицеров по специальному списку, утвержденному ВЧК.
2. Всех подозрительных по деятельности жандармских и полицейских офицеров соответственно результатам обыска.
3. Всех имеющих оружие без разрешения, если нет налицо смягчающих обстоятельств (например, членство в революционной Советской партии или рабочей организации).
4. Всех с обнаруженными фальшивыми документами, если они подозреваются в контрреволюционной деятельности.
5. Изобличение в сношениях с преступной целью с российскими и иностранными контрреволюционерами и их организациями, как находящимися на территории Советской России, так и вне нее.
6. Всех активных членов партии социалистовреволюционеров центра и правых.
7. Всех активных деятелей к/революционных партий (кадеты, октябристы и проч.).
8. Дело о расстрелах обсуждается обязательно в присутствии представителя Российской партии коммунистов.
9. Расстрел приводится в исполнение лишь при условии единогласного решения трех членов Комиссии.
II. Арест с последующим заключением в концентрационный лагерь.
11. Всех призывающих и организующих политические забастовки и другие активные выступления для свержения Советской власти, если они не подвергнуты расстрелу.
12. Всех подозрительных, согласно данным обысков, и не имеющих определенных занятий бывших офицеров.
13. Всех известных руководителей буржуазной и помещичьей контрреволюции.
14. Всех членов бывших патриотических и черносотенных организаций.
15. Всех без исключения членов партий с.р. центра и правых, народных социалистов, кадетов и прочих контрреволюционеров.
16. Активных членов партии меньшевиков, согласно признакам, перечисленным в примечании к пункту 6. должны быть произведены массовые обыски и аресты среди буржуазии, арестованные буржуа должны быть объявлены заложниками и заключены в концлагерь, где для них должны быть организованы принудительные работы. В целях терроризации буржуазии следует также применять выселение буржуазии, давая на выезд самый короткий срок (24–36 часов)..."[28]
После выхода этого постановления в Петрограде за один месяц в порядке его исполнения было расстреляно более 800 бывших сановников, министров, профессоров, офицеров.
24 января 1919 года по инициативе Свердлова ЦК издал секретный циркуляр "Об отношении к казакам", который положил начало тотальному уничтожению донского, кубанского и терского казачества: "Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какоелибо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью... Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам... Уравнять пришлых иногородних к казакам в земельном и во всех других отношениях... Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка"[29].
Вслед за циркулярным письмом ЦК 3 февраля 1919 года появился секретный приказ председателя РВС Троцкого "О расказачивании". Тогда же директива Донбюро ВКП(б) прямо предписывала: физическое истребление по крайней мере 100 тысяч казаков, способных носить оружие, то есть от 18 до 50 лет; физическое уничтожение так называемых верхов станицы (атаманов, судей, учителей, священников), хотя бы и не принимающих участия в контрреволюционных действиях; выселение значительной части казачьих семей за пределы Донской области.
Член РВС 8й красной армии Якир требовал от подчиненных следующих мер в отношении казаков: "Полное уничтожение всех поднявших оружие, расстрел на месте всех имеющих оружие, и даже процентное уничтожение мужского населения"[30]. 30 октября 1920 года Сталин телеграфировал Ленину: "Выселено в военном порядке пять станиц. Недавнее восстание казаков дало подходящий повод и облегчило выселение, земля поступила в распоряжение чеченцев..."[31] О том, что творили большевики на Дону, свидетельствовали те из них, кто не до конца еще потерял совесть. Посланный на Дон московский коммунист М.Нестеров: "Партийное бюро возглавлял человек... который действовал по какойто инструкции из центра и понимал ее как полное уничтожение казачества... Расстреливались безграмотные старики и старухи, которые едва волочили ноги, урядники, не говоря уже об офицерах. В день расстреливали по 60–80 человек..."[32]
Вспоминая события тех лет, М.Шолохов в письме к М.Горькому от 6 июня 1931 года сообщал: "Я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию; причем сознательно упустил такие факты... как бессудный расстрел в Мигулинской станице 62 казаковстариков или расстрелы в станицах Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных казаков (бывшие выборные хуторские атаманы, георгиевские кавалеры, вахмистры, почетные станичные судьи, попечители школ и проч. буржуазия и контрреволюция хуторского масштаба) в течение 6 дней достигло солидной цифры — 400 с лишним человек..."[33]
Красный террор охватил всю территорию России и все слои ее населения. Методично и безжалостно большевики расправлялись с духовенством и активными мирянами. Воистину они гибли за Христа, за веру, так как в преобладающей своей части какихлибо поступков, угрожающих новой власти, не совершали. 8 ноября 1917 года царскосельского протоиерея Иоанна Кочурова после избиения волокли по шпалам железнодорожных путей, пока он не скончался. В 1918 году три православных иерея в г. Херсоне были распяты на кресте. В декабре того же года епископ Соликамский Феофан (Ильменский) был замучен путем многократного окунания в прорубь и замораживания. Епископ Исидор (Колоколов) арестован ЧК в Вятке и посажен на кол. Епископ Пермский Андроник (Никольский) закопан в землю заживо, архиепископ Нижегородский Иоаким (Левицкий) убит и повешен вниз головой в севастопольском соборе, епископ Сарапульский Амвросий (Гудко) привязан к хвосту лошади и погиб. В 1918 году в Ставропольской епархии расстреляны 37 священнослужителей, среди которых были люди преклонного возраста — 72–80 лет.
В Воронеже в 1919 году были одновременно убиты 160 священников и дьяконов во главе с архиепископом Тихоном (Никаноровым), которого повесили на царских вратах в церкви. Все, кто участвовал в этих злодеяниях, — от простых исполнителей до начальствующих, отдававших приказания, — не могли быть нормальными людьми, хотя они гордо называли себя революционерами, членами РКП(б), борцами за народное счастье. Безусловно, это были взбесившиеся, то есть перешедшие на сторону дьявола, личности, которые восстали против Христа и его творения — Святой Руси. Именно это объясняет ту звериную жестокость, с которой они уничтожали и своих противников, и просто неугодных им людей.
Вот описание "работы" ЧК в Киеве после освобождения города белыми: "Весь... пол большого гаража был залит уже... стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими остатками... стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи... желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины... был на всем протяжении доверху наполнен кровью... Рядом с этим местом ужасов в саду того же дома лежали наспех поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни... у всех трупов размозжены черепа, у многих даже совсем расплющены головы... Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а... отрывались... мы натолкнулись в углу сада на другую, более старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов... лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, некоторые были вообще совершенно изрублены. У некоторых были выколоты глаза... головы, лица, шеи и туловища покрыты колотыми ранами... У нескольких не было языков... Тут были старики, мужчины, женщины и дети. Одна женщина была связана веревкой со своей дочкой, девочкой лет восьми. У обеих были огнестрельные раны"[34].
С неменьшим садистским рвением действовала ЧК в Харькове, где особенно зверствовала Р.Хайкина, жена "легендарного" Щорса: "Во время пребывания большевиков в Харькове царил такой террор, что многие сходили с ума от всех переживаемых кошмаров. Расстреливали беспощадно, не исключая женщин и детей. На двух улицах и в подвалах некоторых домов были вырыты коридоры, к концу которых ставили расстреливаемых, и, когда они падали, их присыпали землей. На другой день на том же месте расстреливали следующих, затем опять присыпали землей, и так доверху. Потом начинался следующий ряд этого же коридора. В одном из таких коридоров лежало до 2000 расстрелянных. Некоторые женщины расстреляны только потому, что не принимали ухаживаний комиссаров. В подвалах находили распятых на полу людей и привинченных к полу винтами. У многих женщин была снята кожа на руках и ногах в виде перчаток и чулок и вся кожа спереди"[35]. О Хайкиной песен большевики почемуто не сложили, а вот о Щорсе сподобились: "След кровавый стелется по сырой земле". Как говорится, из песен слов не выкинешь!
Чудовищная жестокость большевиков шла рука об руку с их подлостью. Так, несмотря на обещания командарма Фрунзе и его "честное слово", что прекративших сопротивление белых офицеров ждет амнистия, как только красные ворвались в Крым, начались массовые убийства всех, кого коммунистическая власть считала опасными для "дела революции". Главными ответственными за проведение красного террора в Крыму были председатель Крымревкома Бела Кун и секретарь Крымского обкома РКП(б) Розалия Землячка. Выдающийся русский писатель Иван Шмелёв, у которого большевики расстреляли сынаофицера, не участвовавшего в Гражданской войне и находившегося в Крыму на лечении, в своем романе "Солнце мертвых" писал: "Нужно было... показать, как “железная метла” метет чисто, работает без отказу. Убить надо было очень много. Больше ста двадцати тысяч. И убить на бойнях. Не знаю, сколько убивают на чикагских бойнях. Тут дело было проще: убивали и зарывали. А то и совсем просто: заваливали овраги. А то и совсем простопросто: выкидывали в море. По воле людей... сделать человечество счастливым. Для этого надо начинать — с человечьих боен. И вот — убивали, ночью. Днем... спали. Одни спали, а другие, в подвалах, ждали... Целые армии в подвалах ждали. Юных, зрелых и старых — с горячей кровью"[36]. В опросных листах арестованных в Крыму в ноябре–декабре 1920 года в графе "В чем обвиняется?" чекистские следователи писали: "казак", "подпоручик", "чиновник военного времени", "штабскапитан", "доброволец". Так, арестованный 20 ноября 1920 года в Симферополе уроженец СанктПетербурга Сергей Лефрансуа был расстрелян "за службу в белой армии комендантом госпиталя", а арестованный 17 декабря 1920 года в Феодосии чиновник Митрофан Коробцев — "за принадлежность к белогвардейской власти и как дворянин"[37].
Бывший царский генерал И.Данилов, служивший у красных в штабе 4й армии, вспоминал: "Окраины города Симферополя были полны зловония от разлагавшихся трупов расстрелянных, которых даже не закапывали в землю. Ямы за Воронцовским садом и в имении Крымтаева, оранжереи были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм (бывшего Конного полка) выбивать камнями золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу. Общая цифра расстрелянных в одном Симферополе со дня вступления красных в Крым до 1 апреля 1921 года доходила до 20 000, а все число расстрелянных во всем Крыму — до чудовищных размеров — 80 000 человек"[38].
Вблизи Ялты, в усадьбе Багреевка, в период с 7 декабря 1920 года по 25 марта 1921 года было расстреляно около 1000 человек. Среди расстрелянных — княгиня Н.А. Барятинская, ее беременная дочь И.В. Мальцова с мужем — капитанлейтенантом Черноморского флота С.И. Мальцовым, его отец, основатель Симеиза генерал И.С. Мальцов. Среди расстрелянных много известных старых генералов, которые не служили в Белой армии: генералмайор А.П. Багратион (прямой потомок героя 1812 года), генерал-лейтенант Н.П. Бобырь, генералмайор В.Д. Орехов и др. В Багреевке погибли протоиерей ялтинского храма Святого Александра Невского К.М. Агеев, Василий Ундольский, строитель и первый священник Форосской церкви, личный фотограф государя А.М. Иваницкий. В числе расстрелянных были люди самых разных национальностей и социального положения: дворяне и крестьяне, военнослужащие и священники, студенты и медицинские сестры, рабочие и ученые, адвокаты и судьи.
Когда читаешь архивные документы о преступлениях большевистского режима, не можешь отделаться от мысли, что речь идет о геноциде русского народа, ведь уничтожались целые слои, сословия, прежде всего те, кто был или в потенции мог стать носителем идеи Святой Руси, православной державности. Вслед за духовенством, казачеством, офицерством, чиновничеством, буржуазией в конце 20х — начале 30х годов удар обрушился и на крестьянство. Массово уничтожались люди, которые в силу своих убеждений или даже привычки, традиции не могли принять идеи "социалистического рая". Те же, кому разрешили жить, должны были забыть прошлое, отказаться от него. То есть отказаться от исторической России, от своей Родины, принять условия строительства нового государства — родом из Октября. Поэтому все, что было связано с Россией, ее верой, историей и символикой, должно было стать ненавистно не только большевикам, но и всему выжившему населению. 8 апреля 1918 года был упразднен национальный русский белосинекрасный флаг, утвержденный в качестве государственного императором Николаем II в начале Первой мировой войны. Вместо него было введено красное полотнище с оккультными символами: пентаграммой и молотом. Известный оккультист ХХ века Э.Леви писал по поводу пентаграммы (красной звезды), что она заключает в себе "все тайны магии, символы гностицизма, фигуры оккультизма, все ключи каббалы. Знак этот самый великий, самый могущественный из всех знаков. Кто не признает знамение креста, тот трепещет при виде звезды микрокосма"[39].
Начался полный слом традиционного представления народа о своей истории. Патриоты Отчизны, ее созидатели, представлялись революционной властью как тираны и угнетатели, а разрушители, враги российской государственности, причем как отечественные, так и иностранные, превращались в "героев" и "борцов за народное счастье". Не случайно первыми памятниками, снесенными большевиками, стали монументы наиболее почитаемых в нашем народе царяосвободителя Александра II и генерала М.Д. Скобелева. Города и села России покрывались уродливыми гипсовыми изваяниями Маркса, Энгельса, Либкнехта, Бебеля, Робеспьера, Марата, Стеньки Разина, Софьи Перовской.
В сознание народа закладывалась ложная трактовка русской истории, ее героев. Полностью перечеркивались все представления о России, которыми жил народ до революции 1917 года. Имена гипсовых, а затем и мраморных монстров перешли в названия кораблей и паровозов, заводов и фабрик, улиц и площадей, сел и городов. Даже великая петровская столица была названа кличкой большевистского вождя. Практически во всех населенных пунктах нашей огромной страны натыканы изваяния этого экстремиста, единственным конкретным делом которого было перевертывание России вверх дном и ввержение ее в многолетнюю гражданскую войну с последующей нескончаемой беспощадной борьбой коммунистической власти с "врагами народа". Эти, как правило, серые, мрачные истуканы должны были заменить русскому народу православные храмы, а идиотские песни типа "Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой..." — тысячелетнюю молитву к Богу о спасении души и Отчизны. Имена и прозвища палачей и террористов прочно вошли в нашу жизнь и не собираются уходить из нее и сегодня, порождая самые уродливые формы исторической шизофрении.
Как же могли эти воистину инфернальные силы победить в стране, веками воспитанной на Евангелии и святоотеческом учении? Как мог народбогоносец подчиниться этим извергам, ненавидевшим Россию и ее цивилизационные ценности? Почему в народе нашем не нашлось силы, способной защитить Русь от большевистского нашествия? Здесь мы неминуемо подходим к теме трагедии Белого дела.
К чести русского народа, против большевиков поднялась немалая его часть. Сотни тысяч русских людей: офицеров, солдат, казаков, рабочих, крестьян — сложили свою голову в борьбе с большевизмом. Они спасли честь России, опровергли расхожее мнение, что за революционерами пошел весь русский народ. Почему же большевизму удалось одержать верх в Гражданской войне? Причины его победы объясняются в первую очередь  моральнонравственным состоянием всего российского общества, не устоявшего в своем большинстве перед дьявольскими соблазнами решать личные проблемы и интересы за счет других людей, что является открытым богоборчеством, смертным грехом. Те, кто уже в самом начале осознал преступность совершаемого, бросились в неравный бой с сатанинской красной гидрой, даже еще не понимая, что же они отстаивают в этом бою. Антибольшевистские военные образования и правительства действовали на территории значительной части бывшей Российской империи в 1918–1921 годах, провозглашая свою преемственность по отношению к традициям российской армии и российской государственности.
Но из пятерых главных организаторов и вождей Белого дела (Алексеева, Корнилова, Колчака, Деникина и Врангеля) только Врангель не был причастен к заговору против императора Николая II. Остальные либо находились в числе непосредственных организаторов переворота (Алексеев, Корнилов), либо были осведомлены о нем и сочувствовали ему. Причины участия генералов в Февральском заговоре представляются различными. Но, безусловно, важнейшими из них были отход значительной части верхушки армии и офицерства от духовных идеалов Святой Руси, активное воздействие на них модных либеральных и демократических увлечений, которыми болело русское общество в последние перед революцией десятилетия. Секуляризированный ум целого ряда представителей генералитета, особенно тех из них, кто вышел из "низов", мечтал о власти или, по меньшей мере, о прямом участии в политической жизни страны, что возможно было лишь при новом государственном строе. Личные амбиции прикрывались разговорами о необходимости демократических преобразований ради развития России. Давние связи генералов М.В. Алексеева и Н.В. Рузского с А.И. Гучковым и лидерами прогрессивного блока способствовали их взаимодействию в феврале 1917 года. 1–2 марта 1917 года оба генерала сыграли главную роль в лишении государя свободы передвижения в Пскове. Алексеев, пользовавшийся полным царским доверием, 8 марта 1917 года в Могилеве объявил императору, что тот арестован. В тот же день в Царском Селе генерал Л.Г. Корнилов с красным бантом на груди арестовал государыню и царских детей.
Уже после февральского переворота, когда многим стало ясно, что в результате содеянного Россия катится в пропасть, генерал Алексеев во время корниловского мятежа выступал категорически против восстановления монархии, чем несказанно удивил В.А. Маклакова, одного из участников ее свержения, но под влиянием революционной вакханалии вновь ставшего монархистом.
Первый революционный командующий Петроградским военным округом генерал Л.Корнилов 6 апреля 1917 года наградил Георгиевским крестом фельдфебеля Т.Кирпичникова, который утром 27 февраля выстрелом в спину убил командира роты лейбгвардии Волынского полка штабскапитана И.С. Лашкевича, призывавшего солдат остаться верными присяге. Участие боевого генерала в столь позорном акте награждения солдата, убившего своего командира за то, что тот пытался остановить взбунтовавшийся полк, показывает, до какой низкой степени пали представления о христианской морали, воинском долге даже у таких храбрых военачальников, каким был в годы Первой мировой войны Корнилов.
Сразу же после переворота все генералы"февралисты" получили, правда, ненадолго, повышение по службе и перспективу политического влияния. Алексеев стал Верховным главнокомандующим, советником Временного правительства, Корнилов — командующим войсками ключевого Петроградского военного округа, затем на короткое время он сменил генерала А.А. Брусилова на посту Верховного главнокомандующего. Царененавистник Деникин совершил головокружительный скачок в военной карьере: с должности командира 8го корпуса он стал начальником штаба Верховного главнокомандующего, а затем командующим Западным фронтом.
Однако было бы неправдой, говоря о событиях 1917–1918 годов, утверждать, что подавляющее большинство русских генералов и офицеров забыли о присяге и пошли в услужение Временному правительству. Отнюдь нет. Очень многие просто ушли из армии, стремясь осмыслить произошедшее и затем принять соответствующее решение. Так, например, поступил полковниккавалергард, в годы Первой мировой командир 3го Таманского полка Кубанской казачьей дивизии граф М.П. Граббе. Человек глубокой веры, он сосредоточился на работе по укреплению Русской Православной Церкви, хорошо понимая ее важную роль в условиях распада государства. На пятый день после октябрьского переворота именно полковник Граббе с трибуны Всероссийского Поместного собора Русской Православной Церкви предложил восстановить патриаршество.
Другие генералы и офицеры демонстративно отказывались служить Временному правительству, выражая тем самым свой протест против свержения монархии. Директор Донского кадетского корпуса, одного из лучших в императорской России, генераллейтенант П.Н. ЛазаревСтанищев сделал это перед строем своих воспитанниковкадетов, заявив, что он присягал государю и больше никому присягать не намерен. Убежденный монархист, генерал ЛазаревСтанищев впоследствии служил в Вооруженных силах Юга России и закончил свой жизненный путь в августе 1920 года на далеком греческом острове Лемнос, где он отдал много сил обустройству нескольких тысяч русских беженцев — женщин, детей, раненых и больных военнослужащих, вынужденных под угрозой красного террора покинуть горячо любимую Родину[40].
Высшую преданность явили Божьему Помазаннику представители старой русской аристократии — генераладъютант князь В.А. Долгорукий и генераладъютант граф И.Л. Татищев, добровольно последовавшие за царской семьей в ссылку и принявшие мученическую смерть в Екатеринбурге летом 1918 года. Граф Татищев говорил: "Я желал бы только одного — чтобы меня не разлучали с государем и чтобы дали умереть вместе с ним"[41].
Прославленный командир 3го кавалерийского корпуса, "золотая шашка России", как называли его в армии, генерал от кавалерии граф Ф.А. Келлер отказался признать факт "отречения" государя и присягать Временному правительству. 5 апреля 1917 года Келлер был отстранен от командования корпусом "За монархизм". В начале 1918 года Алексеев и Деникин тщетно упрашивали графа присоединиться к Добровольческой армии. Объясняя причины своего отказа, Келлер писал генералу Деникину: "Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения, а таких людей громадное большинство. Каждый Ваш доброволец чувствует, что собрать и объединить рассыпавшихся можно только к одному определенному месту или лицу. Вы же об этом лице, которым может быть только прирожденный, законный государь, умалчиваете. Объявите, что Вы идете за законного государя, и за Вами пойдет без колебаний все лучшее, что осталось в России, и весь народ, истосковавшийся по твердой власти"[42].
В конце 1918 года граф решил приступить к формированию монархических вооруженных сил. На мундирах его бойцов были нашиты белые кресты — символы Белой армии. Но Ф.А. Келлер не успел закончить задуманное — он был убит петлюровцами 8 (21) декабря 1918 года в Киеве.
До конца оставался верным присяге царю и Отечеству генерал от кавалерии П.К. фон Ренненкампф. Во время Первой мировой войны, после неудачи в Восточной Пруссии и под Лодзью, он был отправлен в отставку и проживал в Петрограде. В феврале 1917 года Ренненкампф был арестован как "опасный" монархист и помещен в Петропавловскую крепость. После падения Временного правительства в октябре 1917 года генерал вышел на свободу. Большевики надеялись, что "немец" будет им благодарен и перейдет к ним на службу. Но Ренненкампф уехал в Таганрог, где скрывался под чужим именем. После того как большевики его раскрыли, Троцкий предложил генералу ни много ни мало, как войти в руководящий состав Красной армии. В противном случае ему грозили смертью. У генерала Ренненкампфа, казалось, были веские мотивы согласиться на большевистские предложения, но он ответил отказом: "Я стар, мне мало осталось жить, ради спасения своей жизни я изменником не стану и против своих не пойду"[43].
По личному приказу председателя Реввоенсовета АнтоноваОвсеенко генерал Ренненкампф был зверски убит в ночь на 1 апреля 1918 года. Внучатый племянник генерала, проживающий сегодня во Франции, рассказывал о его последних минутах: русские солдаты отказались стрелять в старика генерала, и тогда его отдали на растерзание "красным черкесам". Те выкололи Ренненкампфу глаза, убивали его долго и мучительно холодным оружием. Промыслительно, что генерал Ренненкампф за несколько дней до убийства принял Православие.
Вот еще один пример верности: генераладъютант Гусейн Али Хан Нахичеванский. Единственный в российской истории генераладъютант — мусульманин по вероисповеданию. Хан Нахичеванский отказался признать Временное правительство и послал телеграмму императору Николаю II с выражением своей преданности. По приказу генерала Брусилова Али Хан был отстранен от командования, а затем фактически отправлен в отставку. После большевистского переворота Хан Нахичеванский арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Предположительно 29 января 1919 года он был расстрелян большевиками в качестве заложника. Могила его до сих пор не найдена.
Выдающийся полководец первой мировой войны генерал Н.Н. Юденич, командовавший Кавказским фронтом, в ответ на призыв заговорщиков заставить государя отречься от престола подготовил телеграмму в его поддержку, но наместник на Кавказе великий князь Николай Николаевич не подписал ее, отправив царю позорную просьбу об отречении. Генерал Юденич всю гражданскую войну отказывался от тесного сотрудничества с Деникиным и его правой рукой Романовским, считая, что те слишком часто оглядываются на интересы французов и англичан.
Примеров верности много, но примеров предательства, трусости и обмана, наверное, не меньше. Часть генералитета и кадрового офицерства вихрем всероссийской смуты занесло на службу красным. Причины разные: здесь и угроза жизни, своей и родных, личные карьеристские устремления, как, например, у Брусилова и Тухачевского, неприятие руководителей антибольшевистских движений и увлеченность идеей "сильной руки", необходимость кормить семью и просто животный страх. В общем, ничего героического, все довольно прозаично. Судьба подавляющего большинства этих людей печальна. Те, кто пережил чистки середины 20х — начала 30х годов, нашли свой конец в 1937–1939 годах. Мало кто дотянул до Великой Отечественной войны и принял в ней участие. Страшный суд на Небе, но нередко он происходит уже на земле.
Не будет преувеличением сказать, что успех в Гражданской войне напрямую зависел от покаяния создателей Добровольческой армии (Алексеева, Корнилова, Деникина) за содеянное ими в марте 1917 года. Но из всех бывших главнокомандующих армиями фронтов, участников заговора против Николая II, нашел в себе силу покаяться только командующий Западным фронтом генерал А.Е. Эверт, заявивший незадолго перед смертью: "Я, как и другие главнокомандующие, предал царя, и за это злодеяние все мы должны заплатить своей жизнью"[44].
А ведь, судя по отдельным высказываниям "белых" вождей, они уже к началу 1918 года пришли к выводу, что единственный путь спасения для России — монархия. В январе 1918 года генерал Алексеев в частном письме выразил уверенность, что "нормальным ходом событий Россия должна подойти к восстановлению монархии"[45]. Генерал Корнилов во время "Ледяного похода" в беседе с некоторыми офицерами заявлял: "Я никогда не был против монархии, так как Россия слишком велика, чтобы быть республикой. Кроме того, я — казак. Казак настоящий не может не быть монархистом"[46].
Однако все эти сентенции, которые могли бы сыграть положительную роль, будучи заявленными публично, эти генералы"февралисты" предпочитали произносить в узком кругу. Организаторам военного заговора против царя было не дано принять активное участие в борьбе с советской властью. В самом начале Гражданской войны в результате трагических, неожиданных или нелепых смертей ушли из жизни Рузский, Алексеев, чуть позже Корнилов. Сочувствовавшим февральскому перевороту Колчаку и Деникину пришлось испить всю чашу горечи поражений и стать ответственными за полный крах антибольшевистской борьбы. Только воинствующий атеист или фанатичный глупец не увидит во всем этом Промысл Божий.
Тем не менее несомненной заслугой Алексеева, Корнилова, Колчака, Деникина стала сама организация сопротивления большевизму. На их призыв откликнулось множество русских людей: офицеров, юнкеров, казаков, кадетов, гимназистов. Они были объединены одним желанием: освободить Родину от ее поработителейбольшевиков, защитить тот образ жизни, который был характерен для тысячелетней России. Сотнями они стали стекаться на Дон, записываться в Добровольческую армию.
Из Румынии в Новочеркасск со своим полком прорывается герой войны, георгиевский кавалер полковник М.Г. Дроздовский, который в Яссах участвовал в создании тайной монархической организации. Дроздовский в Белом движении, уже в чине генералмайора, проявил себя как блестящий и мужественный военачальник. Он умер в ноябре 1918 года от ранения в ногу, осложнившегося начавшейся гангреной.
Большинство генералов и офицеров антибольшевистских движений честно и смело шли в бой за историческую Россию, за прежнюю жизнь, под которой подразумевались и гордость за Родину, ее историю, и приверженность традициям — религиозным, народным и семейным, и возможность служить, работать и любить так же, как это делали многие поколения русских людей. Врангель, Юденич, Шатилов, Марков, Каппель, Кутепов, Науменко, Непенин, братья Бабиевы, К.Агоев, Чернецов, сотни, тысячи храбрых русских генералов и офицеров после тяжелейшей мировой войны вновь встали в строй, чтобы спасти Россию от полного исчезновения. Честь им и хвала.
В одном ряду с ними сражалось огромное число русской молодежи. Гимназисты, кадеты старших классов и юнкера нередко составляли большую часть белых подразделений. Самоотверженность и героизм этих юношей, а во многих случаях еще мальчиков, потрясали современников, потрясают и нас. Во времена нового государства — Советского Союза — мужество этих ребят тщательно скрывалось, замалчивалось, подвергалось клевете. Многие помнят советский художественный фильм "Бег". В нем есть эпизод, когда начальник киевского военного училища, построив юнкеров в актовом зале, обращается к ним с проникновенной речью, заявляя, что, мол, не за что и не за кого рисковать жизнью, поэтому расходитесь по домам. Юнкера с грохотом бросают на паркет винтовки и быстро разбегаются. Эта сцена сыграна блестяще талантливыми актерами. Она запоминается надолго, если не на всю жизнь. Но на самом деле вся эта сцена не более чем хорошо срежиссированная и сыгранная ложь.
Подлинные, а не киношные юнкера Киевского Константиновского артиллерийского училища в декабре 1917 — январе 1918 года приняли активное участие в боях с наступавшими на город петлюровцами. Когда стало ясно, что Киев не удержать, начальник училища действительно построил юнкеров в актовом зале. Однако вопрос своим воспитанникам он задал совсем другой: продолжаем борьбу или нет? Практически все ответили "да"; 158 юнкеров и офицеровпреподавателей прорвались к вокзалу, погрузились в поезд и несколько суток пробивались на Дон. Напомним, что к тому времени на Дону еще не было создано никакой организованной военной силы для борьбы с большевиками. О Добровольческой армии шли только разговоры. Именно юнкераконстантиновцы, разбежавшиеся, по советской версии, по домам, на самом деле стали одним из первых подразделений Добрармии. Потом были два года боев и походов, побед и поражений. Большинство из 158 юнкеров положили свои молодые жизни за Россию. Гибель сотен тысяч русских патриотов в рядах белых армий — это искупительная жертва русского народа за все то, что случилось со страной, когда историческая Россия оказалась у последней черты, за которой она исчезла, а на ее руинах обосновался Советский Союз. Любовь к Родине, мужество, смелость, решительность — все это было в рядах белых армий, но для победы не хватало всеобъемлющей идеи, величественной цели, которая давала бы шанс народу остановить свое падение в сатанинскую бездну.
Именно они являлись подлинными героями Белой борьбы. Руководители антибольшевистского движения знали об этом и не решались выдвинуть лозунг "демократической Республики", на чем настаивали союзники по Антанте. Пришлось идти на непредрешенчество, с чем монархически настроенная основа белых армий скрепя сердце соглашалась как со временным, вынужденным решением.
Даже адмирал А.В. Колчак, находившийся в сильной зависимости от западных "союзников", говорил генералу К.В. Сахарову: "Как каждый честный русский человек", я испытываю "сплошную тоску по старой, прежней России и стыд за то, что с ней сделали. В России возможна жизнь государства, порядок и законность только на таких основаниях, которые желает весь народ. А все слои русского народа, начиная с крестьян, думают только о восстановлении монархии, о призвании на престол народного Вождя — законного царя". Сахаров спросил адмирала: "Так почему же не объявить теперь же о том, что Омское правительство понимает народные желания и пойдет этим путем?" На это Колчак, саркастически усмехнувшись, ответил: "А что скажут наши иностранцысоюзники? Что скажут наши министры?"[47].
Таким образом, народ не отвернулся от Белой идеи, он ее просто не нашел ни в армии Колчака, ни в армии Деникина. Их поражение стало не поражением Белого дела, а окончательным поражением феврализма. Царским изменникам Бог не даровал победы. Сбывались слова генераламонархиста Ф.А. Келлера о том, что Корнилов "только зря невинные жизни погубит". Своеобразным доказательством этому служит смерть самого генерала Корнилова. "Неприятельская граната, — писал генерал Деникин, — попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения Неведомой Воли"[48]. Точнее не скажешь.
По мере того как Белая борьба терпела поражение, все большее число ее участников начинали задумываться о ее причинах. Солдаты, офицеры и генералы, все, кто не был заражен либерализмом и "вождизмом" или вылечился от них в ходе ожесточенной Гражданской войны, кто искренне хотел остановить большевизм, приходили к выводу: только Православие может быть настоящей Белой идеологией и только царь может быть настоящим Белым Вождем. Это понимание произошедшего очень хорошо выразил в начале 20х годов один русский офицер — участник Белого движения: "На нас на всех лежит ответ за кровь государя и за гибель нашей земли. Одни, в безумии своем, восстали на власть, создавшую Россию; другие, по нерадению и малодушию, не сумели этот мятеж подавить; третьи, по невежеству своему, равнодушно взирали на крушение вековых устоев нашей Державы. И все, и каждый из нас виновны в том, что не сумели сохранить и уберечь царя своего. И Бог карает за это русский народ. С падением Престола, со смертью царя всего лишилась Россия. Величие и славу, святыни и богатства... Всё... и даже свое имя она потеряла... Всё потеряла, и сама отлетела, как сон... И там, на далеком Севере, где в безымянной, неотпетой могиле покоится прах ее последнего государя, там же легла и сокрылась Россия. И будет лежать там дотоле, доколе не склонит перед этой могилой колени весь Русский Народ и не оросит ее живой водой своего покаяния. И встанет тогда Россия, и грозно будет ее пробуждение..."[49]
23 июля 1922 года во Владивостоке, последнем оплоте антибольшевистских сил, собрался Приамурский земский собор. Почетным председателем собора заочно был единодушно избран Святейший Патриарх Тихон. Фактическим же его председателем и организатором был генерал М.К. Дитерихс. В обращении к патриарху, в грамоте Земского собора говорилось: "Земля Дальнего Русского Края объединяется вокруг Вас как своего Вождя, с пламенным желанием вернуть русскому народу свободу и собрать воедино бредущих розно в смутную годину русских людей под высокую руку Православного царя. Да восстановится Святая Русь в ее прежнем величии и славе!" В конце работы Земского собора генерал М.К. Дитерихс, один из благороднейших русских военных вождей, произнес слова, которые очень точно объясняют, почему проиграли белые: "Я верю, что Россия вернется к России Христа, России помазанника Божьего. Мы были недостойны этой милости Всевышнего Творца"*.
Все те, кто не хотел или не мог жить под властью богоборческого, антинародного режима, кто не погиб в кровавые годы Гражданской войны, покинули горячо любимую Россию. Речь идет о миллионах беженцев. Историческая, традиционная Россия, изгнанная со своей исконной территории, стала складываться среди чужих народов, среди чуждых, даже враждебных стран. Это своего рода подвиг наших соотечественников, российских беженцев. Уникальный подвиг. И тех, кто заблуждался, поддерживая "февралистов", и тех, кто до конца оставался верен императорской России. Они сохранили ее за рубежом, не в экономическом, политическом, военном смыслах, а в самом главном — духовном. И она существует до наших дней. Пусть не в том масштабе, как еще 35–40 лет назад, ведь ушли поколения, но существует во внуках и правнуках.
Из этой духовной России мы черпаем знания и силы для продолжения работы по возрождению нашей исторической Родины, нашего национального кода.